Убежище. Книга третья - Ольга Станиславовна Назарова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Владимир, вы уникальный человек! – блестя оленьими очами, интимно шептала Вика, склоняясь к объекту поближе. – Как же вы терпите этот бедлам?
– Какой? – «объект» с деланным недоумением озирался, потихоньку отодвигаясь от «самки богомола».
– Ну, дети какие-то, вся эта живность… – она с брезгливостью покосилась на животных, замерших вокруг неё. – Чего они так уставились?
Её удивление можно было понять – полукругом возле Викиного стула уселись три собаки, минипиг и полосатый серый кот.
– Любуются! – лаконично ответил Владимир.
Вика подозрительно прищурилась, обвела взглядом животных, пожала плечами – чтобы её смутить надо было что-то похлеще звериной выставки!
– Да, так вот, о чём это я… А! У нас в стране полный бардак, вот и неудивительно, что даже Рождество не можем вовремя отпраздновать! Вот как во всём мире! Вот, когда я в Великобритании на Рождество была, там всё празднуют правильно…
Людмила поперхнулась и закашлялась. – Милая, а вы знаете, что Великобритания до нашествия норманнов была православной страной. И там до сих пор есть семьи, которые помнят о том, что есть истинное Рождество, как они его называют – в январе, ведь Англия жила по юлианскому календарю до шестнадцатого века. Именно седьмого января, на Рождество Христово каждый год уже много-много столетий расцветает знаменитый гластонберийский терновник. Когда в конце шестнадцатого века в Англии решили изменить календарь, чтобы он был таким же как в остальных странах Западной Европы, и перенести празднование Рождества на декабрь, собрались толпы народа, чтобы увидеть, как терновник отреагирует на изменение, но он, с упорством настоящего терновника, как цвёл, так и цветёт седьмого января.
Вика похлопала глазами. Она понятия не имела, где это Гластонбери находится! Ей в Великобритании было интересно исключительно в Лондоне – там и магазины, и места всякие, где пофотографироваться можно! Она уже собралась резко высказаться по поводу того, что нечего лезть в её разговор с мужчиной, но вовремя сообразила, что ему это пока может не понравиться.
– Вот уж не подумала бы… Надо же! Там же такие традиции… И это… православие…
– А оно как раз частично зашифровано в их традициях. Например, форма пудинга в Англии была строго круглая. Знаете, почему?
– Нуууу?
– До Кромвеля формы для Рождественского пудинга были овальные – в знак памяти о яслях, куда положили Христа. Кромвель старался уничтожить любую память о том, что было, поэтому овальные формы были категорически, под страхом наказания запрещены.
– А ещё что? – заинтересовались близнецы.
– Что по английской традиции, которую потом переняли в континентальной Европе должно было быть на невесте?
– А! Ну, что-то новое, что-то старое, что-то чужое и что-то голубое! – вот уж что-то, а это Вика знала.
– Правильно. И это голубое пошло от цвета, который считался на службах цветом Богородицы. Так девушки просили её благословения, надеялись на помощь.
– Ну, надо же… – скривилась Вика. – Вообще, это всё такие условности… Главное, что это такой семейный праздник, такой тёплый! Такое единение с близкими! Застолье, радость, родные люди…
– Да, точно! И они наверняка очень по вам соскучились! – не выдержал Владимир.
– Кто? – удивилась Вика.
– Как кто? Ваша семья – родные! Вы же в семью приехали праздновать? Правда?
– Ой… нууу, как вам сказать… – Вика моментально сообразила, что нужно делать. – Можно вас попросить? В честь праздника?
– Ну?
– Проводите меня, пожалуйста! – Вика устремила на объект такой «бронебойный взгляд», что Крок чихнул.
– До дома? Так вам тут идти всего-ничего!
– Прошу вас! Как мужчину прошу!
Владимир хмыкнул. Вроде как невежливо было послать… Тем более в праздник.
– Ну, пойдёмте! – с некоторым сомнением произнёс он.
Вика просияла, правда вовремя спохватилась и снова нацепила на физиономию «вселенскую скорбь». Она очень пригодилась, потому что стоило Владимиру спуститься с крыльца, и сделать пару шагов от дома, как Вика разразилась всхлипываниями.
– Что-то случилось?
– Вы не понимаете! Вы не можете понять, как я одинока!
– Кажется, у вас муж имеется и совсем неподалёку! – напомнил ей Владимир.
И тут уж услышал и то, как её муж не любит – не ценит – не понимает, и о том, какой он холодный и резкий, и то, как она страдает от этого, и как её не любят да третируют родственницы мужа, и про мерзких собак, которыми её мучают! А главное, как она нуждается в человеке, который её просто выслушал бы! Ну, просто в капельке человеческого внимания и тепла от небезразличного человека.
– Я ей, что? Калорифер что ли? – ухмыльнулся про себя «небезразличный человек».
– Во даёёёёт! – Пашка старательно записывал пламенную речь, потихоньку открыв окно и выставив туда край смартфона. – Блин, мне прямо стало жалко её Гошу! Дать ему послушать, что ли…
А Вика продолжала вещать о том, что вот побыла она в их доме и невмоготу ей уходить от такого тепла, уюта. Глаза молили о помощи, жадные руки тянулись к рукаву объекта. Она переступила ногами, стараясь оказаться поближе к желанному призу как…
– Первый пошёл! – Фёдор, достаточно наслушавшийся этого мявканья и в доме, и сейчас, решил, что хватит с него! Ну, в самом-то деле! Сколько можно терзать уши приличных животных?
Пласт снега с покатой крыши крыльца от точного прыжка увесистого чёрного кота дрогнул и поехал вниз, прямо на голову Вики. Нет, снег был мягкий, ударить или повредить никак не мог, но засыпал её знатно!
– Иииий! Что это за…? – Вика прикусила язык только потому что, отпрыгнула в сторону и чуть ногу не подвернула. Правда, очень удачно подставилась под следующий снежный пласт.
– Второй пошееел! – Полосатость не согласился бы подчиняться, но Фёдор лучше знал свою крышу.
– И я пошееел! – заторопился кот Эдик, вспомнив про свою соколиную песнь…
– Иииииии! – Вика верещала, топала ногами, металась среди снежной лавины, пока её не выдернул оттуда Владимир.
– А вот здряяяяя! Теперь поди отковыряй её от себя! – прокомментировала Чудь это опрометчивое действие и его последствия. Она занимала очередную стратегическую позицию на пути Вики домой и очень хотела как следует отметить её уход.
– Всё-таки добралась! – прошипела Полина, комментируя Вику, припавшую к груди объекта и намертво вцепившуюся в его куртку. – Ладно, бульки, Фунтичек, а где наша паааалочка?
Палочка свистнула над головами пары, преисполненной противоречивыми побуждениями. Владимир жаждал оторвать от себя эту бабу, и желательно без жертв и
