Вулкан любви - Патриция Райс

– Мечтайте, Толботт! Сначала мы будем искать отца.

– Конечно, будем. Я не бросаю слов на ветер. Я просто подумал, что чем скорее мы начнем, тем скорее вернемся домой.

Он нетерпелив, подумала она, но сейчас ей нельзя волноваться. Саманта искоса взглянула на лежащего мужчину – одетого, с закинутыми за голову руками, наблюдающего за ней. Она могла подойти и лечь рядом – и покончить со всем этим. Своими сильными умелыми руками он бы раздел ее и разделся бы сам. Потом лег бы сверху, и она почувствовала бы его тяжесть. Дальше ее воображения не хватало.

Но и этого было достаточно. Руки ее задрожали, когда она встряхивала свою постель.

– Мне нужны простыни и приличная кровать, – спокойно сообщила ему она, как если бы говорила о чем-то обыденном.

Слоан неодобрительно хмыкнул, потом сел, чтобы снять обувь.

– Несите свою постель сюда, – распорядился он. Саманта продолжала трясти одеялами там, где была, – по другую сторону костра.

Видя, что она не реагирует, он, буркнув что-то, собрал свои спальные принадлежности и пристроился рядом. Затем вернулся за винтовкой и сапогами.

Она смотрела на него как на гадюку. Поскольку она не попыталась даже сесть и снять сапоги, Слоан дал волю своему раздражению:

– Не исключено, что мы перестреляем друг друга, если что-нибудь разбудит нас ночью. Ложитесь. Я не собираюсь вскакивать посреди ночи и насиловать вас. Я и так могу это сделать – где бы ни лежала моя постель.

Саманта машинально опустилась на свои одеяла. Слоан стоял футах в двух от нее и снимал рубашку. Внутри у нее все сжалось, она не могла даже стянуть обувь. Свет костра играл на тугих мышцах и бронзовой коже мужчины. Стоит ей только протянуть руку, как она дотронется до него; к тому же он хочет ее – все это делало его присутствие слишком ощутимым. Она попыталась отвести взгляд от мягких, темных волос на его груди, но ее собственная грудь лишь затрепетала от подобного усилия.

Когда Слоан наклонился и взялся за ее ногу одной рукой, а другой стащил сапог, Саманта едва не упала. Его прикосновение было как выстрел, и она подумала, что ногу сейчас парализует. Девушка закрыла глаза и попробовала совладать с собой. Он взялся за другой сапог. Ощущения только усилились. Она чувствовала его всеми нервными окончаниями своего тела, и сознавать это было крайне неловко.

В этот момент раздался его веселый голос:

– Можете открыть глаза. Я уже под одеялами.

– Почему бы вам не носить нижнего белья, как остальные? – проворчала она, поворачиваясь к нему и натягивая одеяло. Она не собиралась раздеваться и лишь для удобства расстегнула брюки.

– Я мог бы спросить вас о том же, – сказал он все так же весело. – Я знаю, вы не носите корсета. А панталоны носите – или такие длинные кружевные штучки?

– Отец не разрешал нам носить корсеты. Он говорил, что это нездорово. Что до остального – фантазируйте сколько угодно!

– Но не слишком долго, – отозвался он довольным голосом. – На следующую ночь я узнаю все ваши маленькие секреты. – Он прервался, а потом продолжил: – И еще. Я согласен с вашим отцом. Все эти китовые усы или проволока только деформируют тело. Надо было пристрелить того, кто все это придумал, – кем бы он ни был.

Саманта под одеялами свернулась калачиком и натянула сверху свою кроличью шубку. Становилось по-настоящему холодно.

– Представляю себе мужчину, который ненавидит женщин, придумавших корсет. Женщинам вообще не позволено ничего изобретать.

– У женщин нет собственного разумения. Им нравится делать то, что им велят. Вот почему они ничего не изобретают.

Саманта громко рассмеялась:

– И корсеты женщины носят, потому что им так велят. Полагаю, теперь мужчины собираются распорядиться не носить корсетов.

– Именно это и сделал ваш отец, – отозвался Слоан, не понимая, над чем она смеется.

Она хихикнула:

– Да. И мы подчинились.

– Приятно осознавать, что вы хоть кому-то подчиняетесь, – его голос, однако, звучал весьма загадочно.

– Когда нам нравится, – согласилась она.

– Вы хотите сказать, что не подчинились бы ему, если бы вам не понравилось?

Он пододвинулся поближе. Саманта поправила седло, которое служило ей подушкой.

– Нет, я имею в виду, что не стала бы носить корсет, даже если бы вы мне заплатили.

– Значит, когда ваш отец разрешил вам не носить корсет, он лишь констатировал то, что вы его и так не носите.

– Прекрасно! Глядишь, и вы скоро научитесь понимать, что вам говорят.

– Да, черт возьми! – сердито ответил он, поворачиваясь к ней спиной.

Она опять хихикнула:

– Спокойной ночи, мистер Толботт!

Он, помрачнев, проигнорировал ее насмешку.

Все стало совсем по-другому, когда на следующий день они наконец прибыли в Арипозу – захолустный старательский городок с домами, немногим лучше, чем простые хибары. Саманта все еще чувствовала себя неловко – верхом в длинной габардиновой юбке, которая, развеваясь над сапогами, открывала ее чулки. Любопытный взгляд Слоана не позволял ей искать в нем поддержки. Можно подумать, он никогда прежде не видел женских ног!

Слезать с лошади в таком наряде очень неудобно, и ей пришлось прибегнуть к помощи Толботта. Он ловко поддержал ее за талию, как если бы всегда этим занимался, и с такой легкостью спустил на землю, что у нее захватило дух. Саманта так и стояла – уткнувшись носом ему в грудь, пока он не отпустил руку, потом поморщилась. Он был выше любого другого мужчины. Она привыкла смотреть мужчинам в глаза.

Как только он отпустил ее, она быстро отступила назад.

– С чего мы начнем? – спросила девушка, чтобы заполнить неловкую паузу. Саманта плохо сознавала, где она и кто на них смотрит. Казалось, весь ее мир в эту минуту замкнулся на Слоане.

Он довольно усмехнулся:

– Я знаю, с чего бы я начал. Я бы начал с этой маленькой складки за этим ужасным корсажем. Где вы берете ваши платья? Ни одно из них вам не идет.

У этого человека просто железные нервы! Саманта потянула корсаж, стараясь разгладить складку, но платье принадлежало матери, и она недостаточно хорошо прогладила его, когда собиралась. Девушка застегнула шубку.

– Это платье матери! – вызывающе ответила она. Его брови слегка поднялись.

– Понимаю. Все эти обноски, что вы надеваете, принадлежат либо сестрам, либо матери. А собственные у вас есть?

– Я выросла из них и вообще носила их нечасто. И шить я не умею. Давайте-ка успокоимся на том, что есть. Мой гардероб – это не ваше дело, – и поспешно, чтобы он не подумал, что у нее невысокие требования, сказала: – Так с чего мы начнем поиски моего отца?

– С конюшен. У него лошадь горячая, как у вас. От них не слишком-то много толку в горах, но и тут есть люди, которые хотели бы их разводить. Такую лошадь наверняка кто-нибудь помнит.