Гончая свора - Иван Граборов

     Присаживает тело моё Жар на трон.

     Отвешивают лицемеры поклон.

     Я прихожу в сознание, вдыхаю глубоко и власть над мыслями своими, единственная подлинная власть, вновь возвращается ко мне. И сразу же к нему я обращаюсь, не помня как в иных местах неслась. Мне то не в сласть совсем...

     - Благодарю.

     Кивает. Ему теперь неловко предо мной, но Жара взгляд живее стал. Теперь побольше прочих правды знает. Мой лик, сокрытый в темени от всех, он увидал.

     Смотрю вокруг. Вновь ночь. Неужто долго так продлилось забытьё? Хороший сон - плохим поэтам. А впрочем полно дум об этом. Мы к важной части подошли.

     - Готов? - устраиваясь лучше, спрашиваю я.

     - Готов. - колени преклоняет как и раньше. Жар не отходит от меня ни дня.

     Скорей хочу произнести слова, пока надрывный возмущенья хор, из-за его поступка, опять не подняла толпа. Не спрашивает, почему и как, не тормошит меня, не донимает. Пылать рождённый понимает. Прекрасно понимает боль мою и смерть, крадётся что за ней. О, Жар...

     Когда оковы снова надевают на него, я погружаюсь в мир теней...

     ***

     Лэрд вновь попытался подняться, облокачиваясь о земляную стенку, но получил сильный удар латным ботинком по животу и с хрипом перекатился на другой бок.

     После пары часов непрерывных побоев, пинков, тумаков и ночи проведённой в холодной землянке, служившей погребом для невысоких существ, вставших лагерем у взвитого стеной выхода горной породы, чувствовал он себя относительно сносно и намеревался продолжать сопротивление, хотя голод уже начинал сказываться. Сбивчивую речь этих гуманоидов он легко понимал, но как? Лэрд не помнил, чтобы в последний год пробовал повторить ту вечеринку с впрыском, да и для галлюцинаций это очень сложная структура иллюзии.

     Темнело здесь быстро. Свет костра становился ярче и ярче, в то время как солнце почти скрылось за горным хребтом, оставив свой след лишь на дальней краюшке светящихся листьев, шумевших в верхах.

     Какое-то время Лэрд внимательно разглядывал конусовидную иглу, которая ранее была извлечена из нарывавшего голенища. Слишком маленькая, чтобы заколоть кого-либо, но достаточно хорошо выполненная, чтобы порождать новые и новые вопросы взамен старых, также нерешённых.

     Его надзиратель отошёл к костру, привалив сколоченный из толстых брёвен лаз массивным валуном. Силы схватившим его было не занимать, равно как и жестокости.

     Других пленных, лежавших теперь где-то дальше в лесу, терзали довольно долго. В ход шли гнутые крюки, раскалённый металл, обугленные головёшки, какие-то синие стручки и грубая физическая сила. От самого процесса его чуть не вывернуло наизнанку: им со смехом ломали конечности, выжигали глазницы, вырывали дроблёные четвертинками языки, отрезали уши и пальцы, нескольких взятых в плен женщин жестоко изнасиловали, после того как ребёнка одной из них, на их же глазах разрубили пополам. А конец известен - восемь бездыханных тел оттащили подальше в высокие заросли, с глаз долой. Прах к праху.

     Дрянное это дело. Лэрду в своей жизни не единожды довелось пытать людей и видеть нечто подобное со стороны. Ещё во время службы, этим вблизи линий непосредственного соприкосновения с противником промышляли многие ретивые офицеры, не так давно покинувшие академию в Сандхерсте. Да, мозги у многих тогда напрочь выгорели.

     Поразительно, как быстро все забыли горький опыт наших предыдущих войн.

     Слабаки. Операция 'Вой мертвецов', что должна была учесть уроки кампании в Арктике, попросту сломала об колено хребет чопорного офицерского джентльменства без всякой к тому жалости. Напыщенные болваны, думающие, что раз они перечитали уйму весьма неглупых книг по теории войны, пробежались лёгкой трусцой по Пенимюнду, покатались на танках по полигону, то и грызня с восточными ничего им не стоит. Кто как не они должны навалять им, подобно героям рыцарских баллад? Реальность, мягко говоря, не встретила вторую волну призыва развесёлой улыбкой и они быстро озлобились после первых стычек с штурмовиками арм-пехоты восточных, намотавших кишки их друзей на пудовые кулаки из стали. Полно впитав в себя те образы врага, кои до того клялись искоренить, в тылу эти офицеры устраивали даже специальные загоны по типу вольеров для животных, где выпускали десятерых пленных биться против одного роботизированного солдата за раз. Победить в таких боях, естественно, пленным было невозможно.

     Тюфяки и размазни в придачу. Лэрд, в отличие от них, не переходил черты. Его пытки, в общем-то, сводились к сильному психологическому давлению и прямым избиениям с разной долей очерёдностей. Методы флотских крыс и сухопутных червей, которые любили поизмываться, были ему противны. Он убивал без сожалений и сомнений правых и неправых, признавал боль и кровь, по отношению к себе и к остальным людям, но подобного не понимал никогда. Жестокости тупого мясника не находилось в его сознании никакого оправдания и Лэрд всей душой таковую презирал. Погано было видеть что-то из данного рода снова, да ещё и чёрт пойми где.

     Клыкачи, завертев тройными и двойными суставами, ожили. Один из тех, что сидели около костра, демонстративно встал, обнажив взгляду своё одеяние, больше походившее на фрагментарный доспех из тугой мятой кожи и массивных, не полированных металлических пластин, неровно выгнутых сморщенными лепестками увядшей розы. В руке клыкач потрясал карабин и, ухмыляясь, глядел на Лэрда, тешась его беспомощностью.

     Палец весельчака в момент соскочил на спусковой крючок и карабин издал глухой щелчок, эхом прокатившийся по лесу. Карабин бесцеремонно полетел к копьям, выброшенный подобно сломанной детской игрушке, а сборище только и рассмеялось.

     - Тупые твари. - Лэрд отодвинулся от перекрытий своей темницы и упёрся спиной о песчаную стенку.

     Чёрный жилет до сих пор не просох от ливня, встретившего его после схватки на техническом уровне, и постоянно издавал хлюпающие звуки, стоило сделать хоть какое-нибудь движение. Он проверил карманы: пять стержней химического света, набитые патронами запасные обоймы для карабина, зажигательная граната и пара командирских коммуникаторов не заинтересовали их, зато единственное огнестрельное оружие, уж слишком выделявшееся среди прочего, теперь служило поводом для оживлённых споров между желающими им обладать. Граната могла выручить, но пространства для броска не хватало. В ином случае можно было сгореть заживо по собственной глупости.

     Послышался хруст сминаемых веток. Неожиданно, выйдя из сплошной поросли плотного кустарника, в проходе между двух поваленных друг на друга деревьев показался силуэт, закрытый тканевыми лоскутами до самой травяной полянки.

     Силуэт какое-то время не шевелился. Хозяин его вымахал ростом сантиметров на пять ниже Лэрда. Голова и часть спины его покрывались красивым светло-зелёным платком, гармонировавшим с цветом кожи и расшитым по контуру полосой великолепного синего кобальта из повторяющегося орнамента, который закрученными сплетениями природного мотива нисходил до более скромного трёхцветного одеяния из серых, белёсых и карминовых лоскутов тонкой ткани, свободно облегавших стройное женское тело по всем граням очертания. Красно-сиреневый корсет от груди до талии стягивал фигуру довольно крепко. Отсвечивающие огнём глаза были подведены чёрными разводами, а бархатная кожа, вспотевшая на длительном лесном переходе, блестела десятком тусклых пятнышек, симметрично расходящихся по чуть приоткрытому за корсетом животу и босым ступням, украшенным парой обручей из лиственных колец. Без сомнений, так эффектно могла выглядеть только женщина.

     Он получше присмотрелся к деталям. В её ладони качался средней величины серый мешок.

     - Вукар ди`луум. - произнесла она.

     Тон был сугубо деловой, но мелодичную напевность голоса, если она того и хотела, скрыть не удалось.

     Несколько уродливых гуманоидов повскакивали с мест, но остановились под отрывистым жестом главаря, вышедшего вперёд и вставшего от женщины в шести-семи ярдах.

     - Этот грохот слышно было и за вечными горами. - голос её по-прежнему был намного мелодичнее отвратного чварканья клыкачей, но так же изобиловал странностями.

     Лэрд уловил различия. Некоторые слова произносились медленнее, чем нужно, другие быстрее. Не выдерживалась и единая громкость, словно говорящему вдруг требовалось набрать воздуха.

     - Вам нужно снимать лагерь. Вокруг и так уже в достатке различных падальщиков. - здесь интонации отыграли жестче, а второе дно сказанного недвусмысленно передали зеленоватые радужки глаз, сверкнувшие в ночи.

     - Не тебе указывать нам что делать, юбб. - плюнул под ноги другой клыкач, ошивавшийся позади.