Месть мажора (СИ) - Фарди Кира

– Директор клиники, – Наташка важно протягивает оперативнику визитку. – Давайте поговорим в моем кабинете, – она поворачивается ко мне. – Отпустите его!

В тоне ее голоса звучит такая уверенность в себе, такая сила, что оперативники пасуют перед нею. Чувствую, как захват становится слабее, а потом и вовсе исчезает. Встряхиваю онемевшие руки.

– Так-то лучше, – ворчу под нос.

– А с тобой я еще дома разберусь! – шипит Наташка.

– Э, нет, дорогая женушка. Мы встретимся теперь только в зале суда. Готовься подписать документы о разводе.

Наташка бросает на меня убийственный взгляд и шагает к выходу. Она распахивает дверь, терпеливо ждет, пока оперативники покинут палату. В процедурном кабинете Стрельникову оказывают помощь. Он выглядит помятым, а оттого еще более неприятным, похожим на червяка, который представлялся важной змеей, да не сумел удержать марку.

Передергиваюсь, что-то меня опять потянуло на змеиную тему. Эти гады берут в кольцо со всех сторон.

В кабинете директора мы рассаживаемся по диванам и креслам. Я тоже опускаюсь в самое дальнее, хотя минуту назад попытался смыться. Увы, не вышло.

– У нас к вам, Эрик Борисович, парочка вопросов, – остановил меня длинный и потряс блокнотиком.

Я вытягиваю шею, пытаясь заглянуть в его записи, но ничего не получается, потому откидываюсь на спинку кресла и отключаюсь: будь, что будет.

Детектив задает вопросы Стрельникову, постовой медсестре, начальнику охраны, но, так как расследование идет уже по третьему кругу, я погружаюсь в собственные мысли. «Как там Арина? Отвез Санек ее ко мне или нет? Есть смысл ее прятать? А главное, зачем? Она не совершила преступления».

И тут озаряет: а если…

Вскакиваю, ловлю взгляды, направленные на меня.

– Я сейчас, – говорю и выбегаю за дверь.

Тут же звоню бате.

– Ты на время смотрел? – ворчит он сонным голосом. – Больному человеку ни дня покоя нет.

– Прости, прости. Нужна твоя помощь.

В нескольких словах описываю проблему. Отец молча слушает, крякает, задает наводящие вопросы, но после нашей с ним задушевной беседы на днях есть надежда, что он не встанет на дыбы, а хотя бы рассмотрит варианты.

– Подожди, сделаю пару звонков.

Возвращаюсь как раз вовремя, оперативник просит у Стрельникова номер телефона Арины.

– Да-да, я сейчас, – лезет в карман этот предатель.

– Зачем вам ее номер? – набычиваюсь я.

– В свете открывшихся новых фактов…

– Каких еще фактов?

– Господин врач говорит, что опекун – преступница, недавно покинувшая колонию.

– И какое отношение это имеет к инциденту? Она человек, отбывший наказание за то, что не совершал.

– Все так говорят, – ухмыляется длинный.

Я его ненавижу в этот момент всеми фибрами души, кулаки так и чешутся разбить еще один нос, с трудом сдерживаюсь.

– Господин Метельский, – корчит рожу докторишка, прикидываясь жертвой, – не понимаю я вас. Почему вы защищаете преступницу?

– Кого? – все дерьмо поднимается со дна души, чувствую, как кровь приливает к лицу, и уже почти кричу: – Ты чего, козел, пургу гонишь? Хочешь сказать, что девушка не может забрать из дорогущей клиники собственную мать, которую к тому же сегодня выписали?

Тишина, наступившая в кабинете, давит на голову и, кажется, разливается патокой по плечам, растекается лужицей по полу.

«Спасибо батя! – мелькает мысль. – Только ради этого момента стоило с тобой помириться».

Оперативники переглядываются, дятел, как черт на пружинке, взлетает и вопит:

– Кто ее выписал? Я лечащий врач! Я!

– Хреновый ты врач, раз о пациентке ничего не знаешь, – пожимаю плечами я, вколачивая последний гвоздь.

На столе звонит телефон, Наташка отвечает. Она слушает собеседника, а ее лицо становится похожим на гипсовую маску.

– Хорошо, спасибо, – жена смотрит на присутствующих. – Извините за беспокойство, ложная тревога, – бросает быстрый взгляд на Стрельникова. – Матвей Юрьевич, останьтесь, нам нужно поговорить.

– Господа, прошу к выходу.

Я провожаю полицейских, а по дороге объясняю им, что днем делал обход главный врач, который и выписал пациентку. А то, что никто не заметил, как она покидала клинику, это внутренние недочеты, с которыми будем разбираться в рабочем порядке.

На стоянке ловлю боковым зрением моргнувшие фары, приглядываюсь, узнаю номера. Санек выходит из машины.

– Ты что здесь делаешь? – набрасываюсь на него.

– За вами приехал.

– Один?

Всматриваюсь в черноту салона.

– Да. Арина у вас дома.

– Отлично, поехали.

У дверей маленькой студии останавливаюсь, волнение сжимает грудь. Не могу оценить свои эмоции. После Леры ни одна женщина не ступала на порог этой квартиры. Что я делаю? Зачем?

Достаю ключ, но не решаюсь вставить в скважину, словно это не мой дом, поэтому просто давлю на кнопку звонка. Слышу, как вдалеке разливается звонкая трель, жду, но никто не торопится впустить меня.

И что делать? Может: Арина не поехала в студию? С ее упрямым характером помощник мог не справиться. Черт! Надо было самому!

Сжимаю телефон и еще раз давлю на кнопку. И тут дверь распахивается, будто Арина стояла за ней и вслушивалась в шорохи на лестничной клетке. Она видит меня, смотрит мне за спину, в глазах мелькает растерянность.

– Меня не ждала? – спрашиваю тихо. – Пустишь?

– Но… – она секунду медлит, потом отодвигается. В полумраке прихожей лихорадочно блестят глаза. – Проходите, это ваш дом.

– Теперь и твой тоже.

– В честь какой радости? – она сжимает пальцы в замок. – Хотите, чтобы долг еще больше вырос?

– Нет, что ты! – взмахиваю руками. – Побудь здесь пару дней, вдруг тебя начнут разыскивать.

Рассказываю ей о визите полиции и словах Стрельникова. Она сверлит остановившимся взглядом стену перед собой и молчит. Я наблюдаю за ней, а внутри творится что-то невероятное. Хочется подойти, обнять, прижать к груди, как ребенка, и сказать, что больше не дам ее в обиду. Сам разрушил ее жизнь, сам и верну все на свои места.

Я понимаю ее тревогу. Она боится за маму, за неприятности, которые создала частной клинике, за себя. Боится, что ее снова привлекут за нарушение закона, а бороться с сильными мира сего у нее нет ни сил, ни власти. Она еще не знает, что я всецело на ее стороне, готов защищать зубами и голыми руками, а почему готов, и сам не понимаю.

Протягиваю руку, хочу коснуться ее плеча, успокоить, и вдруг она поворачивается лицом, и все замирает внутри, превращается в кисель. Я хватаю Арину и притягиваю к себе.

Глава 27. Арина

Мы уезжаем от клиники, я постоянно оглядываюсь, пока здание больницы не остается далеко позади. И тут понимаю, что не знаю, куда Александр меня везет. Все нужные повороты мы уже миновали и сейчас мимо мелькают совершенно незнакомые места.

– Куда мы едем? – голос дрожит от тревоги.

– Эрик Борисович велел отвезти вас к себе домой.

– Куда? – от удивления теряюсь. – Спятили? Мало ему, что я в рабыню превратилась, еще и телом отрабатывать долг заставляет? Нет! Не поеду. Выпустите меня.

Я отстегиваю ремень и дергаю ручку двери. Салон оглашается воплями датчика.

– Тихо-тихо, – пугается помощник и хватает меня за руку. – Все в порядке. Никто не посягает на ваше драгоценное тело. Вам нужно пару дней не показываться у себя дома.

– С какой стати?

– Пристегните ремень, пока мы не сошли с ума от безумного сигнала. Прошу.

– Почему я не могу поехать домой?

Ремень все же пристегиваю, даже немного тушуюсь, становится стыдно за истерику. Мне люди помогают, а я…

– Это Стрельников вызвал полицию.

– Кто?

– Доктор Стрельников.

– Матвей не мог так поступить со мной, – вырываются слова. – Не мог! Ты врешь!

– Я? – Александр бросает на меня встревоженный взгляд, кажется, он растерялся от моей наивной уверенности в достоинствах бывшего жениха. – Вы же сами слышали, что Елена Ивановна сказала. Вашу маму второй год этот врач держит на успокоительных.