Сердца. Сказ 3 - Кристина Владимировна Тарасова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бог
– Разрешите, Богиня, пригласить вас на прогулку? – обращаюсь я к задумчивому лицу.
Женщина прижимается к лошадиной шее – жилистой и дрожащей. Парный взгляд ударяет в ответ.
– Из меня дурной компаньон для прогулок, а друг – ещё хуже, – певуче выдаёт Луна и – словно бы на прощанье – похлопывает лошадь. – Вынуждена оставить вас.
И силуэт её неспешно отдаляется. Как скоро бойкий нрав позволил избавиться от надоедающей беседы. Запрыгиваю на лошадь и медленно гарцую подле женщины.
– А если я приглашу вас повидать обитель самой Смерти, вы согласитесь?
Луна смеётся и снисходительно поглядывает:
– Это еще более безумное предложение, не находите?! О, я не знаю всех суеверий, имеющих место быть в пантеоне среди не верующих и веру только в себя признающих, но, кажется, отправиться к Смерти домой – идея не из лучших.
И женщина опасливо смеётся, но опасливо – напрасно; я речи гнусными или обидными не нахожу. Восторгаюсь остроумию и утверждаю, что дом мой – не дом вовсе, а если и дом – то только малой частью.
– Умеете вы заинтриговать, но, прошу простить, согласиться не могу. Виной тому предубеждения иных.
Луна пожимает плечами.
Прошу объясниться и внимаю следующему:
– Моё пребывание среди всех этих «законных» Богов и так припирает их и не даёт покоя; любая оплошность равняется огласке с преувеличением в ту же секунду, любая ошибка – в тот же миг притесняет каким-то образом их. Меня не любят Боги, а люди мало верят. Если я потеряю и эту высоту – рухну вовсе.
– Я поговорю! – бросаю обнадеживающе и подтягиваю поводья.
Лошадь, а вместе с ней и бредущая женщина, останавливается.
– Что это значит?
– Я поговорю и с Богами, и с людьми. И положительно настрою их по отношению к вам и Монастырю.
– …на условии? – быстро догадывается Луна.
– Вашего согласия. Вы навестите меня.
– Ваш дом без дома?
Протягиваю руку и немедля получаю женскую руку в ответ. Богиня прытко взбирается на лошадь и, обнимая её за гриву, велит мне начинать прогулку.
– Вы не пожалеете, юная богиня.
– Охотно в это верю.
И в тот же вечер она сидит перед костром на берегу (удивляясь рассекающей долину реке, на что получает ответ: то подарок Бога Жизни) и плетёт венки. Красные соцветия – контрастом лежащие на фоне её чёрных одежд – обнимают голову и вплетаются в графитовые волосы.
– Люди, – рассказываю я, – прозвали её Летой, – и киваю на неспешную водную гладь.
– Здесь бывают люди? – утоняет Луна.
– Не здесь, в устье. Набирают живительную влагу и ступают обратно в ссохшиеся деревни.
– Ваш Бог Жизни злораден и скуп, если одарил Смерть водой, а из действительно нуждающихся в ней деревень вычерпал всё до последней капли.
– Все боги таковы. Они любят поучать.
– Потому что любят учить, а не потому что хотят выучить. Это тешит их самолюбие.
– Даёт благо.
– Красивый слог не отражает сути, надобно верить действиям и зреть первопричинам.
– Вы считаете боги злы?
Женщина бросает неспешный взгляд, размышляет, раскусывает мысли. А следом говорит:
– Да. Потому что справедливы.
Улыбаюсь и отвечаю:
– Разве справедливость не есть навязанная догма?
– Я бы назвала справедливость естественной реакцией на девиантное поведение.
– Разве девиантное поведение не есть навязанная догма?
Луна смеётся и говорит:
– Вы любите споры, я же их презираю. Оставьте свои суждения для нуждающихся в знаниях, меня же оставьте с моими непреклонными (не говорю, что вообще; скорее на данном этапе жизни) взглядами.
– Как угодно молодой Богине.
И следом женщина восхваляет скромную и прекрасную рощу, находящуюся подле реки, на что получает ответ: то подарок для Бога Жизни – как вечное назидание: смерть способна создавать и взращивать.
– Способна? – подтапливает Луна.
– Вы свидетельница.
– И вы свидетель многого. Кажется, мы созданы для секретов друг друга.
Как она спокойна и решительна…
Я спрашиваю о доверии, на что молодая богиня отрывает от сердца:
– Мой супруг говорил, что доверять человеку – значит, подозревать его меньше остальных. Я согласна с ним, однако к самому Богу Солнца питала не поддающееся сомнению и нарушению доверие. К Хозяину Монастыря этого доверия не было – я ожидала подвоха и удара, а потому выучилась быть наготове. Что касается Бога Смерти…я вновь ощущаю спокойствие и, как бы глупо и безрассудно то не звучало, доверила бы вам собственную жизнь. Вы не обманите. Вы другой.
Я же отрываю от сердца:
– Для меня честь быть одаренным вашим вниманием и доверием. Я не подведу вас.
– Не сомневаюсь.
И следом женщина восторгается отсутствию дома на крещённых моими землях и образу жизни вечного скитальца, на что получает ответ: все эти земли – без исключения (и даже любого мнимого бога) принадлежат Богу Смерти и потому Бог Смерти волен кочевником перемещаться с места на место и подолгу нигде не задерживаться.
– Однако теплей всего Богу Смерти здесь, – загадочно улыбается женщина и приступает к изготовлению второго венка.
Я переворачиваю запечённые плоды, вороша в костре острые спицы, на кои они насажены, и спрашиваю, отчего сложилось такое мнение.
– Когда мы пришли, место для костра уже было уготовлено. Да и люди одарили проходящую реку именем реки из старого мира созвучно вашей должности и вашему имени, – отвечает Луна и протягивает крепко держащиеся друг за друга цветы.
Не двигаюсь и подарок не принимаю, на что гостья моя ступает близ и покрывает голову самостоятельно. Мог ли я назвать её безумной?
– Это ваш дом, – подводит Луна. – Без дома в привычном понимании, вы не соврали. Возможно, то, к чему привыкли мы – обыкновенные, вам попросту не требуется. Пока что или вообще.
– Пока что? – цепляюсь я и протягиваю сготовленную вицу фруктов.
– Когда-нибудь вы захотите осесть. Даже птицы прекращают свой полёт, дабы свить гнездо.
И Луна раскусывает горячий плод.
– Как ваше самочувствие? – спрашиваю я.
– Почти не болит, – отвечает она, подразумевая сердце и личное.
– Как ваша работа? Справляетесь с обязанностями Хозяйки Монастыря?
– Может, спросите то, что действительно не знаете?
– Думаете, я слежу за вами?
– Вы явились в монастырский сад, когда я уколола руку о шипы розы и кровью обняла стебли. Это совпадение?
– Почему же я не пришёл раньше, когда вы в самом деле нуждались в добром слове друга?!
– Мой скверный характер подвывает ответить «вот и скажите мне», однако я одарю вас иным ответом: вы сделали то намеренно. Чтобы я раскусила потерю и отравилась
