Отечественная война 1812 года. Неизвестные и малоизвестные факты - Сборник статей

Котировки Витгенштейна как спасителя Петербурга были настолько высоки, что репутация его из-за Березины не пострадала. Более того, когда в ходе Заграничного похода весной 1813 года скончался Кутузов, российский император назначил новым главнокомандующим именно Петра Христиановича.

Боевые действия в Германии в 1813 году носили сложный и масштабный характер. После не совсем удачных сражений Витгенштейн почувствовал, что ноша главнокомандующего для него слишком тяжела, и попросил освободить себя от нее.

Заканчивал он наполеоновские войны частным воинским начальником, как, впрочем, и Барклай. Позднее по военным и политическим соображениям император Александр отдал командование союзных сил в руки шведского, прусского и австрийского военачальников. Слава подвига российского оружия от этого не уменьшилась.

Начав обзор российских военачальников эпохи 1812 года с всенародно любимого Михайлы Илларионовича Кутузова, закончим его, вспоминая другого любимца российской армии – Петра Ивановича Багратиона.

Князь Петр Иванович родился на Кавказе в 1765-м или 1769 году. «Со млеком материнским влил я в себя дух к воинственным подвигам», – писал он сам о себе. Багратион прошел все ступеньки службы в российской армии, начав с рядового. Он участвовал в боевых действиях против Турции (отличился при взятии Очакова) и Польши. Все годы его воинской службы почти без перерывов были заполнены ратными делами. Звездный час воинской карьеры молодого генерала пришелся на Итальянский и Швейцарский походы А. В. Суворова, именно тогда ярко раскрылся его военный талант. Именно тогда он стал складываться в незаменимого авангардного (когда армия шла вперед) и арьергардного (когда армии приходилось отступать) начальника. Это воинское амплуа он пронес через свою короткую, но исключительно яркую военную биографию. В Итальянском и Швейцарском походах, в кампаниях 1805-го и 1806–1807 годов против Наполеона Багратион неизменно возглавляет передовые отряды русской армии.

Его отличала выдающаяся храбрость в сочетании с выдающимся же хладнокровием.

Однако при всех своих положительных качествах Багратион большинством современников характеризуется как человек одаренный, но «не высоко образованный». «Все понятия о военном ремесле извлекал он из опытов, все суждения о нем – из происшествий, по мере сходства их между собою, не будучи руководим правилами и наукою и впадая в погрешности», – писал о Багратионе Ермолов.

Два командующих Западными армиями – Багратион и Барклай – были как «лед и пламень», то ли дополняющими, то ли отрицающими друг друга военачальниками. Один – образованный флегматичный педант, рационалист. Другой – сгусток отваги и горячих эмоций, часто затрудняющийся с объективной оценкой текущего момента. Неудивительно, что им трудно было находить общий язык между собой. Назначение третьего лица на роль главнокомандующего русскими армиями было объективно необходимо и неизбежно.

С. П. Мельгунов в известной коллективной работе «Отечественная война и Русское общество» так пишет об отношениях этих двух крупных полководцев: «Наивность и искренность, в которые Багратион облекал свои выступления против Барклая, служат оправданием для личности Багратиона, геройски павшего на поле брани. Но если личные его подвиги давали высокие примеры бесстрашия и мужества, то бестактные поступки против Барклая не могли не иметь деморализующего влияния. А между тем именно Багратион при своем влиянии в армии мог быть лучшей опорой Барклая».

Тем не менее и Багратион, и Барклай, и Кутузов, и все остальные русские командующие честно, не жалея сил и жизни своей, исполняли военный и полководческий долг, защищая свою родину.

Основной командующий состав русской армии к 1812 году был примерно 55–65 лет от роду. Это были опытные, боевые, но уже начинающие чувствовать свой возраст генералы. Возраст французских и союзнических военачальников, принявших участие в этой войне, был в большинстве случаев близок возрасту самого Наполеона: между 40 и 50 годами, за 50 было только маршалам Бертье и Ожеро[28]. Так что преимущество возраста, усиленного еще остатками революционного задора и имперского куража, было на стороне французской Великой армии.

Надо упомянуть, что наряду с маститыми генералами, воевавшими в наполеоновских войнах, в ходе этих самых войн подросла и оперилась талантливая военная молодежь (хотя молодежь – это достаточно условно сказано). Это генералы Ермолов и Паскевич, Евгений Вюртембергский и Винцингероде, Воронцов и Пален, а также ряд других, которые впоследствии составили воинскую славу Российской императорской армии.

Mutato nomine de te fabula narratur[29]

Михаил Кутузов и Иван Крылов

Вадим Парсамов

История войны 1812 года буквально соткана из мифов. И более всего, думаю, это относится к Михаилу Илларионовичу Кутузову, одному из главных ее участников. В этом, безусловно, огромную роль сыграл роман Толстого «Война и мир», закрепивший в массовом сознании образ народного полководца и сделавший из Кутузова символ русской победы над Наполеоном. Разумеется, толстовская легенда о Кутузове не могла бы появиться, не будь для этого серьезных оснований. И все-таки художественная убедительность и историческая достоверность – понятия не тождественные.

Хорошо известно, что до 8 августа 1812 года, когда Кутузов был назначен главнокомандующим, он не пользовался ни особым уважением среди военных, ни особой любовью среди народа. Даже удачно заключенный им Бухарестский мир с Турцией в мае 1812 года лишь частично смыл с него печать неудачника, лежавшую со времен Аустерлица.

Мнение о незадачливости Кутузова-полководца, видимо, было широко распространено в окружении Наполеона и во многом питалось отголосками мнений о нем русских военачальников. По воспоминаниям французского генерала и дипломата А. Коленкура, Наполеон заранее был уверен, что «Кутузов <…> даст нам бой, проиграет его и сдаст Москву». Фрейлина при русском дворе С. Шуазель-Гуфье передает слова, сказанные ей секретарем Наполеона герцогом Бассано после получения известия о назначении Кутузова главнокомандующим: «Надо надеяться, что мы вскоре заключим мир, ибо г. Кутузов имеет талант проигрывать битвы».

Назначение Кутузова имело скорее политический, чем военный смысл. В первую очередь необходимо было успокоить общественное мнение, недовольное затянувшимся отступлением русских войск и распространявшимися слухами об измене в Главной квартире. Кандидатура Кутузова рассматривалась Чрезвычайным комитетом наряду с другими, и в конченом итоге ей было отдано предпочтение как наименее неподходящей. С решением комитета к царю был отправлен управляющий военным министерством князь А. И. Горчаков, который мотивировал избрание Кутузова вот таким образом: «Я осмелился наконец сказать его величеству, что вся Россия желает назначения генерала Кутузова, что в отечественную войну приличнее быть настоящему русскому главнокомандующему».

Русский генералитет весьма холодно встретил это назначение. П. И. Багратион, убежденный противник отступления и враг Барклая де Толли, видимо, полагал, что за смещением последнего с поста главнокомандующего на эту должность назначат его, поэтому не сумел скрыть своего раздражения: «Хорош и сей гусь, который назван и князем, и вождем! <…> Теперь пойдут у вождя нашего сплетни бабьи и интрига». Недостатки Кутузова были хорошо известны всем, кому доводилось с ним служить. Интриги Кутузова внушали «отвращение» генералу Д. С. Дохторову, а генерал М. А. Милорадович попросту называл его «низким царедворцем». Поэтому генерал H. Н. Раевский выразил мнение едва ли не большинства генеральского корпуса, сказав: «Переменив Барклая, который не великий полководец, мы и тут потеряли».

Совсем другое отношение к нему было в среде солдатской и офицерской, здесь его назначение вызвало полный восторг. По воспоминаниям H. Н. Муравьева-Карского, «известие сие всех порадовало не меньше выигранного сражения. Радость изображалась на лицах всех и каждого». Историк Н. К. Шильдер описывает поездку Кутузова к войскам как триумфальное шествие: «11-го (23-го) августа, в воскресенье, князь Кутузов выехал из Петербурга в армию. Народ толпился по улицам и провожал полководца пожеланиями счастливого пути и восклицал: «Спаси нас, побей супостата!» <…> Дальнейший переезд его к армии имел вид непрерывного торжественного шествия; жители городов и селений стекались на дорогу, по которой он был должен проехать; многие, приветствуя его, становились на колени. Вряд ли кто, отправляясь на поле брани, был сопровождаем более усердными благословениями».

В лице Кутузова народная война обретала свой символ. Он делался средоточием народных чаяний и надежд. Думаю, и в облике его было то, что внушало доверие и уверенность в конечной победе. Людям, знавшим Кутузова вблизи, он представлялся сложным и противоречивым, нередко безнравственным и лицемерным.