Малыш, который живет под крышей - Дарья Волкова

Занята?

Для тебя – да. Занята, навсегда. Считай, умерла. Приговор в два касания.

Да.

Сунула телефон в сумку. Всё. К чёрту всех и все. Козикова. Оксану. «Артемиду». Макса. Любую боль можно пережить, перетерпеть – она это точно знает.

Посмотрела на свои руки. Не дрожат. Вот и отлично. Куда она ехала? Ах, да, домой. Точно, переодеться. В пень деловые костюмы. Где ее джинсы и косуха?

Уже в машине телефон снова пиликнул. Кира достала его из сумочки. И долго смотрела на экран. Больно все-таки. Ужас как больно. Почти нестерпимо. Когда знаешь, что все эти слова – фальшивка. А вам, пан Мáлыш, за актёрское мастерство – пять.

– Макс, ты куда?

– Шесть вечера. Рабочий день закончен.

– Ты офонарел?! Мы в пятницу идём на приём к главе района, а ты домой собрался?!

– Завтра еще целый день.

– Да у нас еще… Да мы еще… – Макс впервые видел, как у Кости кончились слова.

– Завтра. У меня дела сегодня. Завтра я всё сделаю.

Драгин только рукой махнул. И снова уткнулся в монитор.

Кира решила взять трубку. К вечеру она то ли успокоилась, то ли онемело всё внутри. Или голос его просто хотела услышать – еще раз, последний.

А до того, днём, она вернулась в офис, написала заявление и молча шлёпнула его на стол Владу. Ожидала от него скандала, разборок, а он ее удивил. Подписал заявление молча и спросил только:

– Текущие сделки доведёшь до конца? За стандартный процент?

Кира была благодарна Владу – за то, что не стал допытываться, куда она делась из ресторана. В первый раз она соврала, что ей стало очень дурно, и она чуть ли не в беспамятстве уехала домой. Сейчас если бы Влад спросил – она бы сказала правду. Но он не спросил. Возможно, догадывался, что ответ ему не понравится. Или просто догадывался. О причине. Наверняка он заметил вчера Макса. Да и важно ли всё это теперь?

И вот сейчас, уже на подъезде к дому ее настиг звонок от Макса. «А я возьму трубку. И совру. Ты же врёшь. И я смогу».

– Привет.

– Привет. Что с голосом, Кирюш?

– Слушай… – Это оказалось сложнее, что она думала. Зачем он называют ее так? Зачем эта фальшивая нежность? Кашлянула. – У меня мама приболела. Я не смогу сегодня.

– Что-то серьёзное?

– Я справлюсь.

– Кира! – Макс тут же одёрнул себя. – Что-то нужно? Консультация врача? Лекарства? Давай, я подъеду? Скажи адрес.

Только этого не хватало!

– Я справлюсь. Правда. Всё под контролем. Ничего не нужно. Прости, что так… вышло.

– Я всё понимаю, – ответил Макс растерянно. Такого развития событий он не ожидал. – Кир, точно ничего не нужно?

– Точно. Всё, я к дому подъехала. Пока.

– Ага. Давай. До завтра. Если что – звони.

Осадок от разговора остался гнусный. Хуже не бывает. И не в обломавшихся планах на вечер дело было. Ему не нравилось что-то другое. Ее голос. Что-то в ее голосе было такое… Макс никак не мог сообразить, что именно. Но что-то было не так. Конечно, если приболела мама – тут голос никак не будет бодрый, но… Сама она справится, надо же. Не слишком ли быстро ты повзрослела, Кира Артуровна?

Дома он бродил из угла в угол. Раз уже вечер свободен – самое время на радость Драгину заняться пояснительной запиской и прочими бумажками для встречи в пятницу. Но вместо этого Макс с маниакальным упрямством искал по всей квартире что-то, оставленное ею. Хотя бы носовой платок. Хотя бы след губной помады на полотенце. Ничего. Словно не было ее минувшей ночью в его квартире. Лишь от подушки чуть-чуть пахло цветущим садом и ветром. И кружка, из которой она утром пила кофе. С тонкой коричневой плёнкой на дне.

Голова ни черта не хотела соображать. В таком состоянии садиться за работу – только завтра всё заново переделывать. И спать рано. И телевизор с ноутбуком – до омерзения противны. Макс встал на беговую дорожку, воткнул «капельки» в уши. Лучшее, что он может сегодня сделать, – утомить себя до изнеможения. Старт – беговой дорожке. Старт – музыке в плеере. Поехали.

То, что происходило на следующий день, не укладывалось ни в какие разумные рамки. Кира не отвечали на звонки и сообщения. Драгин задрал в офисе всех, и продыха от него не было ни на минуту. Боря Зеленский дважды пытался уволиться, на что Костя парировал: «После пятницы – хоть умирай!». К шести вечера у всех был язык на плече и ничего не соображающие мозги. Но Константин Семёнович, наконец-то, соизволил возвестить, что теперь всё подготовлено как надо. Сотрудников как ветром сдуло. Константин с довольным видом смаковал остывший кофе.

– Ступай, отрок, – Костя зашуршал обёрткой шоколада, который все в офисе дружно называли «гуталином». Скорее всего, и во всем Санкт-Петербурге таких извращенцев, которые едят шоколад с содержанием какао девяносто семь процентов – не больше десятка. – Вали домой, отдыхать. Завтра ты мне нужен свежий и прекрасный аки полураспустившийся бутон. Будешь скромно и с достоинством улыбаться главе района – между прочим, если ты вдруг упустил этот момент – глава района у нас дама. И будешь отвечать на умные вопросы – ты это умеешь. Рубашку надень розовенькую – тебе идёт.

Макс в очередной раз набрал номер. В очередной раз выслушал длинные гудки. И новых сообщений нет. Нет, мать их, сообщений! Что, на хрен, происходит?!

– Шановый, иди домой. На тебя смотреть тошно. И даже немного стыдно, что я вас так загонял. Но ты же понимаешь: я не только для себя стараюсь.

Макс молча, невидящим взглядом смотрел в монитор, в так и не закрытое окно «автокада».

– Хьюстон, Хьюстон, у нас проблемы? – Костя подкатился на кресле вплотную к столу Макса.

– У нас – нет. У меня – да.

– Рассказывай, давай.

Макс помолчал. И выдал со вздохом:

– Кира.

– Угу, – с умным видом кивнул Костя. – Я так и думал. А что Кира? Неужели еще сопротивляется? Слушай, ну ты просто напрочь потерял квалификацию! Она же явно неровно дышит в твою сторону!

Макс нахмурился. Да как объяснить-то всё это непонятное, что происходит между ним и Кирой? И стоит ли?

– Ничего я не потерял, – буркнул он неохотно. – У нас с ней было… позавчера.

– Ну, тогда ты должен быть сейчас совсем в другом настроении.

– Она пропала.

– В каком смысле? – опешил Костя.

– В прямом. Вчера мы говорили один раз по телефону. Две минуты. Сегодня вообще… никак. Не отвечает. Ни на звонки, ни на сообщения.

– Ну, ты и лоша-а-ара, – протянул Константин. – Это же надо было так облажаться, что