Бьянка, благочестивая невеста - Бертрис Смолл

В свои тридцать три года князь, конечно, был слишком стар для тринадцатилетней Франчески, но при этом вполне подходил восемнадцатилетней вдове. Он и сам оказался вдовцом: женился в семнадцать, а во время десятой безуспешной попытки подарить мужу сына и наследника супруга скончалась. Несколько лет Циани жил в одиночестве, но теперь семья настаивала на новом браке. Его визиты в палаццо Веньера имели целью обсуждение возможного объединения двух почтенных семейств, условий союза и приданого невесты.

Однажды князь Веньер пригласил старшую внучку в свою личную гостиную. Бьянка пришла и увидела незнакомого синьора. Вежливо поклонилась и подождала, пока ей предложат занять свободное кресло. Однако дед об этом даже не подумал.

— Взгляните, разве она не прелестна? — обратился он к гостю. — Цвет волос, конечно, совсем не венецианский, но доводилось ли вам, сударь, встречать такие глаза?

Бьянка прикусила губу. Любящий родственник говорил таким тоном, словно обсуждал достоинства чистокровной кобылы. Пресвятая Дева! Этот ограниченный, старомодный человек обладает правом распоряжаться ее жизнью!

— Нет, не доводилось, — ответил Энцо Циани. Немедленно поднялся и любезно помог красавице сесть. От пристального внимания не ускользнул мелькнувший в чудесных глазах гнев.

Бьянка поблагодарила коротким движением головы. По крайней мере, этот человек хорошо воспитан. Узнав о визите своего князя, Франческа придет в ярость.

— Бьянка, — наконец-то обратился к внучке Веньер. — Познакомься, это князь Энцо Циани. Я позволил ему ухаживать за тобой.

— И разбили невинное сердце Франчески, Нонно, — не заботясь о дипломатичности, ответила Бьянка. — Сестра твердо верит, что князь уготован ей.

— Но девочка пока чересчур юна! — вспылил дед. — Еще целый год я не намерен рассматривать предложения в ее адрес.

— Чрезвычайно польщен вниманием очаровательной синьорины, — вступил в разговор Циани, — однако в настоящее время она и правда еще молода для брака: совсем ребенок. Того, кому удастся завоевать ее сердце, можно считать счастливчиком.

— Оставлю вас наедине, молодые люди. Познакомьтесь поближе. — Князь Веньер поднялся и вышел из комнаты.

Бьянка рассмеялась.

— Особой душевной тонкостью дедушка не отличается, не так ли? Но чтобы не тратить понапрасну ваше драгоценное время, синьор, хочу сразу же предупредить, что больше выходить замуж не намерена.

— Конечно, если я не некий турецкий принц, — добавил молодой князь.

Бьянка побледнела.

— Откуда вам известны такие подробности, синьор? И как посмели вы начать знакомство со сплетен?

— Алессандро — честный человек, сударыня. Он не стал скрывать, что в вопросах брака его дочь — она же ваша матушка — также проявляла беспримерное упрямство. Князь пожелал, чтобы я узнал правду о вашем романтическом увлечении, и предупредил, что прежде чем получить руку, придется завоевать сердце. Это правда?

— Мое сердце уже занято, сударь, — просто ответила Бьянка. — Я тоже честна, а потому хочу быть с вами откровенной. После смерти моего супруга мы с принцем Амиром ибн Джемом стали любовниками, но мне было категорично объявлено, что чуждая вера делает этого человека неподходящим для вступления в брак.

— Но ведь вас это нисколько не останавливает, правда? Недоступность делает принца еще более желанным, — парировал Циани. — До чего же вы прелестны!

— Считаете меня капризным ребенком? — рассердилась Бьянка.

— Ах, простите! Кажется, я вас оскорбил, — воскликнул князь, хотя огорченным вовсе не выглядел.

— Да, оскорбили, причем до глубины души, — подтвердила Бьянка. — Вы познали любовь и утрату. Впрочем, возможно, не любили свою жену, а считали собственностью, которую положено демонстрировать во время важных церемоний и безжалостно использовать для рождения детей.

— Теперь оскорбление терплю я, — ответил Энцо. Красавица, посмевшая возразить столь откровенно и смело, сразила наповал. Большинство дам не обладали способностью произнести хоть что-то достойное внимания — конечно, если не считать образованных куртизанок, для которых живая интересная беседа составляла неотъемлемую часть профессии. Добродетельная супруга уважаемого человека — или будущая супруга — должна была проявлять скромность и держаться в тени. Ее удел — домашнее хозяйство и воспитание детей.

— Неужели? — ничуть не смутившись, уточнила Бьянка. — Подозреваю, что если вам угодно заключить союз с домом Веньера, то лучше подождать еще год. Франческа, моя младшая сестра, как раз подрастет и с радостью пойдет под венец. Дедушка считает, что ее красота в значительно большей степени соответствует вкусам венецианцев, чем моя. Сестра видит в вас идеал мужчины и, в свою очередь, станет идеальной спутницей для синьора с традиционными взглядами на жизнь. Увы, обо мне этого сказать нельзя. Разве Франческа — не лучший выбор?

Князь от души расхохотался.

— Вы намеренно пытаетесь меня спровоцировать.

— Ничуть. Всего лишь честно говорю, что думаю, — возразила Бьянка. — Не скрою, польщена вашим вниманием, и в особенности твердым намерением жениться именно на мне. Знаю, что ваше старинное благородное семейство пользуется глубоким уважением, иначе дед не стал бы рассматривать вашу кандидатуру. Но я люблю принца Амира ибн Джема и знаю, что никогда не смогу предпочесть ему другого. Он обещал за мной приехать и обязательно сдержит слово. Представьте только, какое глубокое разочарование вы испытаете, когда внук турецкого султана похитит вашу невесту. А главное, исправить унизительное положение не сможете ни вы сам, ни Венеция.

— Венеция — великая республика, — убежденно возразил князь.

— Да, — согласилась Бьянка. — И в то же время испытывает ничуть не меньший страх перед Османской империей, чем весь остальной мир. По поводу моего исчезновения великая республика разве что жалобно пискнет. Султан очень любит своих внуков.

— Если действительно верите, что принц за вами приедет, то глубоко заблуждаетесь. Вижу, что вы вовсе не глупы, Бьянка. Османский герой вернулся к гарему, полному прекрасных наложниц, и давным-давно забыл о вашем существовании. Уверен, что со временем вы это поймете. Я же нахожу вас в высшей степени подходящей на роль моей супруги, о чем немедленно доложу князю Веньеру. Свадьбу сыграем через три месяца, в сентябре, когда спадет летняя жара.

— Можете докладывать деду все, что угодно, синьор. Я не согласна, и заставить меня изменить мнение не удастся ни вам, ни ему. Даже если придется предстать перед алтарем, на обязательный вопрос священника отвечу отказом. Советую подумать о том, как будет смеяться вся Венеция и какой позор испытают оба семейства.

— А вы упрямы, — невозмутимо заметил Энцо. — Но я все равно вас завоюю. Ну а теперь поцелуйте меня.

— Вы, должно быть, сумасшедший, если просите поцелуя от той, которая только что решительно вас отвергла! — воскликнула Бьянка и проворно вскочила с кресла.

Однако князь отреагировал с завидным проворством: схватил за руку, увлек к себе на колени и сжал пальцами подбородок. Прильнул к губам и сорвал долгий, глубокий поцелуй.

Бьянка отбивалась с отчаянным упорством; кресло не выдержало борьбы, и оба оказались на полу, опутанные пышными юбками. Бьянка сердито верещала, в то время как Энцо весело смеялся и все больше подминал ее под себя.

— Отпустите, чудовище! Негодяй! — она изо всех сил молотила кулачками.

— Зачем? Мне так очень нравится. Теперь смогу мечтать о том, что произойдет между нами совсем скоро. — Князь поймал ее ладони, прижал к полу и снова принялся страстно целовать. — Ах, что за прелесть! Вы невероятно соблазнительны! — воскликнул он, с трудом отдышавшись.

Странно, но поцелуи не вызвали отвращения и даже не оставили равнодушной. Бьянка рассердилась. Разве, когда целует посторонний мужчина, приличная женщина имеет право испытывать что-то, помимо негодования? А Энцо Циани был человеком абсолютно посторонним. Он не был Амиром, и поцелуи его, пусть даже приятные и возбуждающие, не были поцелуями Амира. Они не пробуждали ненасытного вожделения. Бьянка собралась с силами, оттолкнула наконец чересчур настойчивого поклонника и вскочила на ноги. Одна шелковая туфелька соскользнула, и князь успел схватить ее за ногу. Бьянка не смогла отказать себе в удовольствии как следует его пнуть.

— Вы — бесцеремонный соблазнитель, синьор! — сердито проговорила она. — Учтите, дедушка немедленно узнает о вашем возмутительном поведении! — Сжимая в руке туфельку, она пулей вылетела из гостиной.

Энцо Циани сидел на полу и от души хохотал. Что за восхитительная женщина! И скоро она станет его женой! Какое ему дело до неведомого турка! В первую же ночь он заставит красавицу навсегда забыть о восточном принце. Князь вскочил и расправил бархатный камзол с отделкой из драгоценного меха. Внезапное вожделение давало себя знать со всей очевидностью. Хорошо, что костюм надежно скрывал похоть.