Лесная невеста. Проклятие Дивины - Елизавета Дворецкая

– У тебя, может, тоже купят, что ты собрал, – добавил Даровой. – Спроси, почем возьмут, может, оно и выгоднее.

– Нет, я сам на Греческое море пошлю, а может, на Хвалынское, тоже хорошо выручу. – Зимобор покачал головой. – А здесь им продавать – нашли дурака!

В Селиборле решили задержаться. По всем окрестным гнездам Зимобор разослал людей собирать белок. Два или три гнезда оказались вятичскими – выговор жителей несколько отличался от кривичского. Вятичи жили и в самом Селиборле, правда, отличались они от кривичей только мелочами женского убора. Видя, что старейшина договорился со смолянским князем и никаких разорений не будет, жители вполне спокойно отдавали по белке – не такой уж это и расход, в самом-то деле, этих белок умелый охотник за зиму целую сотню набьет. И после этих разъездов смолянам было гораздо приятнее возвращаться хоть и в набитый битком, но в теплый дом, где у радушного Даровоя всегда готова баня, накрыт стол, тем более что большуха, Долгуша, была большая охотница стряпать.

– Век бы у вас жил, матушка! – вырвалось однажды у Красовита, от которого вообще-то трудно было дождаться доброго слова.

Однажды вернувшись, Зимобор обнаружил Игрельку, сидевшую в клети в обществе какой-то незнакомой девицы вятичского рода. Девица, лет восемнадцати на вид, была высока, стройна и хорошо одета – в сорочку с красным шелком на рукавах, яркую поневу с красной и синей клеткой, лисью шубу. Под распахнутой в тепле шубой сверкали при огне ожерелья из хрустальных и сердоликовых бусин, на руках поблескивали серебряные перстни. Короче, девушка была не простая.

Как только Зимобор вошел, гостья бросила на него значительный взгляд – по-видимому, она знала, кто это, и смотрела как на давнего знакомого. От этого он и сам удивился, что не помнит ее. Такое лицо невозможно забыть. Не сказать, чтобы вятичка была такая уж красавица. Лицо ее, немного смуглое, с несошедшим летним загаром, было немного грубовато, рот велик, темно-серые глаза слишком близко посажены, но в чертах отражался ум, во всем облике девушки чувствовалось такое обилие жизненных сил и притом самообладание, что она казалась очень привлекательной и без красоты.

– Здоров будь, князь Зимобор! – Она тут же вскочила и поклонилась.

Игрелька, видя это, неохотно сползла со скамьи и поклонилась тоже. Она все время старалась показать Зимобору, что едет с ним против воли, но он не обращал внимания – вот привезет ее Ранослав домой, сыграет свадьбу, пусть сам потом и учит вежеству.

– Здравствуй, красавица! – Зимобор несколько удивился. – Ты откуда такая взялась? Какого рода?

– Роду местного, угренского. Гнездышко у нас там. – Девушка улыбнулась. Она держалась так свободно и приветливо, как будто они век были знакомы и от этого знакомства она ждала только хорошего.

– А к нам зачем?

– Да вот, мимо шла, подружку увидела, захотелось словом перемолвиться. – Девушка кивнула на Игрельку. – Подружка моя опять просватана, везут ее за темные леса, за широкие долы, за быстрые реки. Не придется мне у нее на свадьбе поплясать.

– А хочешь, мы и тебя возьмем, – радушно предложил Зимобор. – Такая красавица нигде лишней не будет, а у меня в дружине женихов еще хватает. Вон, Красовит хотя бы, витязь хоть куда!

Красовит фыркнул и отвернулся.

– Я еще остался! – Коньша тут же выскочил вперед.

– Не знаю, как отец решит, как братья рассудят. – Девушка улыбнулась такому обилию женихов. – Любят они меня, берегут, видишь, до сих пор не отдают никому. Разве что ты сам, князь Зимобор, посватаешься.

Корочун хмыкнул: смелая девка!

– У меня есть невеста, – ответил Зимобор. – Может, другой кто приглянется?

– Других мне не надо. – Девушка покачала головой, и на Зимобора вдруг повеяло какой-то скрытой, но мощной угрозой от ее выразительного лица. – Смотри, может, еще передумаешь. Будешь в гостях у нас, поглядишь, как богато живем, – и передумаешь.

– Где же вы так богато живете? – спросил Ранослав. – Мы бы зашли.

– Мы пришлем за вами, как время будет. Вы ведь вверх по Угре теперь поедете?

– Поедем.

– Как будете мимо нашего гнезда проезжать, мы вам навстречу вышлем. Не минуете нас.

– Как скажешь… – только и ответил Зимобор, почему-то растерявшись.

Во всем этом было что-то странное. Сама Игрелька посматривала на подругу со смутным беспокойством, и никто в клети не подавал голоса, пока угрянка беседовала с князем. Даже Даровой молчал, забрав бороду в кулак и переводя значительный взгляд с девушки на Зимобора.

Тем временем надо было разгружать привезенное – не все давали белками, иные платили льном, медом или зерном на ту же цену. Замерзшие кмети пошли отогреваться в баню, большуха с челядью собирала на стол – в доме поднялась суета, обе девушки исчезли. Зимобора не оставляло смутное ощущение, что со странной, слишком смелой и богато одетой угрянки не следует спускать глаз, но она пропала из вида и, как ни странно, ему самому уже казалось, что ее и не было, что она ему привиделась среди бела дня.

– А где гостья ваша? – все же спросил он у Долгуши под вечер. – Здесь ночует или к себе ушла?

– Гостья? – Большуха остановилась. Красная и распаренная возле печи, она и сейчас что-то жарила, чтобы накормить припозднившуюся дружину Любиши, ходившую в эти два дня по реке Вороновке.

– Ну да. Если не здесь живет, не страшно на ночь глядя одной ходить? Вон, волки воют.

Из близкого леса и впрямь доносился волчий вой. Издалека он казался красивым, как песнь самого лунного света, но Зимобор представлял себе, какой жутью он наполняет, если встречаешь ночь посреди леса и знаешь, что здесь есть еще кое-кто более опасный и голодный, чем ты сам.

– Лютава-то? – с сомнением ответила хозяйка. – Да не знаю, где она. За ней не уследишь. Глаза отведет да уйдет, а куда – и следу за ней нету.

– Да она ведунья, что ли? – Зимобор обрадовался, что девушка-угрянка ему не померещилась, и понял, почему она показалась такой странной.

В ней действительно было нечто, роднившее ее с Дивиной, – дыхание леса.

– Конечно, а кто же? – Хозяйка пожала полными плечами. – Что ей волков бояться, они ей братья родные.

– Какого же она рода?

– И-и, родной! – Долгуша махнула рукой. – Она ведь самого князя угренского, Вершины, старшая дочь.

– Дочь угренского князя? – Зимобор так и подпрыгнул. – Не шутишь? Да что же мне никто ничего не сказал!

– Да мы бы и хотели… – Большуха виновато оглянулась на мужа, тот пожал плечами, предоставив объясняться жене. – Да не выходит…

– Как так?

– Она, Лютава-то… Как она захочет, так все и делают. Не хочет она, чтобы мы тебе про нее рассказали – и мысли такой не взойдет, а взойдет – так рот не откроется, язык не повернется.