Вулкан любви - Патриция Райс

– С конюшен. У него лошадь горячая, как у вас. От них не слишком-то много толку в горах, но и тут есть люди, которые хотели бы их разводить. Такую лошадь наверняка кто-нибудь помнит.

Саманта гадала, сознательно ли он пытался задеть ее, сказав, что люди помнили скорее лошадь, чем отца, но сейчас ей не хотелось его провоцировать. Она последовала за Толботтом к конюшням, ведя своего Красавчика под уздцы.

Он оказался прав. Люди на конюшнях помнили лошадь, говорили, что видели такую здесь ранней весной, но точно сказать, когда именно, не могли. Не знали они и того, куда направлялся владелец.

Саманта вытащила миниатюрный дагерротип, который носила в кармане.

– Этот? – спросила она.

Мужчины передавали фотографию из рук в руки, хмурились, кивали и снова рассматривали.

– Похож. Прошло много времени, но вроде бы он. Ей хотелось топнуть ногой и потребовать сказать определеннее, но вместо этого она просто убрала миниатюру в карман. Если работники отдавали отчет своим словам, значит, отец покинул гору живым. Девушка нерешительно посмотрела на Слоана, лицо которого словно окаменело. Видимо, зря она считала его убийцей.

Получив подтверждение, Саманта вздохнула с облегчением. Она была столь же скверной, как и он: подозревая в способности к убийству, все же пошла на эту идиотскую сделку. Весьма неприятно, что у них гораздо больше общего, чем она была готова допустить.

– А теперь куда? – проговорила она, когда они поставили лошадей в конюшню и двинулись по городку обратно.

– В отель.

Саманта встревоженно остановилась. Подол ее юбки волочился по земле, войлочная шляпа лишь отдаленно напоминала дамский капор, но она не замечала, как на нее смотрели.

– Совсем маленький вопросик, Слоан Толботт. Если вы рассматриваете наш поход на конюшни как выполненное условие, то наше соглашение больше не работает.

Мужчина обернулся и смерил ее взглядом, и она почувствовала себя Полупинтой, как он ее называл. Он мог быть на голову выше, но оказался раза в два шире. Мышцы тотчас заиграли у него под курткой, стоило ему лишь дотронуться до нее.

Слоан взял Саманту за руку и повел вперед.

– Ваш отец мог останавливаться в отеле, – зарокотал он. – Раз уж мне приходится вам все до мелочей объяснять, оставайтесь там в комнате, пока я не разузнаю.

Естественно. Она была слишком взвинченна, чтобы рассуждать здраво. Надо взять себя в руки. Она поспешила за ним.

Портье по фотографии тут же вспомнил ее отца.

– Он старался разъяснить китайцам, работавшим на железной дороге, что их эксплуатируют, предлагал им написать коллективную жалобу. Слава Богу, что его не вываляли в смоле и перьях – все-таки страшно потерять работу!

– Он не говорил, куда собирается? – спросил Слоан, не глядя на Саманту.

– Во Фриско или в Сакраменто, я думаю. Он принял это дело слишком близко к сердцу, отыскал список администрации железной дороги и отправился куда-то к ним.

Слоан положил на стол банкноту.

– Нам нужна комната на ночь. Хокинс еще в Эмпориуме?

Портье даже не переспрашивал, а предложил им подписаться как мистер и миссис.

– Вроде. Хокинс не из тех, кому можно безнаказанно перейти дорогу.

Слоан положил перо.

– Пусть нам приготовят горячую ванну. – Он поднял вьюки на плечо и зашагал вверх по лестнице.

Саманта подобрала юбку и поспешила за ним. Нет, дело еще не сделано. Теперь надо собираться в Сан-Франциско. Люди всегда запоминали отца, так что найти его следы будет нетрудно. Они только что убедились в этом.

– Далеко ли до Сакраменто? – спросила она задыхаясь, потому что едва поспевала за широко шагающим Слоаном.

– Ваш отец мог бы перехватить администрацию на собрании директоров во Фриско, это по крайней мере день верхом. – Он повернул в коридор, нашел нужную дверь и вставил ключ.

– Может, поспешим? Сейчас еще утро. К вечеру почти доберемся до места. – Саманта была слишком озабочена, чтобы останавливаться на полпути, и, покорно следуя за Слоаном, даже глазом не моргнула, пока он не захлопнул дверь.

Только тут она дрогнула. В глазах Слоана горело желание. Она почувствовала, что ее обожгло, хотя он и руки не протянул. Вся затрепетав, она лишь плотнее запахнула шубку.

– Соглашение касалось только Арипозы. Я найму Хокинса, пусть он съездит во Фриско. – Толботт сбросил седельные вьюки.

Она подскочила как ужаленная, но так и не сняла шубки.

– Может быть, нам продлить соглашение? – осторожно спросила она, не слишком заботясь о словах, в надежде, что он поймет ее правильно.

Он с любопытством заглянул ей в глаза, затем снял с нее шляпу и провел рукой по голове, перебирая шелковистые пряди. Саманта старалась выглядеть спокойной, но ее всю трясло. Она была сама не своя и подумала, что, видимо, заболевает.

– Сорок восемь часов? – спросил он наугад.

Ее глаза расширились от ужаса. Она считала, что знает, чем мужчины занимаются с женщинами в постели, но даже лошади не могут проделывать это сорок восемь часов кряду. Она перевела дыхание и кивнула:

– После того, как доберемся до Фриско.

Он нахмурился, еще раз погладил ее по голове, затем развел ее руки в стороны. Ее шубка распахнулась, и он сбросил ее с плеч девушки. Корсаж платья Саманты не был подогнан как следует, он сидел на ней, скорее, как старый мешок, но теперь Слоан, кажется, добился своего и видел то, что хотел. Он медленно кивнул.

– Хорошо, но тогда мы должны скакать как черти. И лучше не жалуйтесь, что вы натерли себе что-нибудь, когда мы приедем.

Она не думала, по-прежнему не думала. Когда он наклонился к своим вьюкам, она поспешила к нему на помощь.

– А что насчет этой ванны, которую вы заказали?

– Пусть обслужат кого-нибудь другого. – Он распахнул дверь и устремился вниз по лестнице, Саманта едва за ним поспевала.

Она знала, что пожалеет об этом, уже жалела. Когда Слоан швырнул ключ и деньги изумленному портье, она выбежала за дверь, чтобы никто не увидел ее пылающих щек. Интересно, что думает портье об их столь кратком времяпрепровождении в номере? Не стоило гадать.

Она только что согласилась подарить Слоану Толботту сорок восемь часов за закрытой дверью, в комнате вроде той, откуда они выскочили. Девушка не обратила внимания на кровать, пока была там, но теперь эта кровать всплыла перед ее мысленным взором. Кровать не была особенно широкой, в ней уместились бы только двое, лежа бок о бок. Если мужчина был тех же размеров, что и Слоан, женщине оставалось лишь тесно прижаться к нему. Толботт наверняка это заметил. И они были бы без одежды, и он бы лежал на ней – или наоборот.

Лучше бы она умерла до того, как все это кончится. Или до того, как начнется. Еще недавно ситуация казалась весьма абстрактной теперь, когда они могли провести двадцать четыре часа в объятиях друг друга, становилась куда реальнее.