Генрих V - Кристофер Оллманд
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Осада, которая должна была продлиться до середины января, стала одним из главных событий того времени, о результатах которого стало известно даже в Венеции[390]. Ее ход был описан английским солдатом Джоном Пейджем в выражениях, свидетельствующих как о восхищении королем, так и о сочувствии к физическим страданиям и разрушениям, которые война принесла осажденным и их городу[391]. Все ясно понимали, что этот город с его бургундским капитаном Ги ле Бутейлером был настолько важным призом, что Генрих был полон решимости завоевать его любой ценой. Как столица Нормандии, с замком, владелец которого традиционно имел право считать себя герцогом Нормандии, его взятие должно было стать кульминацией одной большой части задачи Генриха. Но и это было не все. На практике бальяж Руана считался старшим бальяжем герцогства, большая часть управления которого, особенно отправление правосудия, была сосредоточена здесь. Руан был также центром финансового управления, с собственным монетным двором, а также резиденцией архиепископа, которая распространялась на всю Нормандию, а остальные шесть церковных провинций были зависимы от Руана. Совсем недавно, особенно в последние восемьдесят лет, Руан стал важным военно-морским центром, его Clos des Galees (арсенал для галер) на левом берегу, почти напротив самого города, был важным доком, который сделал многое для обеспечения и поддержания французов кораблями, с помощью которых они осуществляли давление на английскую торговлю и порты в течение последних четырех поколений или около того[392]. Это был город, который нужно было взять.
Когда его впервые увидел Эксетер в последний день июля, Руан уже приготовился к тому, что должно было стать его отчаянной защитой: Монстреле писал, что, предвидя осаду, жители Руана пытались завезти продовольствие на десять месяцев[393]. В качестве практического шага, направленного на то, чтобы лишить англичан домов, в которых они могли бы разместиться, и предотвратить использование ими пригородных зданий в качестве прикрытия для обстрела стен (в основном построенных во второй половине прошлого века), жители разрушили деревянные дома и даже некоторые церкви, которые находились за пределами их хорошо защищенных стен. Такие действия должны были навести Эксетера на мысль о том, что планируется длительное сопротивление, что и подтвердили сами жители, когда англичане послали гонцов узнать об их намерениях. Генриху не оставалось ничего другого, кроме как вести осаду настолько жестко, чтобы жители поняли, что сдача — единственный выход.
Англичане разбили свой лагерь по периметру всего города, но больше их было возле пяти ворот (из которых жители часто пытались делать вылазки), где расположились главные полководцы: Кларенс, Глостер (после успеха в Шербуре), Эксетер, Хантингдон, Уорик и другие, а вокруг них расположились их свиты[394]. Король поселился в более просторном, но не менее строгом Чартерхаусе на востоке города,[395] у горы Сент-Катрин, с вершины которой, как говорят, он мог видеть городские стены и наблюдать за происходящим внутри[396]. Каждый день, как сообщалось, некоторые из якобы 400.000 жителей города (в нем находилось большое количество людей, которые, бежав перед английской армией, сегодня считались бы беженцами) пытались вырваться наружу и устраивали стычки с английскими солдатами. Отчасти чтобы удержать таких людей, отчасти чтобы защитить свою армию от внезапного нападения, Генрих приказал построить вокруг города ров и насыпь, а также установить частокол, чтобы предотвратить кавалерийские атаки. Осажденные могли надеяться на помощь от герцога Бургундского (однажды, чтобы обнадежить их, Генрих организовал "фальшивую" битву между некоторыми из своих людей с красным крестом Англии и другими с белым крестом Франции и в этот момент колокола Руана начали звонить в ожидании снятия осады), но в итоге она так и не пришла. Но Руан продолжал сопротивление[397].
Расположение города на Сене обеспечивало легкий доступ к его стенам по реке, которую англичане эффективно контролировали. Вбив в воду сваи, между которыми была натянута железная цепь, Генрих смог блокировать движение по реке, по которой могло прийти подкрепление из Парижа и других мест выше по течению[398]. Не довольствуясь тем, что лишил врага возможности пользоваться рекой, Генрих смог извлечь из этого весьма положительные для англичан преимущества. Хотя королю невозможно было использовать Clos des Galees, как и пригороды, разрушенные жителями Руана перед началом осады,[399] он использовал реку как средство доставки провизии и оборудования для осады из Арфлера. Когда 9 сентября 1418 года граф Уорик заставил гарнизон в Кодбека, "сильного города, стоящего на реке Сене"[400] примерно в двадцати милях вниз по течению, согласиться сдаться, если Руан сдастся, он также обязал капитана города не препятствовать английскому судоходству, идущему вверх по реке в это время[401]. Это позволило королю в течение длительного периода времени полностью использовать Сену, что значительно облегчило английские усилия в Руане, поскольку, используя баржи на реке, грузы с напитками, едой, порохом, серой, луками и стрелами, отправленные из Англии в Арфлер (важность которого в такой ситуации значительно возросла), можно было дешево и относительно безопасно доставить к причалу в Руане, где они должны были быть использованы[402]. То, что могло бы стать серьезной проблемой снабжения, было, таким образом, довольно легко разрешено.
Запертые внутри стен, жители Руана и те, кто нашел там временное убежище, и солдаты, страдали от последствий английской блокады. Позднее лето перешло в осень, а затем в зиму. Поскольку еды становилось все меньше, многие умирали от голода. Однако они умирали недостаточно быстро, и некоторых старых и немощных выталкивали за ворота и во рвы в надежде, что таким образом удастся сохранить продовольствие и англичане почувствуют себя морально обязанными накормить их. Такая тактика, пишет Пейдж, сильно возмутила короля, который был потрясен таким бесчеловечным поступком. Однако те в Руане, кто считал, что Генрих будет чувствовать себя обязанным кормить изгнанных (и, возможно, других людей, с которыми в будущем может произойти такое же обращение), обнаружили, что они просчитались. Во время войны, когда на карту было поставлено так много, Генрих мог ожесточить свое сердце. За исключением Рождества, когда признание праздника божественной любви требовало положительной реакции, он отказывался брать на себя
