Стихи - Тимур Кибиров

ПЛАТОНИЗМ

… Ты мыслишь обмануть любовь.

Этот брак заключается на небесах.Да, наверно, давно заключен.На седьмых небесах, отряхая наш прах,торжествуя, блаженствует он.

И по слову Платона с идеей моейтам идея Наташки слилась,андрогином счастливым мы катимся с ней,идеально друг с дружкой слепясь.

Но внизу, на земле, тут не то чтобы брак,тут и встретиться нам не дано.Отчего, в самом деле, Наташечка, так —тут другое, а там мы одно?

V К Н. Н

1

Посмотри, мой любезный, мой нежный друг,каково вокруг —слишком запах затхл, слишком выцвел цвет,слишком мерзок звук.Слишком смутен смысл, слишком явен бред.На исходе летчто-то стал мне страшен, Наташа, вдругс миром тет-а-тет.

Слишком этим мне кажется этот свет.Слишком прост ответ —ах, дружочек, что там ни говори,тут мне места нет.Тут, под сенью клюкв, в этих попурритонет наш дуэт.

А в придачу к этому, вот смотри,каково внутри —у меня, к сожаленью, Наташа, там,как тебе ни ври,как себе ни ври, никакой не храм,а бардак и хлами похабные кадры из «Bad girls – 3»,подростковый срам.

Там бывает, ангел мой, по ночамжарко всем чертям!Самому мне жутко и тошно аж —форменный бедлам.Ложь и злость, Наташенька, раж и блажь,тарарам и гам.

Вот таков и пребудет таким, Наташ,данный нам пейзаж,и таков же, не лучше ничуть, слуганепокорный ваш.Вот и вся, Наташенька, недолга —звук и знак слагать,заговаривать похоть, глушить мандраж,без зазренья лгать.

Этих строк бесчисленных мелюзга,этих букв лузга,чем еще прикажешь, Наташа, крыть?Нечем ни фига.И по этим причинам-то, может быть,так ты дорога.

И по этим причинам нельзя забытьвесь твой внешний вид,весь твой смысл, и запах, и цвет, и вкусне избыть, не смыть.И поэтому снова я льщусь и тщусь,матерюсь и злюсь,и едва различимую эту нитьоборвать боюсь.

Ах, под сенью мирных и строгих музнаш с тобой союзкак прекрасен был бы. Но нет его —вот ведь в чем конфуз.Впрочем, ладно. Чего уж там. Ничего.Я привык, Натусь.

Нету, Ната, практически ничего,кроме одного,кроме счастья и, ты уж прости, беды,только и всего.Только сердце екнуло с высоты —что же ты? Эх, ты!Сообщенья бедного моегоне считала ты.

И средь хладной и вечной сей пустоты,млечной немотысам не свой я давно уже, весь я твой.Мне вообще кранты!До чего же надо мне быть с тобой —если б знала ты!

Ах, когда бы, дружок невозможный мой,ты была б со мной,я бы так бы, Наташенька, был бы жив,как никто другой!Знаю я: сослагательный сей мотивскучен и плаксив,и смешон лирический сей герой,как сентябрь плешив,

как вареник ленив, как Фарлаф хвастлив.Сих страстей надрывтак претит тебе, Ташенька. Я молчу,губы закусив.Я стараюсь. Но так я тебя хочу —неизбежен срыв.

Рецидив неизбежен. И я опятьна себя пенятьбуду вынужден, Ташенька, потому,что опять пугатья начну тебя, девочка. Твоемуне понять умуи сердечку робкому не понятьэту муть и тьму.

Иногда непонятно мне самому,все же почемуя с такою силой к тебе прильнул.Не малыш Амур —посерьезней кто-то в меня стрельнул,судя по всему!

Виртуально блаженство мое, Натуль,и ночей разгул.Виртуальна ты. Актуален страх.Что-то чересчур,что-то здесь, мой маленький друг, не так!Слишком мрачен мрак,слишком явен бред, слишком слышен гул,слишком близко враг.

Поцелуй меня, Таша. И рядом ляг.Это все пустяк.Это просто так, ты не злись, пойми!Просто я дурак.Просто я почти исчерпал лимит —без тебя никак!

Просто вспомни вешние те холмы,где стояли мы,где стоял я, лох, пред твоим лицом,собираясь взмыть

в эмпиреи. Давай же с тобой вдвоемпоминать о том.Сбереги меня, ангел, к себе возьми.Посети мой дом.

Я тебе пригожусь. Ты поймешь потомоным светлым днем,ты поймешь и простишь мне, ведь правда, Таш?Станет нипочем,что вокруг такой вот как есть пейзаж,а внутри вдвоеммы подправим, подчистим и ложь, и блажь.Эй, ты где? Пойдем!

Эй, пожалуйста! Где ты, мой ясный свет?..А тебя и нет.

Москва – Готланд – Москва – Вена – Линц – Москва – Лана – Венеция – Москва

Конец

юбилей лирического героя

2000

ПО ПРОЧТЕНИИ АЛЬМАНАХА «РОССИЯ—RUSSIA»

Только вымолвишь слово «Россия»,а тем более «Русь» – и в башкутотчас пошлости лезут такие,враки, глупости столь прописные,и такую наводят тоску

графа Нулина вздорное чванство,Хомякова небритая спесь,барство дикое и мессианство —тут как тут. Завсегда они здесь.

И еврейский вопрос, и ответызачастую еврейские тож,дурь да придурь возводят наветы,оппонируют наглость и ложь!

То Белинский гвоздит Фейербахом,то Опискин Христом костерит!Мчится с гиканьем, лжется с размахом,постепенно теряется стыд.

Русь-Россия! От сих коннотацийнам с тобою уже не сбежать.Не РФ же тебе называться!Как же звать? И куда ж тебя звать?

Блоку жена.Исаковскому мать.И Долматовскому мать.Мне как прикажешь тебя называть?Бабушкой? Нет, ни хрена.

Тещей скорей. Малохольный зятек,приноровиться я так и не смогк норову, крову, нутру твоемуи до сих пор не пойму, что к чему.Непостижимо уму.

Ошеломлен я ухваткой твоей,ширью морей разливанных и щей,глубью заплывших, залитых очей,высью дебелых грудей.

Мелет Емелька, да Стенька дурит,Мара да хмара на нарах храпитЧара визжит-верещит.

Чарочка – чок, да дубинушка – хрясь!Днесь поминаем, что пили вчерась,что учудили надысь.Ась, да авось, да окстись.

Что мне в тебе? Ни аза, ни шиша.Только вот дочка твоя хороша,не по хорошу мила.В Блока, наверно, пошла.

Дай ответ! Не дает ответа.А писатель ответы дает.И вопросов он даже не ждет.Так и так, мол! А толку все нету.

А писатель все пишет и пишет,никаких он вопросов не слышит,никаким он ответам не внемлет,духом выспренним Русь он объемлет.И глаголет, глаза закативши,с каждым веком все круче и выше.

И потоками мутных пророчествзаливает он матушку-почву.Так и так, мол. Иначе никак.Накричавшись, уходит в кабак.

Постепенно родная землицапропитается, заколосится,и пожнет наконец он ответ —свой же собственный ужас и бред.

… Свободаприходит никакая не нагая —в дешевых шмотках с оптового рынка,с косметикою блядскою на ликеи с песней группы «Стрелки» на устах.Иная, лучшая – не в этой жизни, парень.И все-таки – свобода есть свобода,как Всеволод Некрасов написал.

Ну была бы ты, что ли, поменьше,не такой вот вселенской квашней,не такой вот лоханью безбрежной,беспредел бы умерила свой —

чтоб я мог пожалеть тебя, чтобыдал я отповедь клеветникам,грудью встал, прикрывая стыдобу,неприглядный родительский срам!

Но настолько ты, тетка, громадна,так ты, баба, раскинулась вширь,так просторы твои неоглядны,так нагляден родимый пустырь,

так вольготно меж трех океановразвалилась ты, матушка-пьянь,что жалеть тебя глупо и странно,а любить… да люблю я, отстань.

SFIGA

Небо Италии, небо Торквато,прах поэтический древнего Рима…

ОБРАЗЫ ИТАЛИИ

Кипарис фалличен.Пальма – вагинальна.Пиний линии красивыи бисексуальны.

Я брожу в лесу символов.Ржу, как мерин сивый.А ведь я уже немолод,я ж певец России!

Пресловутый столп Траянатоже символичен.Обелиск торчит в фонтане!А уж дупла у платановпросто неприличны.

Сублимируй, сублимируй.Сколько ж можно, донна?А по вешнему по миру —тыры-пыры во все дыры —шум гудет зеленый!

А по вешнему по Римутак весомо, грубо, зримополовая жизнь повсюдудразнится, паскуда!

Это все пример ярчайшийистины известной —надо нам встречаться чаще,чтобы быть безгрешней!

Я хожу-брожу понуро,усмехаюсь горько.В дверь гони – пролезет в форткуматушка-натура!

Сублимируючи столько,охренеть недолго!Шаг один от платонизмак пансексуализму!

Вот ведь не было печали —черти накачали!Вот ведь не было проблемы —бес в ребро и семя в темяударяют скопом!Божий мир сплошным секс-шопомкажется в отчаяньи!

Надо, надо нам встречатьсяпо утрам и вечерам,целоваться, миловаться,а отнюдь не разлучатьсянадо, Таша, нам!

Перцепция с дискурсом расплевались —она его считает импотентом,а он ее безмозглой блядью. Что ж,она и впрямь не очень-то умна,а у него проблемы с этим делом.Все правильно. Но мне-то каково?

Рим совпал с представленьем о Риме,что нечасто бывает со мной.Даже ярче чуть-чуть и ранимейпо сравненью с моею тоской.

Поэтический прах попираясредиземного града сего,не могу описать, дорогая,мне не хочется врать про него.

Тыщи лет он уже обходилсябез меня, обойдется и впредь.Я почти говорить разучился,научился любить и глазеть.

В полудетском и хрупком величьиРим позирует мне, но прости —он не литературогеничен.Как и вся эта жизнь. Как и ты.

ПАРАФРАЗИС ВТОРЫЯ ПЕСНИ ИЗ КИНОФИЛЬМА «ДЕВЧАТА»