Ретт Батлер - Дональд Маккейг

Его веселый взгляд застыл.

— Я не привык к насмешкам.

— А я не привыкла к музыкальным импровизациям в собственной гостиной.

— Кассиус!

Быстрые пальцы негра остановились, и финальные аккорды повисли в воздухе. Второй раз за вечер Эндрю Раванель махнул своей шляпой с плюмажем так низко, что перья коснулись пола.

— Мадам, я восхищаюсь благородной дамой-патриоткой.

— Патриоткой? О боже! — Скарлетт прикрыла рот в притворном изумлении, — Не думала, что это именуется патриотизмом. Уверена, что ваши намерения называются куда гаже, хотя ни одна благовоспитанная дама в Джорджии не призналась бы, что ей известны подобные слова.

Глава 14

СУПРУГИ

Розмари Хейнз старалась пересилить веление собственного сердца. Возможно, если играть роль с большой убедительностью, ложь могла бы стать правдой и она бы полюбила мужа. Розмари подавляла зевоту, когда Джон читал по вечерам, и даже предлагала книгу-другую. Бывало, муж обращался к ней в спальне:

— Я делаю тебе больно?

Кулаки у нее сжимались, и все же она выдавливала улыбку.

— Не беспокойся, Джон, дорогой, наслаждайся сам.

Но хоть их общение как супругов и сводилось на нет, кренясь, точно повозка с просевшим колесом, их родительским разговорам не было конца.

Розмари не переставала восхищаться на удивление не похожей на нее дочкой. Мэг никогда не лукавила. Радостная, как солнечный лучик, в следующий миг девочка могла расплакаться: она не умела сдерживаться.

Однажды вечером, когда родители спустились послушать молитву ребенка, Джон спросил:

— Почему она молится за лошадей? И просит позаботиться о каждой лошади?

— Сегодня Клео с Мэг ходили в Уайт-Пойнт и натолкнулись на извозчика, который бил лошадь. Клео рассказала мне, что лошадь была старенькой — слишком старой, чтобы везти повозку. Некоторые взрослые пытались урезонить его, но все без толку, а Мэг просто подбежала к извозчику и принялась колотить его по ногам, — Розмари с нежностью улыбнулась. — Похоже, нападение Мэг заставило зрителей устыдиться, потому что какой-то офицер купил бедное животное прямо на месте.

— Наша дочка не выносит жестокости. А эта лошадь?..

— Да, — кивнула Розмари. — Скорее всего, наш добрый самаритянин вскоре после этого пристрелил ее, однако Мэг воображает, что она в добром здравии пасется на зеленом лугу. У меня в детстве был пони по имени Джек. Может, и ей…

Джон побледнел.

— Она еще слишком мала для пони.

Джона Хейнза попросили приехать в законодательное собрание, чтобы обсудить стратегии прорыва блокады.

В ожидании поезда в Колумбию Джон, набравшись смелости, сказал:

— Так больно уезжать от Мэг.

И быстро добавил:

— Буду скучать, по тебе, любимая.

Он помедлил в поисках лучших слов, которые волшебным образом могли бы изменить их отношения, и глухо повторил:

— Да, буду скучать.

Несмотря на непреходящую головную боль, Розмари напутствовала:

— Джон, пожалуйста, одевайся потеплее. Ты же знаешь, как легко простужаешься. И не забывай завтракать.

— Да, — ответил он, — Ну…

Они холодно обнялись. Розмари погладила его по руке.

— До свидания, милая, — попрощался Хейнз.

Розмари улыбнулась и помахала вслед отъезжающему поезду, но как только вагон мужа скрылся из виду, опустилась на ближайшую скамейку. В висках стучало. Женщина закрыла глаза и принялась глубоко дышать, чтобы успокоиться.

Слышался шум отходящего поезда: звон колокола, свист вырывающегося пара, гремели пустые тележки носильщиков и доносились последние прощания пассажиров. Поблизости раздались уверенные шаги, замершие рядом с ней, и Розмари, открыв глаза, увидела улыбающегося Эндрю Раванеля.

Голова тут же прошла. Розмари стало легче — настолько легче, что она почувствовала себя пушинкой — вот-вот улетит.

— О, здравствуй, Розмари. Странное местечко ты выбрала для сна.

— Господи, Эндрю! Не знала, что ты должен приехать.

Где же группа встречающих?

Полковник засмеялся.

— Генерал Брэгт утверждает, что южанам полезно время от времени меня видеть, — Эндрю театрально прижал руку к груди, — Дорогая Розмари, я словно дешевая плошка, что-то вроде формы для отливки пуль или походного котелка, которые отправят на свалку, только когда они протрутся до дыр.

Розмари просияла:

— Все твои доблести — притворство?

— Конечно же! Только сохрани это в тайне. Война — большая игра!

Подошел негр с саквояжем Раванеля и банджо через плечо.

— Кассиус, найди извозчика. Я проскользну в Чарльстон, как вор в ночи. Пойдем, Розмари, отвезу тебя домой.

Пока кеб неспешно катился по Митинг-стрит, Эндрю описывал, как его принимали в Атланте.

— Когда я сел в экипаж, люди выпрягли лошадей. Думаешь, я попал к конокрадам? Нет! Горожанам взбрело в голову, что они должны сами тащить мою карету. Они взялись за оглобли и так резво пошли, что оставалось только удивляться, почему такие крепкие ребята не в армии.

А потом я выбрался из экипажа, и меня, под оглушительные возгласы, понесли на плечах. В гостинице люди, не позволяя мне спуститься, так стремительно взбежали по лестнице, что я чуть не врезался головой в потолок. Наконец слез — приятно было вновь оказаться на собственных подпорках. Мне сразу встретились два самых больших в мире ворчуна. Добрейший доктор Мид принялся обличать твоего брата Ретта и просто прожужжал все уши, покуда я не сказал, что если бы Ретт был здесь, тот бы не осмелился отзываться о нем в таком тоне.

Эндрю взял руку Розмари в свою.

— Второй брюзгой была миссис Мерриуэзер, такая грозная, что ее следовало бы обшить броней и пустить в чарльстонскую бухту. Изрыгая банальности по правому и левому борту, она внесла бы в ряды федеральных судов настоящее смятение. А другие дамы Атланты…

— Падали в обморок к твоим ногам?

— Печальное зрелище. Одна бедняжка была женой самого бестолкового офицера, который когда-либо находился под моим началом. Я бессовестно ей врал. В конце концов я так воспел заслуги майора Уилкса, что он стал просто моим лучшим подчиненным.

Эндрю погладил нежную ладонь Розмари: изысканный жест причинил ей удовольствие и боль.

— Впрочем, к чему вести беседы о скучных людишках с самой очаровательной женщиной во всем Чарльстоне!

Розмари, выпрямившись, вырвала руку.

— Ты забываешь, Эндрю, что я жена и мать.

— Да, верно. Так и должно быть. Счастливая мать, довольная жена.

Когда они проезжали по сожженному району с разрушенными домами и церквями, Эндрю вновь завладел ее рукой.