Перстень без камня - Анна Китаева

— Говоришь, когда король вынет камень из перстня… — прошипел Бенга.

Аннуха запнулся. Судя по реакции Бенги, что-то было не так в их дерзком, но выверенном до последней мелочи плане. Но что? Как всегда, мудрейший знал нечто такое, чего не знал никто из них. Это было унизительно — но привычно.

Старый маг прикрыл уставшие глаза. Даже здесь, в полумраке, ему было трудно смотреть. Кто бы ни украл королевский перстень, он был врагом Бенге. Змеемаг был почти уверен, что похититель вовсе не собирался сорвать южанину побег с архипелага, у него были собственные, неизвестные Бенге цели. Но по всему выходило, что они противоречат целям змеемага.

Поскольку вор своевременно вставил камень в оправу и до сих пор не вынул его, можно предположить, что он намерен продлить действие магии на архипелаге. То есть, он не разнимет артефакт на составляющие в урочный час. Значит, сегодня в полдень магическое поле не исчезнет, Охранное кольцо не разомкнется, и уйти Путем праведников не получится.

Если бы не подступившая линька, Бенга сумел бы найти вора, отобрать перстень и взять ситуацию в свои руки. Во всяком случае, он имел основания так считать. Но — увы. Семирукая может хихикать над ним. Змеемаг не способен сейчас расправиться с врагом и не может ждать, пока ситуация разрешится без него. Собственное тело торопит его, навязывает сроки. Остается единственный выход — в самом буквальном смысле этого слова.

— Хороший план, — прошелестел змеемаг, и все за столом подобрались, потому что его слова не были похвалой. — Хороший план, но мы не пойдем Путем праведников.

У Аннухи сквозь стиснутые зубы вырвался невнятный звук, и он ссутулился, пытаясь казаться меньше. Старик слегка улыбнулся краешком сухих губ. Собравшиеся замерли, ожидая его слов.

— Кто из вас знает про Путь грешников? — свистящим шепотом спросил Бенга.

Молодые маги не знали.

Вчера Орвель упросил Трину занять гостевые покои во дворце. Обнадеженный, он долго не мог уснуть, строил далеко идущие планы, спохватывался, обличал себя в глупости и снова принимался мечтать. Ночь была беспокойной, Орвель то и дело просыпался — ему казалось, что уже давно утро. Как ни странно, встал он бодрым и тотчас послал узнать, как там гостья, хорошо ли почивала и присоединится ли к нему за завтраком. Король Тарсинг совершенно забыл о неприятностях пребывания в зверином обличье, чего с ним прежде не случалось. И даже пропажа перстня отошла на второй план.

После завтрака Орвель, слегка робея, спросил, не согласится ли Трина зайти с ним в тронную залу, к родителям. Девушка согласилась. По дороге Орвель рассказал ей о проклятии, постигшем короля и королеву, когда ему было всего шестнадцать лет. Затем, чтобы не возвращаться второй раз к неприятным материям, он рассказал о родовом проклятье Тарсингов — тем более, что прямо сейчас Трина наблюдала его в действии и ничуть не пугалась. И, не успев опомниться, Орвель обнаружил, что рассказывает девушке об исчезновении перстня. Слушая его, Трина все больше хмурилась. Заметив это, Орвель осекся.

— Я огорчил вас, милая Трина! — покаянно воскликнул он. — Простите, я не должен был вываливать на вас все свои неприятности сразу. Но я ничего не хочу скрывать от вас. Мне кажется…

— Вам правильно кажется, Орвель, — улыбнулась девушка, и ямочки на ее щеках заиграли. — Я просто задумалась, что же я могу сделать, чтобы разыскать перстень. Пока рано обещать, но я найду, как вам помочь.

— О!

Тарсинг слегка оторопел, поскольку не ждал от девушки помощи — скорее понимания и сочувствия. Собственно, это уже и есть помощь, подумал он и попытался облечь свои мысли в достойную форму, но тут они добрались до тронной залы, и невозмутимый слуга распахнул дверь перед королем и его спутницей.

Родители Орвеля неподвижно восседали на тронах. Как позавчера, как год назад, как десять лет назад, когда на них обрушилось заклятие безумного мага и растянуло мгновения их жизни на годы. Инвойд и Росемунда дор Тарсинг были живы и, вероятно, проживут еще очень долго — вот только для королевства Трех ветров, как и для остального мира, они были все равно что статуи самих себя. Орвель по привычке потянулся было за метелочкой из птичьих перьев, чтобы обмахнуть с родителей пыль, но вовремя спохватился.

— Мама и папа, познакомьтесь, это Трина, — скованно сказал он. — Трина, это мои родители.

Девушка молча присела в реверансе перед бывшими королем и королевой, и Орвель ощутил к ней острую благодарность. Что бы она ни сказала сейчас, получилось бы глупо, и он уже успел пожалеть, что обрек девушку на неловкость. Но Трина удивительным образом всегда оставалась естественной, и сам Орвель рядом с ней не казался себе ни смешным, ни неловким. У него все получалось правильно — а главное, приходила уверенность, что так будет и впредь.

Они поклонились Инвойду и Росемунде и тихонько вышли из залы. Орвель молчал, погрузившись в собственные мысли.

— А они и вправду ничуть не изменились, — задумчиво сказала Трина. Ее мысли тоже витали далеко.

— Да, — рассеянно согласился Орвель дор Тарсинг и взял девушку под руку.

Легкая странность ее слов царапнула короля по краешку сознания, но слишком слабо, чтобы заинтересовать. Он полностью сосредоточился на том, что собирался произнести сам. Проходя через галерею, в восточные окна которой лились потоки солнечного света, король остановился и повернулся лицом к спутнице. Он взял обе ее руки в одну свою звериную лапу и нежно накрыл другой.

— Я вас люблю, Трина, — хрипло сказал Орвель. — Будьте моей женой.

Девушка молчала, только щеки ее порозовели.

— Понимаю, сейчас не лучший момент, и я выгляжу не самым приятным женихом, — торопливо сказал король. — Не отвечайте мне пока. Я подожду.

Трина подняла на него карие серьезные глаза.

— Я люблю вас, Орвель, — сказала она. — Но мне трудно…

— Молчите! — воскликнул король. — Дайте мне порадоваться тому, что вы уже сказали! Ох…

Он медленно обнял девушку одной рукой, не выпуская из другой ее ладони, и привлек к себе. Несколько минут они провели в молчании, только сердце Орвеля под лохматой шкурой колотилось так громко, как никогда в жизни. Его меховой бок был горячим, но Трина не отстранялась — наоборот, прильнула к нему сильнее.

— Теперь давайте ваши «но», — грустно сказал король. — Наверное, ваши родители не позволят вам выйти за урода, проклятие которого передается по наследству?

— Мои родители никогда особенно не интересовались мной, — вздохнула Трина.

— Простите, — огорчился король.

— Ничего, — покачала головой девушка. — Это не так ужасно, как может показаться. Меня растили старшие братья. Мне нужно будет спросить позволения у них. Но они, как бы это вам сказать…