Лесная невеста. Проклятие Дивины - Елизавета Дворецкая

Избы стояли нараспашку, в них уже собралось десятка два раненых – одни сами пришли, других приволокли. Ведога из Моргавкиного десятка, самый способный в дружине лекарь, уже вовсю возился с перевязками.

– Что там? – спросил он, увидев заглянувшего в избу Жиляту. – Наша взяла?

– Наша его не нашла! – Жилята хмыкнул. – Оставить тебе кого – раненых оборонять?

– Да я и сам! – Ведога показал меч, лежавший рядом на лавке, среди разбросанных тряпичных полос. Частично это были стираные льняные онучи из хозяйских укладок, порванные на полосы полотенца с вышивкой, настилальники, даже вроде женский нарядный убрус – теперь все пошло в дело.

Шум битвы доносился только со стороны обоза. Добравшись туда, Зимобор наскочил как раз на Окладу – в верхневражской дружине тот выделялся благодаря единственному на всех шлему.

Заметив этот шлем, Зимобор без лишних слов рубанул под кромку, надеясь сразу перерубить шею и покончить со всем этим. Но Оклада то ли услышал, то ли так ему повезло, но он уклонился, клинок скользнул по плечу и через кожух почти не причинил вреда. Отскочив и обернувшись, Оклада присел, обнаружил противника и кинулся на него с топором. Дышал он хрипло и яростно, от него валил пар, а борода, торчавшая из-под шлема искусной восточной работы, была набита снегом.

Зимобор шагнул к нему, поймал на щит первый удар и ударил мечом в левый бок; Оклада, держа топор обеими руками над головой, успел опустить его и им же прикрыться, но Зимобор, не дав ему времени снова поднять топор, ударил клинком в открытый живот противника. Толстая овчина кожуха смягчила удар, но все же клинок достал до тела. Оклада выронил топор и согнулся. Зимобор мгновенно замахнулся снова и ударил по шее. Оклада упал, черная жидкость потекла из-под шлема, быстро впитываясь в белый снег. А Зимобор уже отвернулся, выискивая нового противника.

Охрана обозов держалась крепко: быстро разгрузив сани, кмети поставили их, уперли в снег и получили нечто вроде маленькой крепости, из которой вполне успешно обороняли и самих себя, и имущество. Ударив на нападавших сзади, Зимобор с дружиной быстро перебил часть верхневражцев, а оставшиеся разбежались. Преследовать их в темноте и метели не было никакой возможности.

Только казалось, что прошло много времени, но на самом деле до рассвета оставалось еще очень долго. Но отдыхать было некогда. Зимобор приказал немедленно собрать раненых, погрузить вместе с данью на сани и везти в город.

Вперед он пустил кметей и оказался прав. Совершенно перемешанные дружины, его собственная и воевод, числом около полусотни, подошли к воротам и там наткнулись на такое же число верхневражцев, безуспешно пытавшихся попасть в город. Ворота были заперты, и открывать их Достоян не собирался. Не понимая, почему их не пускают под защиту стен, не зная даже, кто одержал победу в этой метельной битве, верхневражцы колотили в ворота, звали старейшин, окликали оставшихся в городе родичей.

– Мы свои, свои! – вопили они. – Любогостевы мы, дедко, где ты там? Переславко, где отец твой, где Оклада? Открывайте, это ж мы!

По этим воплям смоляне быстро нашли их и снова ударили. Видя, что внутрь не пустят, верхневражцы пробовали дать отпор, но, без руководства, усталые и растерянные, скоро отступили и разбежались. Метель укрыла их белым покрывалом, а Достоян, услышав снизу голос Зимобора и всем знакомый «вяз червленый», наконец открыл ворота.

– Кто тут есть? – спросил его Зимобор, держа за плечо и крича в ухо, потому что ветер выл по-прежнему, а вокруг стояли гомон и шум.

– Были какие-то, меньше десятка, мы их отогнали, больше никто не показывается! – прокричал тот в ответ. – Коньша пробежал по дворам, говорит, все тихо, ворота закрыты, печки только топятся. Может, они и не знают тут, чем все кончилось.

– Я тоже еще не понял… – проворчал Зимобор больше для себя, потому что Достоян его не услышал.

Но что печки топятся – это было хорошо. Смолянское войско входило в городок, вместе с обозом и лошадьми, часть распряженных саней волокли люди. На шум то из одного двора, то из другого выглядывали жители, но тут же, увидев совсем близко чужих людей в шлемах, испуганно ахали и прятались. Но запереть двери не удавалось: Зимобор велел быстро занести раненых в тепло и перевязывать, пока те, потерявшие много крови, не застыли на холоде.

Захлопали двери: смоляне входили в дома, требовали света, воды и полотна для перевязок. Затаившиеся дворы поднялись: почти нигде верхневражцы не спали, зная, что сегодня ночью решается их судьба, везде горели лучины, освещая испуганные лица – в основном женщин и детей. Все мужчины, способные носить оружие, от подростков до дедов, ушли с Окладой и Кривцом в метель, и никто не знал, где они теперь и что с ними.

Городок был не так уж велик. Еще пока в ворота втягивались последние сани обоза, Зимобор прошел его насквозь и уперся в двор Оклады – самый большой и богатый, с несколькими хозяйственными постройками. Здесь тоже почти никого не было, только женщины и старики жались по углам, не помня себя от страха, оттого что вместо хозяев-защитников из ночной битвы к ним пришли чужаки-захватчики. Женщины ударились в крик и плач. Все помещения двора быстро осветились: Зимобор велел располагаться на отдых, перевязывать раны, топить печи.

У ворот оставался десяток Достояна. Зимобор приказал отнести им горячей воды с медом, наскоро разведенной, хлеба и кое-какой еды, найденной в хозяйских кладовых.

– Быстро отдыхайте, грейтесь, ешьте – скоро пойдете Достояна менять! – велел он Судимеру. – Своих не успеешь собрать – бери кто попадется, лишь бы здоровые были.

Всю ночь Зимобор, воеводы и десятники ходили из избы в избу, со двора во двор, пересчитывая своих людей. Из тех избенок, где вчера ночевали, перевезли раненых и Ведогу, вместе со всеми брошеными вещами. Теперь вся дружина Зимобора и ее имущество оказалось в городе, ворота снова закрыли. Отдохнувшие кмети наконец сменили измотанных людей Достояна, и Коньша, так отличившийся этой ночью, уснул, сидя на полу в сенях Окладиной избы – наклонился поправить онучи и упал. Но теперь у него было время поспать. Можно было ждать утра, чтобы оценить наконец, что же дала эта странная битва в метели.

Зимобор ждал, что разбежавшиеся хозяева скоро дадут о себе знать, и не ошибся. Оказавшись снаружи, под запертыми воротами собственного города, верхневражцы попали в гораздо худшее положение, чем пришельцы. У смолян, по крайней мере, был при себе обоз и припасы. У верхневражцев не было ничего, кроме уцелевшего оружия, нечем было ни перевязать раны, ни перекусить. К тому же в городе оставались все их родичи. Кривец был не так глуп, чтобы брать приступом собственный тын: он понимал, что при первой же попытке в него полетят отрезанные головы жены и сыновей.