Ночь богов. Книга 1: Гроза над полем - Елизавета Дворецкая

На реку умываться ее проводила Лютава, но Семислава не собиралась никуда бежать. Все ее движения были неуверенными, взгляд рассеянным. Зайдя в воду по колено, она долго терла щеки, намочила подол, но ничего не заметила.

– Как я князю на глаза покажусь – в таком виде, – бормотала она, пытаясь в тихой маленькой заводи рассмотреть свое лицо.

Любоваться и впрямь было пока нечем – бледная, с кругами под глазами, с царапиной на брови и ссадиной на щеке, с висящими из-под полотенца спутанными прядями, она мало напоминала ту красавицу, которой восхищался весь Воротынец. Даже рубашка Лютомера, слишком короткая и притом широкая, придавала стройной княгине довольно нелепый вид.

– А рубашка моя куда делась? – спосила она, хмурясь и пытаясь что-то вспомнить.

– Порвалась на лоскутки. – Лютава усмехнулась. – Хочешь, покажу?

– Что про меня князь подумает? – Судьба рубахи Семиславу волновала мало. – Ушла в лес к чужому мужику да без рубахи вернулась… И главное, не помню ничего…

– Это жаль! – смеясь, протянула Лютава. – А ведь было что вспомнить!

– А ты никак знаешь? – с намеком отозвалась Семислава, которую, видно, чары не совсем лишили прежней остроты. – Ведь меня ищут, наверное?

– Уже нет.

– Как – нет? – Семислава недоверчиво посмотрела на нее. – Или вы им сказали, что я… умерла?

– Зачем такие страсти? – Лютава усмехнулась. – Сказали, что ты мужа старого разлюбила и хочешь теперь быть женой брата моего.

– И мой муж поверил? И он смирился, что я…

Семислава смотрела на нее в таком изумлении, что Лютаве даже стало немного стыдно своих шуток.

– Ты с нами до Оки поедешь, – наконец пояснила она.

Душа Семиславы была связана и пленена, поэтому Лютава ее жалела. Она не питала к молодой оковской княгине никаких злобных чувств, а бледная, слабая и растерянная Семислава внушала ей сочувствие. Но Лютаву наполняло радостью и торжеством сознание, что ее брат сумел-таки поймать эту белую лебедь, перехитрил самую хитрую, перемудрил самую мудрую! Как в старинных песнях, где состязаются в силе и умениях два чародея – мужчина и женщина. И хотя мать объясняла ей еще в отрочестве, что песни эти, оканчивающиеся победой, разумеется мужчины, сложили волхвы еще в те времена, когда отнимали у древних жриц и чародеек их права и полномочия, утверждая власть мужчины как на земле, так и на небе, Лютаве всегда было обидно это слушать. Но сейчас она радовалась торжеству своего брата и чувствовала даже себя саму причастной к его успеху.

– До Оки? – изумленно повторила Семислава. – Зачем?

– В залог. Потом отпустим… если дурить не станешь.

Они вернулись на поляну, где бойники уже сидели вокруг котла с мисками на коленях. Для женщин приготовили одну миску на двоих, и Хортомил, успевший съесть свою долю, поспешно обтер ложку о подол и протянул Лютаве.

– Кушай, матушка. – Она передала ложку Семиславе. – Сил набирайся.

– Ты правда хочешь взять меня с собой? – Безотчетно взяв ложку, Семислава обратилась к Лютомеру.

– Правда. – Он невозмутимо кивнул, внимательно осматривая женщину. Было видно, что она отчаянно старается сбросить оцепенение, взять себя в руки, но все ее попытки разбиваются о стену его чар и дух снова падает, как птица с подрезанными крыльями. – Уговор у нас такой с твоим мужем.

– До Оки?

– До Оки. Ты пойми, лебедь белая. Будешь ерепениться – я тебя совсем усыплю, будешь спать три дня и три ночи беспробудно. А выдержу ли я три ночи рядом с такой красоткой, что спит очарованным сном, – не уверен. – Лютомер усмехнулся, и бойники вокруг принялись ухмыляться.

Лютава фыркнула, Семислава отвела глаза и попыталась засунуть под край полотенца выбившуюся прядь.

– Я не буду, – тихо пообещала она. – Уж поймал ты меня, сокол ясный, теперь я вроде как в твоей власти.

Видимо, она понимала, что с ней произошло.

Посланные на разведку к опушке отроки вернулись и доложили, что ладьи приведены к луговине и сам князь Святко уже ждет, в сопровождении всех сродников и дружины.

Свернув стан, бойники и Ратиславичи выступили из леса. Семислава шла в гуще бойников, рядом с Лютавой, завернувшись в длинный шерстяной плащ кого-то из парней, чтобы не бросалось в глаза, во что она одета. Сам Лютомер, красивый, нарядный и гордый, шагал впереди с самым уверенным и победным видом.

На луговине возле реки их и впрямь ждала уже целая толпа. Здесь был князь Святко с сыновьями, бояре, кмети. Княгиня Чернава привела дочь, покрытую белым шелковым покрывалом, как положено невесте, уезжающей из дома. Молинка стояла возле Ярко, и жених держал ее за руку. Поодаль топтался Хвалис со своими друзьями – Толигой, Вышенем, Глядовцем и Миловитом. У всех четверых вид был невеселый, а у Вышеня даже злобный. Только глянув на него, Лютомер сообразил, кому принадлежала вся эта задумка.

– От мара его заешь! – бормотнул он, отводя от Хвалиса рассерженный взгляд. – Может, бросить его тут к лешим, на кой он мне в Ратиславле сдался?

– Что ты? – Лютава обернулась к нему.

– Ничего. Ждите здесь.

И Лютомер в одиночестве пошел к вятичам.

– Здравствуй, князь Святко, и домочадцам твоим поклон! – весело говорил он. – Вот и мы, прости, если ждать заставили. Все ли готово?

– Все готово. – Святко кивнул. Он не улыбался, вид имел утомленный после напряженных ночных раздумий, но держался спокойно. – Вот твоя невеста, а там, в ладье, и приданое. Хотел еще скотиной дать, но ты же с собой не повезешь – после пришлю, как торговые люди в вашу сторону поедут. Ну, выходи!

Он сделал знак, и княгиня Чернава подвела к нему Семьюшку. Девушку было почти не видно из-под большого покрывала, оставлявшего на виду только новые кожаные башмачки с красивыми красными ремешками.

– Подожди, князь Святко, дай я с сестрой попрощаюсь, – сказал Лютомер и повернулся к Молинке.

Он уже настроился на то, что придется пойти на обман и нарушение клятв, но хотел сделать обман поменьше.

Молинка, тревожно оглядываясь на Ярко, подошла. Вид у нее тоже был усталый и растерянный. На ее душе тяжким грузом лежали наведенные ночью чары, но она об этом не догадывалась, потому что вобще соображала очень плохо и едва осознавала, где находится и что делает.

Лютомер стоял рядом с Чернавой и Семьюшкой, и Молинка тоже подошла к ним. Лютомер обнял ее, прижал голову сестры к плечу, склонился, словно шептал ей на ухо какие-то слова прощания… и потянул за невидимую ниточку своей ночной ворожбы.

Когда он разомкнул объятия, перед ним стояла девушка, спрятанная под покрывалом невесты. Молинка оказалась рядом с княгиней Чернавой. А каждый, кто стоял поблизости, вздрогнул: у каждого осталось такое чувство, что он на миг заснул с открытыми глазами, выпал из действительности и что-то пропустил… Что? В памяти о ближайшем прошлом, о том, что было вот только что, у всех оказался маленький, но неприятный провал.

– Вручаю тебе дочь мою, чтобы стала она твоей женой! – заговорил князь Святко, с усилием стряхнув мгновенную растерянность. Он взял руку той девушки, что пряталась под покрывалом, и вручил ее Лютомеру. – Пусть благословит вас Лада, пусть даст вам Ярила столько сынков и дочек, сколько на небе звездочек, и пусть хранит очаг ваш Мать Макошь!

– Беру я девицу эту и обещаю оберегать, ни в чем не обижать. – Лютомер взял руку девушки и поклонился.

Настоящую свадьбу и введение новой жены в род можно было провести только дома, в Ратиславле, возле родового очага. А сначала жениху предстояло вернуться в род самому, порвав связи с лесным братством бойников. Здесь и сейчас князь Святко мог только передать девушку жениху, объявив при свидетелях, что род отпускает и благословляет ее.

Сделав знак бойникам, Лютомер повел девушку на ладью. Князь Святко бросился к жене, и Лютомер, обернувшись, замер.

– Ладушка моя, как же я стосковался, – быстро шептал жене Святко. – Прости меня, дурака, что в лес тебя отпустил к волкам этим. Что он – ничего… тебе не сделал? – Князь даже не хотел говорить вслух о том, что его тревожило. – А то я сейчас ребятам махну – вмиг его стрелами утыкают, и дружину его!

– Нет, нет! – испуганно шепнула Семислава. – Что ты, батюшка, меня погубишь! Он мой волос взял, над ним ворожил – теперь моя жизнь с его жизнью тем волосом связана. Если он умрет – и я в тот же миг умру! Не погуби! И сам не трогай, и людям не давай – иначе не увидишь меня больше!

– Ну, ладно, ладно! – торопливо согласился испуганный князь, подозревавший нечто в этом роде. – Все, как уговорено, так и будет. Прости меня, лебедь моя белая! Лучше бы я сам к нему в залог пошел!

– Отец, позволь, я в залог пойду! – словно услышав его, воскликнул Ярко. – Куда же ты жену с чужими людьми отпускаешь? Я пойду! Возьми меня лучше с собой, Лютомер Вершинович. – Он повернулся к угрянам. – Я – будущий князь оковский, где тебе лучше заложника найти? А и ты зятя не обидишь – вот и разойдемся мирно.