Убежище. Книга третья - Ольга Станиславовна Назарова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Так, погодите-ка, а что за эвакуация? Мы с Михой такие страшные? – Владимир ловко развернул ПП от выхода в обратную сторону.
– Они ушли ещё днём и засели у вашей мамы! – хмуро объяснила Нина. – Я пошла их искать, кстати, нет, я не верю, что вы случайно забыли смартфоны! – прищурилась она на племянников, а потом растерянно развела руками, – Пошла искать… Нашла тут и как-то получилось, что сама здесь же задержалась. Людмила Владимировна, извините, пожалуйста!
– А это всё потому, тётенька, что одичала ты со своими заказами! – авторитетно пояснил Пашка, ловко делая вид, что не заметил грозные взгляды Нины. – Вот и расслабилась с хорошими-то людьми.
– Володя, не слушай ты девочку! Они мне втроём очень помогли. И пельменей налепили пару сотен, и начинки для пирогов сделали, короче, практически всё, что я собиралась завтра делать уже готово! А ещё Нина тебе перчатки сшила!
Нина, которая мечтала выбраться от соседей до того, как Владимиру об этом скажут, отчаянно жалела, что вообще вышла из дома. Ну, правда, ПП как бумеранг – возвращаются всегда! Если бы они что-то по дороге разрушили, то, значит, планида такая у этого чего-то! А так попала она в неловкое положение ни за что, ни про что!
– Перчатки? – Владимир недоуменно поднял брови, и Нина немного нелогично рассердилась на него! Те перчатки, которые он ей отдал, были хорошего качества и недешёвые, а он про них уже забыл! Опять крутого включает!
– Ну, да… Я же вам те испортила!
– Нин, во-первых, мы перешли на ты. Во-вторых, это было совершенно необязательно! – Владимир перевёл взгляд на пару перчаток, которые ему Людмила вручила, и присвистнул. – Ого! Это что, ты сама так шьёшь? Нет, серьёзно сама?
Дорогие вещи видно сразу. Он дешёвые-то давно не покупал. Нет, за марками не гнался в принципе – это жёны у него развлекались, что первая, что вторая. Но качественные вещи уважал. А тут однозначно очень, просто очень качественная вещь!
– Нина, а что вы тут делаете? – вдруг спросил Владимир.
– В смысле? Живу… Работаю… – растерялась Нина.
– Да нет, же! Я не в том плане – вы же можете сделать себе имя! Это ведь эксклюзив! – он недоверчиво провёл пальцем по безукоризненным перчаточным швам.
– У меня уже есть имя – в нашей семье с кожей работают лет двести минимум! – Нина гордо вскинула подбородок. – А мои племянники сегодня нашли архив моего прадеда, его выкройки и инструменты!
Уж так получилось, что рассказ о находке сильно затянулся и Людмила буквально силой, правда, с активной помощью ПП, загнала Нину ужинать, сказав, что нипочём такой рассказ не пропустит.
– Тёть, а завтра мы можем тетрадь и фото принести! Правда? – Пашка выглядел настолько естественно, что только Полина и Фёдор понимали, что он едва сдерживает торжествующий клич! Правда, Нина и Людмила тоже бы догадались, но Нина рассказывала, а Людмила наблюдала за сыном и внуком.
День перед Рождеством у всех получился очень разный. У Нины – хлопотливый, потому что раз уж пригласили в гости, то надо хотя бы с угощением прийти, у близнецов – полный всяческих приготовлений, у Людмилы – неожиданно спокойный и славно-мечтательный, ну, такое у неё получилось настроение. Мишка мотался между участками, успевая забежать к Асе и Рите Михайловне, чтобы почистить у них снег, помогал бабушке, пару-тройку раз побывал у Нины и близнецов.
Самым странным день получился у Лизы и Татьяны, потому что с неотвратимостью лавового потока к ним прибыла драгоценность их семьи, которую так и хотелось спрятать подальше от глаз людей в надёжный, самый-пресамый невскрываемый сейф и ключи как следует потерять, а потом найти запасные, и посеять их в ещё более труднодоступном месте! Короче, чтобы оно, это сокровище, больше ни-ни… никуда не лезло, никому ничего не дарило, ничего не говорило и, главное, к соседям с подарочками не ходило, ибо позора не оберёшься!
Глава 13. Семейный праздник
Лиза потрясла головой.
– Скажи мне, что это сон! Скажи, что я сейчас проснусь и её тут не будет! – попросила она Андрея.
– Лиз, прости… Никак не могу! Это, блин, явь… И явь эта самая попёрлась к соседям с горшком! – сквозь зубы прошипел разъярённый Андрей. Сердился он по делу – только что пытался уговорить муженька «яви», чтобы она не ходила поздравлять окружающих с молочаем, который ещё называется пуансеттия или «Рождественская звезда». Ответ Гоши его поразил до онемения, к счастью временного.
– Ты знаешь, что мне твой брат сказал? Что его жена всегда делает, что хочет, и получает, что хочет, поэтому лучше ей не мешать – целее останешься!
– Насколько я понимаю, сейчас она хочет получить нашего соседа! Нет, мне бы очень хотелось, чтобы она от моего брата навсегда отстала, правда, боюсь, что брату это не понравится! Только вот хорошего человека подставлять…
Они смотрели в спину Вики, одетой в белую щегольскую шубку, элегантные сапожки на неизменных шпильках, с щедро разукрашенным горшком, в котором ёжился от мороза красно-зелёный цветок.
– Так, я не могу на это смотреть! – Лиза подхватила смартфон и, покосившись на кухню, где Гоша уписывал мясной пирог, набрала номер Людмилы.
– Да, милая, слушаю тебя! – откликнулась соседка. И такой у неё был расслабленно-счастливый голос, что Лизины иррациональные угрызения совести стали только острее!
Внезапно вспомнилось, как Людмила рассказывала, что в Бога верит, что редко встречала хирургов, которые бы не верили…
– Понимаешь, Лизонька, вот, вроде всё понятно – вот он человек, органы, системы, всё известно. Но почему-то один, пусть с тяжелейшим диагнозом, живёт до глубокой старости и вполне себе неплохо живёт, жизни радуется, а другой с ерундовой болезнью не справляется. Когда понимаешь, что есть масса вещей, которые никто объяснить-то не может, только сказать, что это чудо, задаёшься вопросом, а как это так? Почему? Я ассистировала потрясающему кардиохирургу, молодая ещё была, вот он первый меня поразил – в тяжёлый момент на операции начал тихо-тихо что-то шептать. Я рядом была, услышала, что он у Бога помощи просит и у какого-то святого Луки. Я потом уже про святителя Луку Крымского узнала. Его в миру звали Валентин Феликсович Войно-Ясенецкий. Он был одним из величайших хирургов двадцатого века, учёный, в Великой Отечественной участвовал, медалью был награждён, его работы «Очерки гнойной хирургии» до сих пор медиками востребованы, в ссылках был, в лагерях, а потом стал лауреатом сталинской премии, и одновременно архиепископом. После смерти
