Еврейская нота - Михаил Иосифович Веллер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
А вот Античный мир, или позднее Средневековье. Есть класс обеспеченных людей с избытком свободного времени, причем им не надо трудиться для добывания пищи. Их «информационные операционные емкости» недогружены, полусвободны – и требуют добавочной информации, так уж сформировалась высшая нервная деятельность: узнавать больше, познавать больше. Давай развлечения! Танцовщицы, флейтистки, певцы. Ну – а чтоб грузить мозг, чтобы больше, активнее узнавать, думать, участвовать в информационном процессе? Человеку это по жизни требуется. Так возникает альтернативная реальность – литература.
Литература – это жизнь, в которой ты интеллектуально и эмоционально участвуешь, не участвуя физически, энергоматериально. Воображаемая реальность. Виртуальная жизнь. И она может быть такая яркая, насыщенная, энергичная, пестрая! А ты остаешься цел и невредим. Как из дальнего путешествия с чудесами и приключениями вернулся.
Милые мои. Литература – это наркотик. Аспект эскейпизма, мы ведь не забываем?
Как всё искусство в принципе, литература условна. Во-первых, условен носитель: папирус, глина, пергамент, бумага. Условна графическая передача: клинопись, иероглифы, алфавит. Во-вторых и главных – условна суть: ты воспринимаешь рассказ о том, чего никогда не видел или, еще более, чего вообще не было. То есть:
ЛИТЕРАТУРА ЕСТЬ ИНФОРМАЦИОННАЯ ИМИТАЦИЯ РЕАЛЬНОСТИ ГРАФИЧЕСКИМ СПОСОБОМ, КОДИРУЮЩИМ ВТОРУЮ СИГНАЛЬНУЮ СИСТЕМУ – ЯЗЫК.
Отличие ее от устного творчества, театра, кино, телевидения – в том, что слово само по себе крайне богато разнообразными смысловыми и эмоциональными оттенками в зависимости от личности читателя.
Но! В чем главная опасность и трудность информационной революции рубежа XXI века? В том, что изображение несет несравненно больше конкретной информации, нежели слово.
Картинка, особенно движущаяся и говорящая картинка – несравненно богаче конкретно, во всех деталях. Ее восприятие легко и комфортно. Но! При этом форма говорящей картинки предельно ограничена и бедна с точки зрения индивидуального видения, индивидуальных интерпретаций. Движущаяся и говорящая картинка – абсолютно ограничена формально. Ее форма дает воспринимателю единственный и готовый вариант: смотри и слушай – все вот так.
(Простите, что некоторые фразы и формулировки я повторяю, иногда дословно, но опыт показывает, что с одного раза аудитория плохо усваивает мысль, не успевает.)
Слово же – универсально. Слово – это идея объекта, идея формы, движения и звука. А их уже каждый мысленно реконструирует согласно собственному воображению, образованию, склонности, интеллекту, настроению. Слово – это фата-моргана, принимающая любую форму в зависимости от того, кто и зачем на нее смотрит.
Слово – еще надо себе вообразить, возникший образ интерпретировать, наполнить эмоциональным содержанием и семантическими связями. То есть:
Литература требует от читателя создания конкретного образа из универсальной идеи.
Стул, лес, мужчина, обед – это надо же как-то себе представить: увидеть и почувствовать. Человеку с бедным воображением и низкой эмоциональной возбудимостью это трудно. Читать – это мозговая работа по перекодированию информации из условных примет в значимые объекты.
А кино? Оно богато красками и картинами, движением и звуком – можно не думать! Информация подается объемно и мощно – но разжевано и универсально, анти-индивидуально: создатель фильма увидел все вот так – и вставил тебе в мозг собственную интерпретацию. Информация более не многозначна – она однозначна.
Богатство средств передачи – дает бедность самостоятельного мышления и чувствования.
Подведем итоги.
Менялись носители информации. Нарастал информационный поток. Дифференцировались и множились виды, роды и жанры искусства и литературы в частности.
И. Все более широкие слои населения вовлекались в чтение. Всеобщее школьное образование. Демократия. Социальные лифты. Расширение рынков потребления.
Появляется «массовая литература». Приключения, детективы, фантастика, любовный роман. Появляются комиксы – они доступны даже самым малоразвитым. Лишь малая часть литературы остается «серьезной» и обретает статус «элитарной». Основная же часть литературной продукции потакает низкому вкусу малограмотного большинства.
И вот – компьютерная революция! Появляются социальные сети, твиттер и фейсбук, появляется Википедия! Плюсы всем понятны. А минусы?
Малограмотная масса мгновенно объединяется горизонтальными связями, становится виртуальным большинством, заполняет собой электронное пространство и диктует своим спросим предложение IT-гигантов. В несколько касаний молодежь получает желаемую, адекватную своим запросам информацию: какую косметику потребляет девушка, какие кроссовки носит парень, какой певец самый крутой – и: фото еды подруги, фото машины друга – да сотни фото прилетают! Я пошел и пришел, я купил и потанцевал – девяносто процентов информации сводится в примитиву дикаря.
А информационный поток в мире нарастает! И этот водопад отторгается нормальным сознанием, переводится на уровень белого шума: мне нет дела до Зимбабве, байдарок, черных дыр, марок шампанского и биографии Цезаря!
Образованность перестает быть престижной: Интернет и так знает все.
Какие книги?! Порнография, компьютерные битвы и империи, беспрерывный обмен частными новостями с кругом друзей и мнения твоего круга обо всем на свете.
Ну, а если прибавить к этому кризис большой литературы, оформившийся в середине ХХ века, и скверное качество современной беллетристки – бедность стиля, убожество мыслей, пошлость чувств, а главное – примитивность общего уровня и запросов – то возникает вопрос: а зачем это читать? Что это дает? Это не развлекает, не делает умнее и не делает лучше.
Массовая литература ничего дать не может, а элитная литература эпохи постмодернизма есть игра в бисер и тоже никак не обогащает личность. Старая классика? Молодежь не может ее читать, ну подумайте: вся классика в эпоху написания была современной литературой!
Что? Литература историческая? А в школах сегодня учат, что там токсичная мужественность, гетеросексуальный шовинизм, милитаризм, насилие и гомофобия. Воспитали? Поучайте ваших умственно отсталых неграмотных тинейджеров…
«Все, что меня не убивает, меня закаляет, – с сарказмом сказала себе Рут. – Старой жидовке очень полезно получить по ебалу от крепкой негритянки, чтобы мозги встали на место. Где ты была раньше, черная блядь. Попалась бы ты мне раньше – я бы растлила тебя, как мартышку. Впрочем, откуда я знаю, может ты и сама в этом преуспела. Но выпивку тебе я бы поставила». Ее охватило сентиментальное еврейское желание найти старого врага и объясниться ему в любви.
Она любила человечество месяц, а потом настала настоящая осень, красные и желтые листья поплыли в черном зеркале пруда, дорожки парка шуршали под ногами, понеслись серые облака, в сумке Рут прибавился термос с горячим кофе, а книжка в тот день называлась «Гибель Запада» Патрика Бьюкенена, и эта книжка скосила ее под корень.
Мимо ее сознания всю жизнь проходило, что черные насилуют и убивают белых раз в сто чаще, чем наоборот. Что культура коренных американцев, афроамериканцев и прочих пакистанцев – это культура белых, какими
