Привкус горечи - Магдален Нэб

Они встретились у пруда с лилиями.

— Ну, как все прошло? Они показали вам завещание? — спросил Джим.

— Вы что, хотите мне сказать, что вы его видели? — удивился инспектор.

— Два садовника его заверили. Нужны были подписи не указанных в завещании людей, а они не хотели приглашать кого-то постороннего. Конечно, завещание сфальсифицировано... Ну, сэр Кристофер подписал очень криво, но ни у кого не возникнет никаких вопросов, поскольку он уже не владел правой рукой. Читать он, кстати, тоже не мог. Спросите Джорджо. Так что завещание — фальшивка.

— Его могли составить еще до инсульта. Вы же не знаете...

— В завещании нет ничего для садовников, ничего для прислуги в доме. Он никогда бы так не поступил.

Разумеется. «Небольшое наследство...» Вспомнился жалобный голос сэра Кристофера, уже тогда он плохо владел речью. «Небольшое наследство особенно... со-бе-но!»

«Не волнуйтесь. К завтрашнему дню я все напишу».

— Они оставили его умирать одного, как собаку, но он был добрым человеком. Неужели вы ничего не можете им сделать за то, что они вот так бросили его одного?

— Да, существует закон, по которому можно привлечь за неоказание помощи больному или беспомощному человеку... Но эти двое, Портеус и адвокат, они не являются членами его семьи. Если что, вся вина падет на Джорджо. Они дадут против него свидетельские показания.

— Не только против него. Мы все знаем, что там произошло. Мы все слышим...

— Я вам верю, но вот это, — инспектор указал на мраморную плиту на земле, — пример того, как разносятся сплетни о неправильных причинах правильных фактов.

— Вы хотите сказать, что Роза его здесь не застукала?

— Да, она его застукала, но не с другой женщиной. Жена Джеймса Роутсли узнала кое-что похуже.

— Все равно у него была любовница. Сара Хирш была его внебрачной дочерью. Мы все это знали. Она приходила сюда, так что она была настоящей сестрой.

— Да, Сара Хирш была настоящей.

— Ну, сейчас-то уж секрет раскроется?

— Нет.

— То есть история не получит огласки?

— Думаю, нет. Таков закон жанра.

— Полагаю, вы хотите, чтобы я рассказал вам о завещании, — предположил Джим.

— Нет. Я хочу, чтобы вы сказали мне, что она здесь написала. Роза, женщина, которая любила свой сад. Если вы понимаете эти слова.

— Любила и отказалась от него. Я не понимаю латыни, но все мы знаем, о чем здесь говорится:

Любой источник наслаждениявсегда таит немного горечи,что душит нас даже среди цветов.

— После всех этих дождей надо бы здесь немного прополоть.

На голубом небе сияло теплое вечернее солнце. Большие пуховые облака, переливавшиеся золотыми и розовыми оттенками, казались удобными подушками для увенчанных розами херувимов с позолоченными крылышками. Вполне подходящий сюжет для фресок, украшавших небосвод над лежавшим внизу городом.

Глава двенадцатая

Апелляционный суд признал виновными грузчиков Джанфранко Джусти и Пьеро Фаласки, каждый из которых получил по четырнадцать лет. В суде первой инстанции Ринальди был осужден вместе с ними, однако в связи с отсутствием информации о Джейкобе Роте и снимков картины Моне заявление грузчиков о том, что Ринальди был заказчиком преступления, а также все предоставленные улики были признаны неубедительными, и после подачи апелляции приговор был отменен.

— Полагаю, вас это не удивило, — сказал инспектор. Они ехали с прокурором за город, и настроение у него было замечательное.

— Первое правило счастливой жизни, — произнес прокурор. — Как только закончил дело, забудь о нем. Вы сами, наверно, тоже не очень-то удивлены. Нам еще повезло, что его признали виновным хотя бы в первой инстанции. У него был хороший адвокат, а у нас ни черта не было... Самое главное, не было мотива преступления. Думаю, мы оба согласимся с тем, что удовольствие видеть Ринальди за решеткой не идет ни в какое сравнение с радостью от успеха адвоката Умберто д'Анконы. Вы же знаете, его контора постаралась на славу. Я мог бы отклонить апелляцию, но в моих интересах ее принять. Вы видели статью в цветном приложении в прошлую пятницу — «Сезанн вернулся к дочери коллекционера»? Не могу себе представить, чтобы у меня было столько энергии, сколько у д'Анконы, даже если я доживу до его возраста. У меня и сейчас ее столько нет. Уж не знаю, как вам, но мне разглашение грехов Джейкоба Рота не доставило бы столько радости, сколько рассказ милейшего Ринальди о том, что творилось на вилле все эти годы. Хорошенький триумвират! Портеус, Ринальди и этот вкрадчивый молодой адвокат. Каждый из них, как мог, старался пробраться в попечительский совет, чтобы заполучить право управления виллой, да еще и имуществом матери сэра Кристофера.

— Вообще-то, нам мало что известно, — заметил инспектор. — Никто никогда не узнает, сколько пропало картин и скульптур, не занесенных ни в какие каталоги. Одни исчезли после смерти Джейкоба, другие — когда сэра Кристофера переселили на первый этаж, не говоря уже о нашумевшем «большом ограблении». Помню, когда я впервые приехал на виллу, сэр Кристофер рассказывал мне, что верхний этаж напоминает пещеру Аладдина.

— Серьезно? А ведь когда мы с Маэстренжело поднялись туда, помещение отнюдь не производило такого впечатления. Хотя кое-какие следы прошлого можно было заметить. Например, картины не совпадали по размеру с выцветшими пятнами, оставшимися от работ, висевших там раньше. Я еще подумал: какая глупая оплошность.

— Им было все равно. Портеус мог переставлять статуи и перевешивать картины, как ему заблагорассудится. Хотя сотрудники налоговой службы пока еще не отказались от намерений детально изучить коллекцию, и тут помощь молодого садовника просто бесценна.

Джим явился в полицейское управление на Борго-Оньиссанти, как обычно, бодрый и готовый делиться своими соображениями.

— Знаете, я думаю, и старший садовник со мной согласен...

С помощью роскошного альбома, некогда полученного капитаном в подарок, им удалось идентифицировать несколько ваз и статуй, которые не были внесены в каталог, но, несомненно, раньше находились в саду. Фотографии для альбома были сделаны несколько лет назад еще при жизни Джейкоба.

— Конечно, — отметил капитан, — нам неизвестно, что именно Джейкоб и — или — сэр Кристофер продали, а что у них украли те, к кому они были более чем великодушны.

— В оранжерею дважды затаскивали картины, — рассказывал Джим. — А старший садовник говорит, что сэр Кристофер был связан завещанием своего отца, по условиям которого Ринальди получал только лишь узуфрукт, тогда как сэр Кристофер хотел бы оставить ему квартиру и магазин. Поэтому... после того, как сэр Кристофер тронулся умом, его адвокат и секретарь все продали Ринальди за гроши. Корявая подпись под непрочитанным контрактом такая же, как под сфальсифицированным завещанием, и дело в шляпе. Никто ничего не узнает.

Они верили ему, но как все это доказать?

По крайней мере, прокурор, да и капитан тоже, до некоторой степени удовлетворили свое любопытство.

— Как это ни странно, но он ведь тогда улыбнулся, — продолжил прокурор беседу с инспектором в машине, — не сразу, а потом... Так, вот здесь я постоянно сворачиваю не туда, куда нужно... Надо быть повнимательней... Правильно свернул? Да... Вы видели, как он был доволен? Мне кажется, он даже гладил раму пальцем. Помните?

— Ну, — проворчал инспектор, нащупывая в кармане темные очки. Свежий весенний ветер разогнал дождевые тучи, и на небе выглянуло солнце, — не каждый день увидишь работу Леонардо в частной коллекции.

— Это точно, — согласился прокурор. — Рассматривая картины в галерее Уффици, испытываешь совсем другие чувства, правда? Не знаю, почему... Во всяком случае, эту вещь они уж точно не смогли бы украсть. Она зарегистрирована в министерстве, и ее пропажа привлекла бы слишком много внимания. Вы когда-нибудь задумывались над тем, что бы было с Руфь и с детьми, если бы Джейкоб направил свою энергию и маниакальную решимость на то, чтобы стать художником?

— Им было бы ничуть не лучше, — твердо ответил инспектор. — Руфь все равно занимала бы второе место в его сердце, только не после Розы, а после живописи. Она точно так же принесла бы Сару в жертву прихотям Джейкоба, а сэр Кристофер так и был бы третьесортным художником-любителем. Зря, конечно, он пытался привлечь к себе внимание при помощи своих богатеньких именитых друзей. Лучше бы опирался на репутацию своего отца.

Прокурор поднял руку, сдаваясь:

— Забудьте, что я тут наговорил.

Сам же инспектор был вполне удовлетворен. Теперь он имел некоторое представление о повседневных проблемах богатых людей. В первую очередь — это денежные заботы. Поначалу все грандиозные идеи Джейкоба прекрасно воплощались в жизнь. Он купил эту виллу за гроши в те послевоенные годы, когда флорентийская аристократия начала распродавать свою недвижимость, боясь введения нового налогового законодательства и конфискации неиспользуемых земель. Он заключил выгодный брак и с помощью огромного приданого жены еще увеличил свой капитал. Правда, к моменту его смерти деньги уже закончились, и в последние годы, чтобы соответствовать уровню своих знаменитых гостей, сэру Кристоферу приходилось тратить состояние своей матери. Тяжелая болезнь была единственной альтернативой полному разорению. Триумвират, так называемое «правление трех», захватило власть во владениях Цезаря, где денег хватало лишь на скромное существование, и не было ни единой лишней монетки на серьезную реставрацию, необходимую после стольких лет небрежения. По закону они обязаны проводить реставрационные работы, поскольку вилла является зарегистрированным архитектурным памятником. В течение долгого времени ситуация была безнадежна. Им надо было продать все, что только было можно, в том числе квартиры над магазином Ринальди на Сдруччоло-де-Питти. Портеус и его люди старались заполучить все, что сэру Кристоферу досталось в наследство от матери, включая Моне. В такой ситуации меньше всего им нужна была неожиданно появившаяся дочь, заявляющая о своих правах на собственность. Прокурор сказал, что такие бессовестные люди обязательно нашли бы выход из ситуации, и оказался прав, поскольку теперь они избавились от необходимости обманывать сэра Кристофера и запугивать Сару Хирш. По условию попечительского фонда Джейкоба после смерти сэра Кристофера виллу должны использовать в качестве образовательного учреждения. Это условие можно трактовать абсолютно по-разному, поэтому было с легкостью решено организовать дорогостоящие курсы с проживанием, где прославленные знаменитости преподавали бы таким же богатым и ленивым наследникам огромных состояний, как те, что раньше приезжали сюда и праздно проводили время. Что касается упомянутого условия об обучении талантливых еврейских мальчиков, в частности, изобразительным искусствам, д'Анкону, единственного еврея в попечительском совете, в правление не избрали, и условие было забыто. Не мешало бы вспомнить о Джиме, который уцелел в этой истории, если можно так выразиться, и, конечно, о старшем садовнике, который все еще ухаживал за садом Розы, пропалывая его после дождя. Она любила свой сад и, несмотря на то что ей пришлось здесь выстрадать, она оставила его в надежных руках.