Охота на герцогиню - Элизабет Бикон

— Джек, вы ведете себя самым неприличным образом, — обрела дар речи леди Мелисса, шокированная ссорой, разгоревшейся у нее на глазах.

— Я осознаю свой проступок, — заверил Джек так, словно привел уважительную причину своего поведения.

— Мы так и знали, — заметила Персефона, словно комментируя этот спектакль, и Джессика одарила ее свирепым взглядом, впрочем, как и Джек. Они все же проявили единодушие — пусть даже в этом.

— Не лезь, куда не просят, — велел он кузине и снова принялся сверлить Джессику взглядом, и такое отчаяние мелькало в его глазах, что она поняла: сейчас ее сердце не выдержит и перевернется от любви и жгучей боли, оттого, что нет мужчины, который мог бы стать ее настоящим товарищем, если бы захотел.

Она не позволила сердцу выкинуть такой фортель.

— Ничего подобного. Персефона, как любой другой, вправе послушать, мы не секретничаем. Сейчас я иду спать, а когда мы встретимся утром, я непременно постараюсь сделать вид, что этой сцены просто не было. И вы, несомненно, будете безмерно благодарны за оказанную мной милость, поскольку успеете за ночь обдумать наш спор и поймете, что я права, а вы заблуждаетесь.

— Не надо указывать, Джессика, куда мне идти, — велел он таким нервным тоном, что она едва узнала его голос. — Я умею держать свое слово, никто из посторонних в моем доме не узнает о нашей перебранке, я даже скрою это от соседей и друзей. Однако я не буду скрывать ни от тети, ни от Персефоны того факта, что отчаянно желаю жениться на вас. Нам лучше идти по жизни в одной упряжке, неужели непонятно? Не могу представить рядом с собой ни одну из тех благородных барышень. Они сегодня щеголяли здесь так, словно их привезли на аукцион в Ньюмаркет[22].

— Нет, я и в самом деле не могу представить нас в одной упряжке, вряд ли поспею за вами.

Она держалась как можно хладнокровнее, высказывая эту легкомысленную дерзость, хотя ее так и подмывало выкрикнуть правильный ответ.

— И это все ваши возражения? — Он глянул так, словно открыл, что в ее жилах течет кровь семейства Борджиа[23]. — На самом деле вы намереваетесь позволить своей банальной травме, которую никто, кроме вас, и не замечает, встрять между мной и той единственной герцогиней, которая сделает из меня, беспечного дурака, настоящего мужчину. Признаете?

— Разумеется. Даже если бы у меня и было хоть малейшее намерение принять легкомысленное предложение ветреника, который устал искать себе жену, едва взяв первый барьер, и теперь возомнил, что нашел во мне легкую добычу, — ответила она довольно твердо. Действительно, то была основная преграда в их отношениях, и она осознала свое ущербное будущее еще в тот день, когда ослушалась родителей и умчалась на едва объезженном жеребце в самую грозу. — Вы обещали не делать никаких публичных заявлений и дать мне время поразмыслить. Вы только что нарушили свое слово.

— Я ничего не нарушал. Здесь нет посторонних, и вы не рассчитывайте, что сумеете как-то выкрутиться и улизнуть, оставив меня виноватым в том. Откажите мне, потому что я противен вам, откажите, потому что не можете положиться на такого мужа, как я, или любите другого, а меня — никогда. Но не смейте отказываться идти со мной под венец только потому, что чуть прихрамываете, Джессика, — предостерег он.

— Что ж, тогда все ранее сказанное, — гордо изрекла она и затылком почувствовала, что крестная и Персефона затаили дыхание.

Они слышали его свирепое предложение и ее столь же упрямый отказ и видели зеленые глаза Джека, горевшие дикой яростью.

— Вы лжете, будь я проклят. Вы совсем не умеете лгать, — заверил он и внезапно обрел душевное равновесие.

Он отступил на шаг и посмотрел на нее так, словно они беседовали о погоде и ее капризы весьма забавляли его.

Джессика, обескураженная внезапным штилем, вопросительно посмотрела на леди Мелиссу, но крестная только плечами пожала, словно и сама была сбита с толку прихотью племянника немедленно жениться.

— Не понимаю, что вы имеете в виду.

Джессика постаралась выговорить это надменным тоном.

— Нет, просто красавица — выше всяких похвал, — прокомментировал он так, словно его ничуть не задел ни ее высокопарный отказ, ни шоковое состояние родственниц, перед которыми он не устыдился демонстрировать свой дурной тон в обращении с почетной гостьей.

— Вам непременно следует извиниться перед Джессикой, вы ее очень обидели, Джек, — произнесла тетя, словно выходя из транса после эксцентричного скетча, разыгранного в величественной зале.

— Мог бы, но за последние дни она успела столько раз отказать герцогу, что теперь, вероятно, вознесется на первую позицию в рейтинге Ллойда, остается только дождаться бюллетеня[24], — произнес он беспечно, и Джессика поняла: сейчас он покинет сцену, горделиво и независимо.

— Мои позиции, как вы изволили выразиться, милорд, останутся неизменными и впредь. Я никогда не стала бы афишировать фальшивое предложение, которым вы успели оскорбить меня. Верю, вас почитают за джентльмена, ваша светлость, поэтому всецело полагаюсь на вашу честь и надеюсь, вы не выставите меня на посмешище перед всем остальным светом, — ответила она спокойно.

— Можешь положиться на меня, он — джентльмен, милая, — сказала леди Мелисса и выразительно посмотрела на Джека.

Леди Мелисса понимала, что подвоха можно ждать с другой стороны, поэтому обратила взгляд на старшую дочь, та уже обдумывала возможные предпосылки его экстравагантного предложения и перспективы, которые сулил отказ Джессики.

— Персефона умеет держать язык за зубами, если желает добиться расположения мамы и обзавестись осенью новыми нарядами, — строго сказала она.

— Так и быть, никому не проболтаюсь про это, — вздохнула Персефона.

— Спасибо, — прошептала Джессика и почувствовала, как уходит напряжение и накатывает огромная волна усталости, грозя подавить ее тоскливым разочарованием. — Мне придется поверить в то, что вы воспитаны джентльменом и способны держать рот на замке, — уведомила она Джека царственным тоном, понимая, что сейчас ей придется топать за ним, чтобы взять для себя свечу из запаса, выложенного в холле.

«Что ж, так и должно быть», — устало подумала она, если он действительно поверил в ее окончательное «нет». Она проклинала свою ногу, которая не позволяет ей грациозно упорхнуть в спальню — да хоть к дьяволу — со своей зажженной свечой, но вдруг услышала быстрые шаги за спиной и обернулась. Какую еще пытку он оставил про запас для той, у которой хватило гордости уйти в свои покои, не разрыдавшись у него на глазах? Надо быстрее разделаться с этим, пока выдержка ей не изменила.