Клюква со вкусом смерти - Наталья Хабибулина

– Да нет, я так не могу, надо чтобы вы пошли со мной, я вам всё покажу, тогда вы поймёте, кого я подозреваю, а потом и арестуете его, – Нигай поднялся, приглашающим жестом показывая следователю на дверь.

– Погодите, что вы так спешите? Может быть, назовёте всё-таки фамилию? – Моршанский поморщился: идти куда-то, сейчас, никак не входило в его планы. Тем более что на столе стояла большая тарелка с румяными пирогами, пахнущими настолько аппетитно, что у следователя вдруг засосало под ложечкой от голода.

Нигай перехватил его невольно брошенный на тарелку взгляд и засуетился:

– Так вы это… Поужинайте… Я подожду вас, там, – он пошел к двери. – Я ведь могу и ошибаться, вдруг он не виноват, а я на него наговорю, поэтому вы должны всё сами посмотреть, – Нигай стал вдруг оправдываться. – Я ведь… это… только общественник…

– Хорошо, – Моршанский повелительно махнул рукой, – ждите!

«Так-так, значит, этот выскочка поверил в россказни о каком-то убийце с болот и потащился туда его искать? – поедая пироги, думал Моршанский. – Ну-ну, пусть ищет, ещё и участкового за собой потащил! Так хочется ему меня «умыть»! Надо с народом, милейший, работать!»

Следователь самодовольно потёр руки в предвкушении победы над своим врагом.

Потом, немного подумав, начал сомневаться в словах Нигая: «Какой-то неуверенный в себе этот мужичок… Придурковатый, что ли? Выдумал всё? Вполне возможно, ведь не зря его Кобяков слушать не стал. Ну, конечно, выдумал! И потом… По его словам получается, что всех убил один и тот же человек. За что? Ерунда какая-то! Провокатор мертв давно, значит, Гребкову убил, точно, Ботыжников. Но тот умер от сердечного приступа… Чепуха всё, что здесь этот Нигай наговорил. Какая-то ср…я деревенька, а в ней орудует маньяк, укладывающий трупы налево и направо! Точно, ерунда! Но… сходить надо… Для очистки совести, и чтобы никто не сказал, что я не внимателен к свидетелям. Дело и так раскрыто. Эта Антонина не любила свою мать, она ведь прямо об этом заявила, жаль ей её стало лишь после смерти. Так что… Может, не идти совсем? Или до завтра подождать? Пожалуй, подожду!» – он решительно поднялся и вышел в коридор, но, к своему удивлению, там никого не было, лишь мелькнула спина выходившей Ситниковой.

Моршанский хотел посмотреть Нигая на крыльце, но потом передумал: «Ушел и ушел, так даже и лучше – оправдываться не надо. Отыщу его завтра и допрошу с пристрастием, пусть называет фамилию, как положено!»

С этими мыслями он спокойно сел за печатную машинку, продолжив свою работу.

Глава 13.

Утром, под возмущенные стенания Трейгера, взялись за раскопки могил.

С первыми двумя управились быстро: скелеты лежали неглубоко. Ничего примечательного Герасюк там не нашел, лишь подтвердил, что в них были захоронены останки старика и женщины.

Третья могила оказалась глубже первых двух, труп был завернут в старое рваное одеяло, которое ещё до конца не истлело.

Герасюк осторожно, рукой в перчатке, отогнул верхний угол рванины и отпрянул: полуистлевший труп был поистине страшен.

Дубовик прикрыл глаза и, вдохнув глубоко носом воздух, шумно выдохнул и отошел от могилы.

– Да, остался старик Гаврилов без клюквы… – пробормотал он.

Поленников выдал тираду, заполненную ненормативной лексикой.

Кобяков, сняв фуражку, беспрестанно приглаживал чуб назад, растерянно глядя вниз на останки последнего обитателя болотного острова.

Трейгер, на счастье, остался у палатки, делая какие-то записи. С «варварами», как он назвал своих спутников, он предпочел не участвовать в вандализме.

Все сидели у костра, растерянные и притихшие.

– Твои выводы, Пётр Леонидович? – наконец прервал тягостное молчание Дубовик.

Герасюк тяжело вздохнул.

– Этот человек был глубоко несчастен. Такое уродство в радость только учёным-тератологам. В том косном и безграмотном обществе, в котором он родился, ему бы не было места никогда, его бы просто уничтожили, вместе с матерью…

– Да, только неизвестно что лучше: быть убитым ещё в младенчестве, или влачить жалкое существование урода на болотах многие годы, – Кобяков передёрнулся. – А ведь его, в самом деле, жаль…

– Давайте, мужики, без сантиментов, – Дубовик поиграл желваками. – Наша жалость немного опоздала – лет эдак на пятьдесят… Сейчас меня волнует причина смерти этого человека, – он вопросительно посмотрел на Герасюка.

– Умер он, скорее всего, от естественных причин. Во всяком случае, никаких повреждений на его бренных останках я не нашел, – ответил эксперт.

– А если его отравили? – спросил Кобяков.

– Резонный вопрос. Но я взял пробы ткани с разных частей трупа. Посмотрим. А вот отпечатков для идентификации не будет, подгнил наш трупец, и, похоже, ещё до захоронения. Видимо, не сразу его обнаружил «могильщик». Успел подразложиться.

Дубовик поморщился:

– Умеешь ты, Петр Леонидович, красиво сказать…

– Надо бы кресты хорошие срубить на могилы, – задумчиво произнес Поленников.

– Поддерживаю, – кивнул Дубовик. – Надеюсь, больше их покой никто не потревожит, если, конечно, не окажется, что последнего убили.

Молча выпили, не закусывая: запах развёрстых могил, казалось, пропитал всё вокруг.

Трейгер, по-прежнему, в трапезе не участвовал. Да и в разговор не встревал, лишь изредка бросая недовольные взгляды на мужчин.

Дубовик, заметив это, обратился к нему:

– Лев Натанович, я прекрасно вижу, что своими действиями мы глубоко задели чувства вашей тонкой натуры, но это наша работа. Мне непонятна ваша любовь к трясине, вы никогда не поймёте моей преданности своей профессии. А она, к сожалению, предполагает и копание, простите, в дерьме разного рода. Кстати, ради спасения многих жизней, как бы пафосно это не звучало.

Трейгер не нашелся, что ответить. Он лишь, молча, поднялся и пошел в сторону могил.

Поленников пошел за ним.

– Срублю кресты, – бросил он через плечо.

– Да-а, не любит болотовед нашего брата, – хмыкнул Герасюк.

– А нас никто не любит, до поры, пока петух жареный в одно место не клюнет, – добавил Кобяков.

– Кстати, Степан Спиридонович, что за человек этот Нигай, общественник ваш? Он там дров не наломает в наше отсутствие? – обратился к нему Андрей Ефимович.

– Чёрт его знает! Я уже сам думал об этом, хотя строго-настрого наказал ему поунять свою кипучую деятельность. Мужик безвредный, но уж больно активный! Везде нос свой сунет, считает, что так и надо, переубедить невозможно! По-моему, он немного… того… – Кобяков покрутил пальцем у виска. – Самую малость.

– Порой этой малости хватает на такие подвиги! Может, всё-таки, следовало посадить его под замок? – с некоторым беспокойством спросил Дубовик. – Хотя… там этот законник, обязательно вцепился бы в меня, – он хмуро усмехнулся.

– Ну, Андрей Ефимович, будем надеяться на лучшее, – успокоительно произнес участковый.

– Что-то я не слышу оптимизма в вашем голосе,