Корона Ордынской империи, или Татарского ига не было - Гали Еникеев

«На фоне этой жестокой войны когда буддисты империи Ляо, конфуцианцы империи Сун и мусульмане Средней Азии стали врагами кочевников, те обрели идейное знамя и способ для преодоления племенной розни в проповеди монахов, незадолго перед этим изгнанных из Китая и не находивших пристанища» (там же, 92).

«В 1009 г. приняли крещение от несторианских проповедников кераиты. Численность взрослых кераитов определена для начала XI в. в 200 тысяч человек, которые, согласно легенде, приняли христианство. Следовательно, с учетом детей и стариков их было вдвое больше» (там же). Л. Н. Гумилев обосновывает приведенные сведения ссылкой на издание: Grousset R L’Empire des steppes. Paris. 1960. Обратим внимание также на весьма ценные сведения относительно количества кераитов в начале XI в.

«Примерно в то же время приняли христианство тюркоязычные онгуты, потомки воинственных тюрок-шато» (30, 92).

Мы помним из приведенных выше сведений В. П. Васильева, что тюрки-шато «смешались» с татарами и стали называться их этническим наименованием. И соответственно, онгуты были именно субэтносом — одним из племен татар. «Онгуты обитали вдоль Китайской стены, в горах Инь-шаня, и служили маньчжурским императорам династии Кинь (Цзинь) в качестве пограничной стражи. Подобно другим кочевым племенам, онгуты охотно заимствовали материальные блага китайской цивилизации, но категорически не принимали китайскую духовную культуру и идеологию. Поэтому несторианство нашло в них верных и ревностных прозелитов» (там же).

«Весьма интересно, что даже в долине Ангары, на берегу извилистой Унги, с солоноватой водой, экспедицией А. П. Окладникова открыты несторианские погребения среднеазиатского, европеоидного антропологического типа. В XI–XII вв. здесь была область вольнолюбивых меркитов» (там же, 93).

А теперь посмотрим, в каких условиях проповедовали несториане. В. П. Васильев пишет: «Мы полагаем, что огромные пространства Средней Азии издревле говорили языками, близкими к нынешним, т. е. на востоке маньчжурским, в центре монгольским (халха-монгольским. — Г.Е.) и на западе турецким (тюркским. — Г.Е.)» (17, 129).

То есть, все сообщество «татарских племен» было именно моноэтничным, и язык у этих племен был один, татарский — незначительно отличавшийся по различным районам, возможно, диалектами. Вот именно этот фактор — моноэтничность — и был одним из обстоятельств, который содействовал успеху несторианских проповедников, которым удалось обратить в свою веру такие сильные племена черных татар, как найманы и кераиты.

Второй фактор, который сопутствовал успеху несториан: язык средневековых татар был уже достигшим соответствующего развития, благодаря чему миссионеры-несториане «нашли в языке местного населения слова, передававшие адекватно сложные христианские понятия» (30, 93).

«Принятие христианства означало не только политическое объединение страны, его принявшей, сколько этническую унификацию, потому что рознь между племенами поддерживалась родовыми культами. При наличии общего исповедания появлялась база для координации действий, даже при политической раздробленности этноса, противопоставлявшего себя иноверцам» (30, 356).

Но мы видим, что не все племена татар приняли христианство, а лишь «некоторые», хотя и «сильные» — кераиты и найманы из черных татар, а также онгуты — белые татары.

Была еще группа татар, не принявшая христианства: «монголы — переходное звено между дикими и черными татарами». По определению Ахметзаки Валиди, обосновавшего свои выводы сведениями из трудов русских и зарубежных ориенталистов XIX в., «монголы» — это «мелкие включения магулов среди племен кераитов, джелаиров, селжуков, кункурат, найман…, обитавших в Магулистане (Монголии. — Г.Е.). Среди них самыми значительными были тюркские племена магулов, кераитов, найманов, карлуков» (13, 234). Видимо, к моменту принятия христианства значительной частью татар эта группа уже имела свою веру в Единого Бога. Какая же была вера у данной группы татар, не принявшей несторианства?

Л. Н. Гумилев в своей работе «Поиски вымышленного царства» выдвигает версию, что среди части татар (которых только при Чынгыз хане назовут монголами) был распространен митраизм — языческий культ, родина которого — Древний Рим, «оттуда он попал к грекам и персам, и через Тибет — в Монголию (северную часть)» (30). Но почему-то митраизм не был вытеснен несторианством.

Но может быть, это вероисповедание было не разновидностью митраизма, а какая-нибудь разновидность одной из мировых религий, проповедующих Единобожие?

Две господствующие в то время в Евразии религии — Христианство и Ислам были уже расколоты на несколько враждебных лагерей. Христианство раскололось на католичество и православие. Из православных «выделились», например, несториане. Как и в Христианстве, раскол на множество «течений» происходил и в Исламе. Произошел раскол на суннитов и шиитов, которые в свою очередь имели соответствующие течения — фракции. И все эти «составные части» сообществ — этносов и суперэтносов, члены которых придерживались вероисповедания в соответствии с какой-либо одной из «фракций» указанных мировых религий, во многих случаях не считали друг друга «своими», зачастую не считали и единоверцами. Например, как замечает Л. Н. Гумилев применительно к периоду X–XIII вв.: «Христианский мир» включал в себя католическую Западную Европу, но не Византию, Болгарию, Русь; «Мусульманский мир», тоже являлся системой, а не исповеданием веры, так как в Египте правили Фатимиды, коих сунниты не признавали за мусульман» (34, 541).

Причиной исповедования татарами не одной, а «различных путей» верования в Бога, так же как и наличия у них различных этнополитических объединений, были общественно-политические и демографические условия и причины.

Во-первых, распространение татар по обширнейшим просторам Евразии, во-вторых — контакты с представителями разных религиозных конфессий. И, что не менее важно: монголо-татары «равно уважали все веры, полагая, что важно лишь молиться за хана и покровительствовали всем священнослужителям», была в основном в существовавшей политической ситуации (там же, 241). И после создания Монгольской державы принципу веротерпимости татары-чингизиды не изменили — хотя общественно-политические условия изменились кардинально по сравнению с XI в.

Но какова же была следующая по распространенности после несторианства религия татар: шаманизм (язычество) или митраизм, или нечто другое? Приведем сначала сведения, сохранившиеся в различных сибирских летописях: «Был царь магометова закона именем Он (так — в Есиповской летописи), Иван (в Строгановской летописи) или же Он-Сом-хан (в Ремизовской летописи). Против него восста его же державы от простых людей именем Чинги и шед на него яко разбойник… и уби Она, и (вступи на) царство сам Чинги»[124].

Здесь речь идет, по мнению Л. Н. Гумилева, именно о XIII в., и рассказывается о свержении кераитского хана Тогрула — главы государства «цзубу» — татар Чынгыз ханом, которого поддержало большинство средневекового татарского народа. «Тут многое перепутано» — замечает Л. Н. Гумилев, «вместо забытого несторианства поставлено магометанство (выделено мной. — Г.Е.); Чингисхан назван простым разбойником, но для нас важно то, что сведение, прошедшее через десятки рук, сохранили свой смысл — социальный. Вождь «людей длинной воли» своим противникам и должен был представляться разбойничьим атаманом» (30, 146).

Но содержится в данном сюжете сведения и о религии — а именно, об Исламе, хотя в Сибири известны издавна и язычество, и буддизм, и христианство. Именно христианином, мы знаем, был кераит Ван-хан (Тогрул), и ошибка, видимо, вкралась потому, что ему приписали религию, которую, скорее всего, исповедовал его преемник и некоторые его соратники.

Ошибка допущена в летописи переписчиком, для которого исповедание одной религии всеми членами общества (подданными государства) — это норма, к которой государство зачастую стремится, как и было в России при первых Романовых. Но мы знаем, что вовсе не так было в державе монголов, где придерживались принципа веротерпимости (как в России до Романовых).

Одной из причин веротерпимости монголов было то, что в народе «цзубу» — татар, которых позже, при Чынгыз хане начнут называть также и официальным именем «монголы», исповедовали не одну, а минимум две религии, не считая пережитков древнетюркского Тенгрианства задолго до образования державы монголов.

Мусульмане имелись в районах обитания татар в значительном количестве, а мусульманские государства, откуда могли проникать к татарам проповедники идей Корана, были ближе, чем христианский мир. «Несомненно, что главными представителями торговли и распространителями культуры среди монголов были мусульмане; в орде Чингиз-хана были мусульманские купцы задолго до его выступления из Восточной Монголии» (8, 210). В столице Чынгыз хана Каракоруме наряду с христианской церковью имелось две мечети (24, 54).