Мародеры - Леонид Влодавец

А проснулась она даже не от Светкиных стонов, а от глухих ритмических ударов, которые слышались из номера напротив. Поскольку сон с Люськи сошел не сразу, она вначале разозлилась: дескать, вздумалось же тут какому-то козлу ремонтом заниматься. Потом прислушалась, разобралась в звуках, определила, что разговаривают и трахаются Никита со Светкой…

Никаких особых чувств у нее не вызвало — только злость и раздражение. Как этот москвич снюхался с чертовой Булкой, ее не волновало, какие от этого могут быть последствия — тоже.

Люська закрылась с головой одеялом, но все равно продолжала слышать. К тому же под одеялом было трудно дышать… Вновь скинула одеяло с головы. Да когда ж они кончат, блин?! А эти бухи в перегородку и кроватные скрипы сопровождавшиеся бесстыжими Светкиными охами и ахами, все продолжались и продолжались…

Как ни пыталась Люська заставить себя заснуть и ничего не слушать, выходило у нее это очень плохо. То на живот переворачивалась, то на спину, то на левый бок, то на правый — все не могла успокоиться. А тут еще проскользнула несвоевременно-дурацкая мысль, что если б она дала вчера этому гаду Юрику хотя бы и после того, как он повалил ее на капот и трусы содрал, то, может быть, и не вляпалась во все это дело. Убыло бы с нее, что ли? Все равно ведь и Балясин был ей не муж, и она ему фиг знает кто, секретутка всего лишь. Ведь не ушел он от Альбины, от своих детей — не ушел. А теперь он и вовсе никто — труп. И уже никогда и ничего для нее не сделает — в том числе и в области секса. А эта сфера жизни для Люськи все-таки стояла на первом плане. Дай Бог, конечно, от этой Булки вырваться. Про нее Люська много чего слыхивала. Насчет того, какая она бандитка, в бабьих кругах, конечно, не говорили, но насчет того, что она в сексе никаких тормозов не имеет, — все утверждали. Мол, половина всех чинов в области с ней бывали, потому и сумела она такую богатую фирму раскрутить. И больше того, у нее на всех досье заведено, где и ее снимочки с ними есть.

Дескать, посади меня, попробуй, мигом полетишь с работы, а то и сам в тюрьму сядешь, за коррупцию… Поэтому ей задешево удавалось многое из того, чего Балясин мог только за большие деньги добиться.

Но тут-то какой расчет? На фига ей этот пацан сдался?

От всех этих размышлений вкупе с доносившимися из-за двери звуками у Люськи ее собственный организм расшалился, страдания по Балясину и возмущение по поводу развратного поведения Булочки как-то смешались, перетолклись и превратились в некое единое, но уже не нравственное, а скорее физическое мучение — мужика захотелось. Уже не Вальтика, а просто вообще, абстрактного.

А в номере напротив все еще продолжалось, но уже подходило к долгожданному финалу. Никитина неопытность в вопросах секса сыграла, как ни странно, весьма положительную роль для Светки. Люська точно определила по визгам, сколько раз у той «случилось». А вот сам Никита никак не мог «ухватиться». Пару раз ему вообще начинало казаться, что у него ничего не получится. Героическими усилиями он вновь сосредоточивался и шел на штурм. И вот, уже почти через полчаса после того, как начали, он понял, что доведет дело до победного финиша.

Скрипы кровати и удары по стене, как и Светкины вопли, участились, огонек наслаждения добежал до запала, Никита испустил какой-то нечеловеческий рык и распластался поверх партнерши, уткнувшись носом в ее душистые волосы. Потом стал устало целовать ее в глаза, уши, губы…

— Умница! — прошептала Светка. — Я знала, ты сильный парень, у тебя все получится.

— А тебе хорошо? — поинтересовался Никита.

— Вот так! — Булочка подняла вверх большой палец. — Теперь осторожненько вылезай…

Света слезла с кровати — Никита только сейчас заметил, что они даже обуви не снимали, валяясь поверх покрывала! — и ушла в ванную. Никита вяло разделся под плеск воды, доносившейся из ванной, выключил свет и заполз под одеяло. Все тело ощущало приятное утомление, ни о чем серьезном не думалось, да и вообще немного спать хотелось. Наверно, если б не желание дождаться Светки, «чистенькой и голенькой», он бы, наверное, заснул.

Но Светка появилась довольно быстро, прошлепала босыми пятками по полу и, приподняв краешек одеяла, забралась к Никите.

Сонливость Никитину как рукой сняло. Он повернулся к Свете и, привалившись животом к ее теплому и мягкому бедру, осторожно прикоснулся к ее груди.

— Быстро он у тебя отдохнул… — прошептала Светка, — ну, набери код и заползай…

Никита, немного волнуясь, подался вперед, натолкнулся на скользкие складочки, которые податливо расступились и пропустили его.

— Светик! Светуля! Булочка! — нежно шептал Никита. Светка взвизгивала, стонала, дергалась, извивалась:

— А еще! А еще! Сильней! Еще-е!

Вывернувшись из-под Никиты и спихнув одеяло в ноги кровати, Света сгребла обе подушки, уложила их одна на другую, улеглась на них животом и взялась руками за изголовье кровати.

— Пристраивайся ко мне сзади, — пригласила она.

Никита навалился на нее сзади, вдавил в подушки, уперся руками в кровать и, задыхаясь от страсти, стал толкать, толкать, толкать…

А в номере напротив все эти трюки окончательно довели Люську до белого каления. Скрутив одеяло в некий большущий жгут, она ерзала по нему животом, стискивала ляжками, терлась, терлась, выла в бессильной злобе — желание росло, а ничего не выходило.

И, как назло, в это самое время из-за дверей опять донесся сладкий стон Светки:

— И-я-а-а-а!

Люська с удвоенной яростью принялась терзать самое себя, изредка испуская сдавленные стоны:

— М-м-а-а… М-ма-а…

Поскольку Светка и Никита в этот самый момент прервали свое баловство, они услышали эти звуки.

— Что это?

— Люсенька наша страдает… — хихикнула Светка. — Хочешь, сходим, посмотрим?

— Ты чего… — произнес Никита растерянно. — Стыдно же…

— Ничего стыдного. А хочешь ее трахнуть, например? Я уже все у тебя проверила. Могу вот теперь Люське гуманитарную помощь оказать… Ну, пойдешь?

— Не, я не псих. Не пойду, конечно.

— Что? — неожиданно резко изменила тон Света. Такого голоса Никита у нее еще не слышал. Это была холодная сталь, которая может вот-вот рубануть по шее, как нож гильотины. Света оттолкнула его от себя и, зло сопя, села на подушки.

— Ну, не хочу я туда… — промямлил Ветров. — Разве нам вдвоем плохо?

— Нет, нам неплохо, — по-прежнему стальным голосом произнесла Света. — Но плохо, что ты ни хрена не понял, юноша. Здесь, запомни это, если жить хочешь, мне никто не говорит «нет», если я сказала «да». Понял? Я тебя взяла сюда из жалости. А могу завтра отдать Хрестному — так мне в десять раз проще будет. Или ментам передать со всеми пушками. Ты это улавливаешь, родной мой? Твой статус — раб, точнее, нечто вроде наложницы. А я — госпожа, которой угодно с тобой, сопляком, позабавиться. Усек, студент?

— Усек… — пробормотал Никита, думая, что ему надо было раньше все понять…

— Значит, так. На первый раз я это выступление прощаю. Не захочешь быть мальчиком, станешь девочкой. Приведу сюда амбала семь на восемь, и он тебя, здесь же, в моем присутствии, отдрючит!

У Никиты аж сердце екнуло. С нее станется!

— Ну так что, дорогой, пойдешь к Люське? — спросила Света, восседая по-турецки на подушках. Голос уже звучал помягче, но Никита теперь понимал, чем рискует.

— Слушаюсь и повинуюсь, ханум! — сказал он, пытаясь перевести дело в шутку.

— Молодец! — похвалила Светка, спрыгивая с кровати. — Теперь беги в ванную, умой рожу.

Никита вышел, а Света подошла к телефону, сняла трубку.

— Это я. Передай Петровичу, что утренних пора вывозить.

Через минуту Никита вышел из ванной, и Светка сказала ему:

— Ну, пошли к Люське! Прямо так, как есть, голышом.

— А пакет зачем взяла?

— Неудобно в гости без подарков…

ГЛАДИАТОРЫ

Макар проснулся от того, что лязгнула дверь камеры. Вошли трое в кожаных куртках, вязаных шлем-масках на мордах. Бесцеремонно сдернули с топчана, поставили на ноги, но наручников не надели, а крепко скрутили руки веревкой выше локтей. Рот быстро и ловко залепили лейкопластырем. На голову надели вязаную шапку, но без прорезей. Затем подхватили под локти и повели. Когда стали сажать в какую-то машину, он понемногу очухался. В машине, судя по всему, сидело немало народу, но кто и что — неизвестно. Молчание стояло гробовое. То ли народ был молчаливый, то ли у всех рты были заклеены, как у самого Макара.

Когда мотор заурчал, Макар понял, что сидит в каком-то импортном автофургоне, типа того, в каких деньги развозят. Бронированный, но довольно проходимый, на базе джипа. Ехали не более часа.

Лязг ворот, потом езда по тряскому гравию, и потянуло назад. Так и есть, повернули на Лысаково. Теперь дорога пойдет под гору и будет загибать вправо, а настоящая развилка появится только у выезда на шоссе. Там если влево, то в город, если вправо — от города.