Жнец - Павел Корнев

— И что вы предлагаете? Уйти в монастырь? — наконец не выдержал я.

— Себастьян! — шикнул на меня Рауль, а вот слепец нисколько этой отповеди не обиделся.

— Боюсь, вас туда не возьмут, — улыбнулся он в ответ, — Но, знаете, если найдется пять минут свободного времени, возможно, я смогу подарить вам один дополнительный шанс.

— Раздеваться по пояс? — усмехнулся я, глядя, как Рауль безуспешно пытается растолкать вусмерть пьяного Эдварда, — И что насчет полынной настойки?

— Достаточно просто закатать рукав по локоть, — Экзорцист вернулся к стоявшему у окна столу. В комнате давно уже сгустился полумрак, но слепцу, разумеется, он помехой не был. — А полынной настойки, боюсь, у нас с собой больше нет…

— О, Святые! — Оставив в покое лучника, граф вышел из комнаты.

Один из подручных татуировщика принялся разжигать спиртовку, второй достал из саквояжа баночку с черной краской. На меня эти двое посматривали с нескрываемым подозрением.

— Что вы собираетесь делать?

Я кинул куртку на кровать и принялся закатывать рукав рубахи. Один дополнительный шанс — это вовсе не так мало, как может показаться на первый взгляд. В нашем ремесле он ценится на вес золота.

— О, ничего особенного. — Экзорцист сунул наконечник иглы в пламя горелки. — Нанесу несколько священных символов и коротенькую молитву.

— И этого будет достаточно? — усомнился я и стиснул зубы от боли, когда горячая даже после баночки с краской игла проколола кожу.

— Если бес возьмет верх и завладеет вашим телом, его сущность окажется развеяна. Только и всего.

— А что будет с остатками его силы? — после нескольких уколов предплечье загорелось огнем, и я попросил стоявшего у двери экзорциста: — Под кроватью мешок, сразу сверху лежит фляжка. Будьте добры, передайте ее мне…

— Вы хотите сказать: с остатком скверны? — поправил меня слепец.

— Угу, — Невыносимо-горькая настойка обожгла горло, но зато сразу перестала болеть рука. — Именно это я и хотел сказать.

— Скверна достанется вам, и уж как вы с ней поступите…

— Но если я буду, допустим, без сознания, то никак не смогу с ней поступить! А вам ведь известно, что обычно случается с переполненной скверной душой?

— А ведь верно! — задумался слепец и потер морщинистую щеку, — А что бы вы хотели с ней сделать? Выжечь?

— Вообще, неплохо было бы пустить ее на исцеление ранений, — намекнул я. — Вряд ли потеря над собой контроля произойдет ни с того ни с сего.

— Излечиться и погубить бессмертную душу?

— Кхм…

— И в самом деле, — сообразил, что сморозил глупость, слепой экзорцист. — Значит, исцеление?

— Да.

— Это ваш выбор.

— Именно.

— И вы будете отвечать за него перед Святыми!

— Разумеется.

— Тогда продолжим…

Когда экзорцисты наконец оставили меня в покое, я повалился на кровать, еще раз глотнул полынной настойки и спрятал фляжку под подушку. Эдвард храпел, левое предплечье нестерпимо чесалось, но ни то, ни другое не помешало мне моментально уснуть. Чтобы через несколько часов проснуться от громогласных проклятий Рауля, с гудящей головой подняться с кровати и отправиться на собрание, посвященное подготовке к завтрашней обороне города.

Ну да, завтра же у нас штурм города намечается!

Как я мог об этом позабыть?

Чтоб этим еретикам пусто было…

Вставать пришлось ни свет ни заря. То есть очень, очень рано. И если я еще более-менее проспался, Эдварду пришлось несладко. Обхватив руками раскалывавшуюся с перепою голову, он уселся на кровати и никак не решался подняться на ноги. Заглянувший в комнату Рауль в голос выругался и велел принести лучнику кружку пива.

Кое-как очухавшись, опохмелившийся парень поплелся умываться, я распахнул окно и выглянул на улицу. Ни ветра, ни дождя — и это радует. Но небо облаками затянуто и не видно толком ни зги. И да — холодно. Очень холодно.

— Экзорцисты стрелы снарядили? — выйдя в коридор, спросил я спускавшегося по лестнице на первый этаж Лурингу и почесал зудевшее предплечье.

Граф обернулся ко мне:

— Да, они уже за полночь отсюда уехали.

— Все с собой возьмем или как?

— Трех, думаю, будет достаточно, — решил Рауль. — Остальные в подвале под охраной егерей оставим.

— Мне с вами? — выглянул из комнаты на наши голоса заспанный Якоб Ланц.

— Нет, — отмахнулся от него граф. — Себастьян, стрелы на тебе. И возьми тул, который Яциус принес.

— Хорошо.

Я вернулся в комнату и начал собирать вещички.

Налегке идти никак нельзя — не на бал собираемся. Риск поймать случайную стрелу есть всегда, а в предстоящем деле он вовсе не маленький. Поэтому без кольчуги и шлема точно не обойтись. Палаш и кинжал тоже обязательно взять придется. Нож, шило, серп… Нет, серп брать не буду. И коготь-нож тоже, пожалуй, лишним будет. Лучше фляжку с полынной настойкой прихвачу. Еще ведь и тул тащить.

И — все. А то ни вздохнуть, ни пробежаться. Что категорически неприемлемо. Появление необходимости срочно унести ноги в таких делах исключать никак нельзя.

Я натянул поверх кольчуги куртку, сунул за пояс перчатки и злорадно ухмыльнулся, глядя на одутловатую физиономию вернувшегося в комнату лучника. Его разноцветные татуировки выделялись еще четче, чем вчера, и Эдвард явно с трудом сдерживался, чтобы не расчесать припухшую и покрасневшую кожу. Хотя, с другой стороны, радоваться особо нечему: как парень на стрельбе сосредоточится — просто не представляю. Если уж у меня рука зудит сил нет как, то ему сейчас и вовсе несладко. Плюс похмелье…

— Нда-а-а… — не удалось сдержаться мне от ехидного замечания, — стрелок из тебя, конечно…

— Я никогда не промахиваюсь, — неожиданно зло огрызнулся натягивавший рубаху парень. — Ты понял? Никогда!

— Рад за тебя. Чтоб через пять минут во дворе был, — распорядился я и отправился в подвал, где и был закрыт сундук с наконечниками.

Один из ключей от толстенной двери, изнутри исписанной странными символами и выдержками из священных книг, хранился у Рауля, второй он отдал мне. Но лишь на крепость запоров и письмена экзорцистов мы полагаться не стали — внизу дежурили четыре егеря, еще пять человек караулили первый этаж. Ну и во дворе людей хватало. Плюс арбалетчики на мансарде. Да и Пьер с парнями тут не просто так остается. Нет, открытого нападения можно не опасаться. Если и начнется заварушка, налетчиков непременно успеют перехватить.

— Ключ не забыл? — первым делом уточнил у меня Рауль.

— Нет.

Я отпер «свой» замок, распахнул дверь и прошел внутрь. Граф остался дожидаться меня на входе.

Я не без колебаний распахнул сундук и поморщился, когда призрачное пламя тьмы попыталось опалить душу. Стиснув зубы, переложил три стрелы в тул, сплошь изукрашенный странными письменами, и захлопнул сколоченный из толстенных досок ящик. Потом, стараясь не помять оперение, закрыл тул специально по такому случаю изготовленной крышкой и с облегчением вытер выступивший на лбу пот — тьма билась внутри, но дотянуться до меня больше не могла. Вот и здорово.

— Взял? — на всякий случай уточнил Рауль, запирая дверь подвала.

— Взял, — кивнул я, поднялся на первый этаж и спросил у караульного: — Рох во двор не выходил?

— Не было пока, — покачал головой один из подчиненных Пьера.

— Как думаете, — обернулся я к спешившему вслед за мной графу, — если мы Высших отстреливать начнем, Довлас на нашу сторону переметнется?

— Это вряд ли, — пригладил светлые усы Рауль. — Какой им с того прок? Герцогиня свою игру ведет, она спит и видит, как бы на Тирош лапы наложить.

— А Ланс союзниками вполне может пожертвовать, чтобы передышку получить…

— Запросто. Поэтому зевать не стоит.

— Эдвард! — окликнул граф спускавшегося со второго этажа лучника. — Быстрее!

— Не кричите, пожалуйста, — поморщился тот. — И так голова раскалывается.

— Пошли давай…

Мы вышли на крыльцо, и я сунул Эдварду вытащенную из тула стрелу.

Тот повертел ее в руках и поспешил вернуть обратно:

— Жжется.

— Стрелять сможешь?

— Смогу.

— Вот и здорово, — обрадовался явно не до конца веривший в действенность нанесенных слепым экзорцистом татуировок Рауль, — Все, по каретам.

Поездка к городской стене по пустынным улицам города много времени не заняла, уже буквально минут через десять карета остановилась на небольшой площади неподалеку от громады надвратной башни. Неподалеку дожидался своего часа оставленный в резерве отряд тяжелой кавалерии, прямо у ворот в огромных чанах разогревали смолу, из подъезжавших телег выгружали связки стрел и арбалетных болтов, а на стены вереницы ополченцев волокли корзины с камнями и тяжеленные бревна.

Ругань сержантов, крики офицеров. Несколько монахов, будто распеваясь, затянули нескончаемое песнопение; рысцой пробежал звякавший доспехами отряд пехотинцев. Суета, в общем. Суета и суета сует.