Эскадра его высочества - Алексей Владимирович Барон
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
* * *
Еще он пристрастился к шахматам, хотя и невольно. И это было единственным приобретением, за которое следовало поблагодарить гувернера, черт бы его побрал в его Упокоении… Часто перед очередным телесным наказанием достойный педагог предлагал сыграть партию. Робер навсегда запомнил потрескавшийся лак на фигурках и деревянную шкатулку, в которую эти фигуры ссыпались с сухим стуком. Стуком, означавшим проигрыш и неизбежность порки. Отвратительно улыбаясь, наставник поднимался из-за стола. Воспитанник брался за локоть и уводился в так называемый АКАДЕМИЙ. Там он и усвоил множество уроков, главный из которых заключался в том, что проигрывать нельзя. Ни в коем случае.
Но время шло. И однажды Робер поразился бессмысленности ритуала. Взрослый, сильный мужчина с волосатыми лапами сопя и потея, намеренно причинял боль слабейшему. Непонятно зачем, экзекуция давно стала настолько привычной, что потеряла наказательное значение. Когда-то этому нужно было положить конец.
Робер встал, подтянул панталоны и серьезно заявил:
– Пожалуй, довольно.
– Довольно чего? – с большим удивлением спросил гувернер.
– Довольно порок.
– А уж это решать не вам, мой юный господин!
При этих словах гувернер замахнулся.
– Вы хотите ударить дворянина?
– Ха! Дворянин…
Розга хлестнула по лицу. Робер выбежал.
– И куда же вы, съер дворянин?
– Сейчас объясню!
– Подожду, подожду, – ухмыляясь пообещал наставник.
Робер вернулся с ржавой фамильной шпагой.
– О! Что-то новенькое. А вы спросили разрешение у вашей ма…
Гувернер осекся и поднес к глазам окровавленную ладонь. Соображал он быстро. Следующий неловкий выпад был отбит локтем. А третьего Робер сделать не успел, поскольку наставник проворно покинул АКАДЕМИЙ через заднюю дверь.
Однако и воспитанник, впавший в доселе неизвестное ему и потому очень свежее чувство упоения местью, не отставал. Уже во дворе, на глазах у остолбеневших слуг, он проколол ненавистную задницу. Мог натворить и чего похуже, если б не завопила одна из женщин, заставив его очнуться. Чуть позже в одном из романов Робер встретил фразу о том, что негодяи готовы к восприятию только железных доводов, но принимают их от кого угодно.
Вопреки ожиданиям, отец к происшедшему отнесся спокойно, хотя и с удивлением.
– Хм, – сказал он. – А волчонок-то подрос. Ну, давай, покажи, как ты держишь шпагу. Кое-чему и я могу тебя научить. Только знай, в жизни чаще побеждает не тот, кто хорошо дерется.
– А кто?
– Тот, кто умеет избежать драки.
Это Робер тоже запомнил.
* * *
…Вслед за гвардией проследовала армейская кавалерия, дивизии регулярной пехоты, полевая и горная артиллерия, потом на площадь повалили коричневые батальоны ордена. Формально весь этот шум-парад учинили по поводу дня рождения принца Андрэ, к немалому удивлению последнего, не слишком избалованного родительским вниманием. Действительной же причиной являлось стремление эпикифора произвести впечатление на магрибинское посольство. Возглавлявший миссию Великий Марусим имел довольно ограниченную задачу продлить торговое соглашение. Великий сострадарий хотел гораздо большего – военного союза. А вот базилевс пожелал куда меньшего – в туалет. И как всегда, это случилось в самый неподходящий момент.
По этой причине, а также по причине наступления явно обеденного времени, прохождение военного корпуса бубудусков пришлось прервать, а показательные стрельбы кораблей Домашнего флота были перенесены на следующий день. При условии, что погода не испортится, конечно. В результате отправка подкреплений, которые так настойчиво испрашивал Василиу, вновь была отложена. А впечатление, на которое рассчитывал эпикифор, оказалось смазанным. Надежда оставалась только на вечерний прием. Впрочем, умело проведенный прием иной раз эффективнее залпового огня стопушечных линкоров. Великий Сострадарий не первый год знал Великого Марусима и в успехе предстоящего вечера не сомневался. Только перед этим следовало утрясти одно немаловажное дело.
Эпикифор остановил на лестнице военного министра.
* * *
– Давненько я не интересовался делами генерального штаба, съер маршал.
Старик Гевон озадаченно пожевал губами. Потом произнес:
– Когда прикажете явиться для доклада?
– А вы не хотите пригласить меня к себе?
– Премьер-министр его величества имеет право посещать генеральный штаб в любое время суток.
Эпикифор вздохнул. Об этом своем праве он, конечно же, догадывался. Знал и другое. Сын графа, гвардейский подполковник Арно Шалью де Гевон-младший добровольно вступил в орден, после чего отец отказался его принимать. И, судя по всему, отменять своего решения не собирался.
Секунду они смотрели друг на друга. Взгляд военного министра был спокоен и непроницаем. Или почти непроницаем. Эпикифор все же чувствовал неприязнь представителя одного из старейших аристократических родов к мелкопоместному выскочке. Неприязнь настолько закоснелую, что вряд ли стоило даже пытаться ее преодолеть. И другом ордена этот человек никогда не станет, по той же причине. Однако вполне можно было сделать из военного министра Шалью Гервера, одиннадцатого графа де Гевон, простого исполнителя планов того же ордена. В отличие от сорвиголовы Форе, старый маршал отнюдь не стремился на роль откровенного врага сострадариев. Знал, чем это закончилось для его предшественника на посту военного министра. Ускоренным Успокоением это закончилось. Или, как любит выражаться окайник Форе, Ускоренным Упокоением.
По сведениям Санация, старый маршал являлся патриархальным монархистом, банальным патриотом и ревнителем родовых традиций. Смиренно показать такому человеку, что эпикифор Сострадариев печется лишь об интересах короны и Пресветлой Покаяны было не столь уж и сложной задачей. Особенно если при этом поманить соблазном бранной славы, в которой нынешний Гевон пока заметно уступал многим из своих вельможных предков. И это – в шестьдесят с лишком лет.
– Что ж, – сказал эпикифор. – За неимением приглашения придется воспользоваться правом. В вашем кабинете найдется хорошая карта?
– В кабинете военного министра? Иногда бывает.
Эпикифор оставил его иронию без последствий.
– Нам не помешает взглянуть на нее вдвоем, граф, – спокойно предложил он.
– Вы полагаете? – без выражения спросил Гевон.
– Может статься, от этого выиграет империя. Стоит потерпеть друг друга ради этого, как вы думаете?
Гевон ничего не ответил, но слегка поклонился. Слегка, но поклонился. Как и ожидалось, рыба пошла на крючок. Ничего другого, собственно, ей и не оставалось. Эпикифор тут же пригласил министра ехать в своем экипаже, чтобы начать разговор еще по дороге, а министр не успел быстро придумать убедительного повода для отказа, – возраст, что тут поделаешь.
Усевшись на бархатных подушках, оба еще раз испытующе глянули друг на друга. Гевон завозился, устраивая поудобнее свою саблю. В тусклых, глубоко запавших глазах маршала мелькнуло выражение некоего любопытства, но на
