Месть мажора (СИ) - Фарди Кира

– Еще все неточно. Обследование не закончено. Может, так было надо, – упрямлюсь я, хотя понимаю, что он прав.

Одно только неясно, а оттого вызывает тревогу: почему мажор мне помогает? Или это его способ поиздеваться, сделать еще больнее, так, чтобы каждой клеткой тела поняла, какая мерзкая будет у меня жизнь.

– Святая простота! – вскрикивает помощник и хлопает по рулю ладонью. Я вздрагиваю и невольно сжимаюсь, первый раз вижу, как уравновешенный парень выражает эмоции. – Он же вас с потрохами продает!

– Да, Матвей не идеал, – гордо вскидываю подбородок. – Мы прошли вместе через многое. Мама относится к нему как родному сыну.

– А доктор считает ее своей матерью? Задумайтесь над этим.

Спорю с ним из чистого упрямства, хотя принимаю правоту. От прежнего милого и застенчивого Матвея, который имел идеалы и принципы, не осталось ничего. Сейчас я вижу дельца, который ради выгоды продаст любого, и осознаю: эта страсть к наживе дремала в нем всегда, только я, дура, закрывала на это глаза, вечно жертвовала собой, недополучала внимание и даже оргазмы.

– Не важно. Со своей жизнью я как-нибудь разберусь, а вот какой интерес у Эрика Борисовича к моей персоне, не понимаю. Совсем. Неужели все за старое мстит?

– Мы приехали, – вместо ответа говорит Александр и паркуется в обычном московском дворе, где дома старой застройки.

– Я не хочу здесь оставаться. У меня с собой нет вещей.

– Понял. Через час привезу все необходимое.

– Но…

– Арина, не капризничайте, прошу. Вам завтра нужно быть в клинике, и лучше, чтобы никто не мог за вами проследить. Есть подозрение, что доктор чего-то боится. А вдруг, когда ваша мама придет в себя, она заговорит и выдаст какую-то тайну. Естественно, он захочет этому помешать.

Я еще минуту сомневаюсь, но все же решаюсь ему довериться.

– Возьмите ключи, – копаюсь в сумочке. – Мой адрес…

Александр мягко удерживает меня.

– Ну, что вы как ребенок! Я не поеду за вашими вещами, куплю все новое. Конспирация. Понимаете?

– Д-да.

С туманной головой и раздраем в душе я поднимаюсь на нужный этаж, на цыпочках вхожу в чужую квартиру. Почему-то мне страшно потревожить покой хозяев, хотя здесь нет запахов жизни.

Александр сразу исчезает. Включаю свет, оглядываюсь. Это маленькая студия. У одной стены кухня, которую отделяет от остального пространства длинная узкая барная стойка. Глубоко под нее задвинуты высокие стулья.

Во второй половине стоит двуспальная кровать, тумбочки, у окна – диван. В дальней стене вижу дверь, открываю, за ней прячется совмещенный санузел. От двери тянется зеркальный шкаф-купе. Идеально чисто, даже пылинки нигде нет, только на кровати смятое покрывало.

Случайным взглядом ловлю свое отражение и пугаюсь. На этом сером безжизненном лице торчат одни глаза, да и те провалились глубоко в глазницы, словно боятся того, что видят. Поджимаю губы и отворачиваюсь: неприятно смотреть на себя. Устала, издергалась, перенервничала. Стою в чужой квартире и даже зубной щетки не имею. А главное, не понимаю, зачем прячусь и от кого.

Голодный желудок обиженно урчит. Подхожу к холодильнику, внутри пусто, полки сияют чистотой. Та же картина и на столе и в шкафах.

Кажется, здесь никто не живет. Что это за квартира?

Звонок в дверь раздается так неожиданно, что я взвизгиваю и прижимаю руку к бьющемуся в нервном экстазе сердце. Выдыхаю и на цыпочках подкрадываюсь к двери, прислушиваюсь – тишина, толстый металл не пропускает ни звука. Заглядываю в глазок – мажор. Секунду медлю, открываю.

Он проходит в комнату, но ведет себя странно. Кажется неуверенным мальчишкой, который пришел на первое свидание с девушкой. Я знаю агрессивного и мстительного мажора, а такой, какой он в последнее время, незнаком, поэтому пугает.

Мы садимся на барные стулья. Удобнее было бы разговаривать на диване, но мягкое сиденье расслабляет, создает интимную атмосферу, а мне это сейчас не нужно. Эрик подробно рассказывает о том, что случилось в клинике, и опять нелестно отзывается о Матвее.

Но я уже не протестую: устала, хочу есть и спать, чувствую себя паршиво, словно заблудилась в лесу, не знаю, куда податься и кому верить. И все же теряю бдительность. Мажор вдруг вскакивает, бросается ко мне и прижимает к груди.

От шока теряюсь, как тогда в его кабинете. Его непредсказуемое поведение сбивает с толку, не дает подготовиться. Но почти сразу начинаю вырываться.

– Что ты делаешь? – кричу и колочу его в грудь.

– Ну, что ты, не дергайся, – шепчет он мне на ухо. – Посиди так секунду. Одну секунду, пожалуйста.

И столько спокойной силы в его словах, что я, и правда, замираю. Он гладит меня по плечам, от его дыхания шевелятся волосы на шее, а мурашки бегут по телу и иголочки начинают покалывать кончики пальцев. Давно меня никто не обнимал, очень давно! Реакция тела пугает. Дергаюсь, но мажор и сам расцепляет руки.

– Как это понимать? – цежу сквозь зубы.

– Дружеское участие. Просто жалко стало тебя, вот и все.

– Жалко? А раньше, когда я твердила, что не виновата, ты не мог пожалеть?

Злые слезы катятся по щекам. Эрик опять поднимает руку, но я отшатываюсь. Спасает ситуацию звонок в дверь. Помощник приносит целые сумки еды и пакеты с одеждой.

– Может, перекусим? – предлагает Александр. – И обсудим наши дальнейшие действия.

– Только не рассчитывайте, что я вас обслуживать буду, – ворчу под нос, сдаваясь.

– Вот и отлично, – мажор тянет меня за руку к дивану, – садись сюда, отдохни.

Слышу шорохи, приглушенные голоса, звяканье тарелок и не замечаю, как погружаюсь в полудрему.

Просыпаюсь внезапно в полной темноте, хочу повернуться и не могу: руку не чувствую, онемела, понимаю только, что она чем-то прижата. С трудом освобождаю ее.

Пока воюю с неизвестной тяжестью, глаза привыкают к темноте. Приглядываюсь и отшатываюсь к спинке дивана, сердце колотится в груди, словно я привидение увидела. Возле дивана на полу спит мажор, а его голова только что лежала на моей руке.

– Эй, иди к себе, – тормошу я его.

Но Эрик причмокивает губами, как младенец, который ищет соску, и устраивается удобнее. Тогда я пытаюсь его столкнуть. На неразложенном диване места мало. И почему этот гад не спит на своей роскошной кровати? А потом приходят и другие мысли. А если он напоил меня и что-то сделал?

В ужасе ощупываю себя – одежда на месте: дискомфорта не чувствую, разве что в туалет хочу. Осторожно, стараясь не разбудить мажора, выбираюсь с дивана, и тут соображаю: я же ничего в его квартире не пила и не ела. Абсолютно!

Желудок сразу напоминает о себе. «Хозяйка, накорми меня», – слышится в его призывном зове. Крадусь на цыпочках к холодильнику. Сейчас его полки заполнены провизией, глаза разбегаются, сколько всякой снеди притащил Александр. Открываю контейнер с курицей и жадно впиваюсь в нее зубами.

– Вкусно?

– Вот зараза! – вскрикиваю от неожиданности и роняю ножку на пол.

– Я тоже хочу.

Эрик включает светильник и садится к столу. Секунду мы настороженно смотрим друг на друга. Я еще не привыкла к тому, что этот человек так близко от меня. Матвей был единственным мужчиной, кто несколько лет находился со мной рядом.

– Бери, это твоя еда.

Двигаю к нему контейнер.

– Пива хочешь?

И опять он ставит меня в тупик. Вопрос абсолютно будничный, дружеский, без подвоха. Или нет?

– Буду.

Эрик открывает банку и двигает ее ко мне. Мы молча едим, только слышно, как двигаются наши челюсти. Наконец Эрик откладывает косточку в сторону, вытирает руки и рот.

– Поговорим?

– Давай.

– Не хочешь спросить, почему я остался в квартире?

– Почему?

– Чтобы тебя охранять.

– Не нуждаюсь.

– Зря так думаешь. Ты вечно попадаешь в ловушку из-за своей доверчивости.

– Тебе я не доверяю.

– Понял уже давно, но все же. Завтра отвезу тебя к маме, на работу можешь не выходить.

– Но у меня план по раскрою.