Одинокая леди - Гарольд Роббинс

— Как только вы почувствуете, что устали, вы можете идти спать, — обо мне не думайте.

— Вы замечательный человек, Джон Стайлз.

— Благодарю вас.

— Законченный джентльмен...

Он опять промолчал.

Мне вдруг стало ужасно жарко. Я приподнялась с кушетки и выглянула в окно. Бассейн манил к себе. Я встала.

— А можно, я искупаюсь?

— Все, что вам угодно, — ответил он. — Бикини в маленькой кабинке у бассейна. Уверен, там найдутся вам впору.

Я посмотрела ему прямо в глаза.

— А нужно ли подбирать? Он покачал головой и опять промолчал. Я вышла из дома, сбросила одежду у самого края бассейна и нырнула. Холодная вода освежила меня. Когда я выбралась из бассейна, он все еще сидел в комнате на кушетке.

— Идите сюда, — крикнула я. — Просто потрясающе! Он вышел из комнаты, не выпуская косячок изо рта, разделся и скользнул в воду.

— Правда, потрясающе? — спросила я и, не дожидаясь ответа, вытащила у него изо рта косячок, легла на спину и поплыла, затягиваясь.

Темно-фиолетовое небо надо мной сверкало огромными звездами и было похоже на бархат, по которому рассыпали алмазы.

— Ишь ты! Небо, действительно, плавает!

В комнате зазвонил телефон. Я спустила ноги и встала на кафельное дно, выжидательно глядя на Джона. Телефон зазвонил снова. Он неохотно стал выбираться из бассейна.

— Разве так обязательно подходить? — спросила я.

— Я жду звонка. Скорее всего, это мой помреж — он должен сообщить мне расписание на завтра.

Я смотрела, как он выбирается из воды, поднимается на бортик бассейна, идет в дом...

Он разговаривал по телефону почти пятнадцать минут. Когда он вернулся, я уже прикончила косячок. Бал-деж почти прошел, и все уже как-то не имело никакого значения. Так что я не удивилась, когда он сказал, что завтра ему выезжать в шесть утра. Но все же спросила:

— Вы пойдете спать прямо сейчас?

— Желательно, — сказал он серьезно. — Иначе завтра я целый день буду как сонная муха.

Я вылезла из воды, и он сразу же накинул мне на плечи еще одно огромное калифорнийское ванное полотенце и заботливо закутал меня в него, словно я была маленькой девочкой. Я взяла свою одежду, а он просто обмотал полотенце вокруг бедер, и мы пошли в дом.

Я остановилась у своих дверей и взглянула на него. Он склонился и чмокнул меня в щеку.

— Спите и отсыпайтесь, — шепнул он. — Ключи от машины я оставлю прямо в ней. А если что-нибудь понадобится, — попросите Марсию. Я уеду около пяти утра, так что увидимся только завтра вечером.

Я осталась у двери, глядя, как он идет по коридору к своей комнате, открывает дверь и, войдя, затворяет за собой...

Только после этого я вошла к себе, прошла в ванную комнату, уронила полотенце, зажгла сигарету и уставилась на свое отражение в зеркале.

Нет, со мной что-то не так — это точно. Я согласна, человек может быть холодным. До известной степени. Но чтобы до такой? Невозможно понять.

И причину надо искать только в себе!

— Черт бы побрал все! — сказала я сама себе в зеркало, затянулась и заметила, что моя рука дрожит.

Я вернулась в спальню, достала из чемодана «Зеленого шмеля» и стала искать розетку рядом с кроватью. Куда они ее пристроили? Будь оно все проклято! — куда-то за спинку кровати, куда не дотягивается шнур моего шмеля.

И это меня доконало.

Я швырнула вибратор на постель, вышла из комнаты, спустилась по лестнице, прошлепала по коридору и без стука открыла его дверь. Он поднялся мне навстречу, кутаясь в одеяло, и уставился на меня, застывшую в проеме двери, обнаженную и разъяренную.

— Со мной что-нибудь не в порядке? — спросила я возмущенно и, не дожидаясь ответа, продолжила, — или я должна поверить, что вы везли меня через весь континент, за три тысячи километров только для того, чтобы не трахнуть меня в Калифорнии?

Глава 11

Его комната, тускло освещенная неярким светом стоящего в углу торшера, словно плыла в непроглядном мраке калифорнийской ночи под ритмичный шум прибоя. Я лежала на огромной постели ближе к распахнутому, но невидимому окну, он — у стены, почти скрытый полумраком.

— Сколько времени? — спросила я лениво.

— Четыре утра, — ответил он, и кончик его сигареты разгорелся. — Мне надо вставать.

— Прости.

— За что?

— Я не дала тебе выспаться. А тебе предстоит рабочий день.

Он подумал и ответил:

— Ничего, все нормально — горячий душ и красная таблетка творят чудеса.

— А я совершенно не хочу спать, как это ни смешно. Когда мы приехали, я чувствовала себя такой усталой — буквально провалилась в сон после самолета. А сейчас ни малейшей усталости.

Он улыбнулся понимающе:

— Молодость.

— Только ли молодость?

— Не знаю.

— Интересно, это всегда так? Он внимательно посмотрел на меня, и я не смогла понять, что было в его глазах.

— Что ты имеешь в виду? — спросил он.

— Ну... когда первый раз... всю ночь.

— Нет, пожалуй.

Я потянулась и взяла из его рук недокуренную сигарету, хотела затянуться, но засмеялась и отдала ее обратно.

— Почему ты смеешься?

— Привычка: мне совершенно не хочется курить, но я просто привыкла забирать сигареты у Уолтера под предлогом, что мне тоже хочется покурить.

— Да?

— У него эмфизема легких. Джон молча поднялся с постели.

— Ты не сердишься на меня за то, что я заговорила об Уолтере?

— Нет.

Я села, откинувшись на подушки.

— Ты жалеешь, что я пришла к тебе?

— А ты жалеешь, что пришла ко мне?

— Нет. Но ты не ответил на мой вопрос.

— Ни капельки.

— Я была о'кей? В том смысле, что... тебе хорошо было со мной?

Он широко улыбнулся.

— А ты хочешь, чтобы я выражал недовольство?

— Я серьезно. Мне хочется, чтобы тебе было бы со мной так же хорошо, как и мне с тобой. Его улыбка стала еще шире и лучезарней.

— Если бы было хоть капельку лучше, я бы оказался через неделю такой жизни в больнице! — И он рассмеялся.

— А я даже не представляла, что так может быть. Я просто не хотела останавливаться.

— Я подумал, что ты давно не была с мужчиной. Когда ты развелась?

— Идет уже пятый месяц.

— И никого не было? Да, для такой, сексуальной девочки, как ты, это довольно долго.

Мне не хотелось ему говорить, что и во время нашей совместной жизни с Уолтером я толком не знала мужчину. Уолтер строго соблюдал им самим заведенную рутину, а у меня ничего лучшего и не было. И я просто не представляла, что есть что-то лучшее.

— Но мне пора собираться, — сказал он и пошел в ванную.

— Я спущусь и сделаю кофе.

— Знаешь, где кухня?

— Найду.

Я вернулась в свою комнату, набросила халат и спустилась вниз, в кухню.

Домоправительницы не было. Кухня сверкала чистотой. Электрическая кофеварка стояла на видном месте. Оставалось только засыпать кофе и включить ее в сеть. Я открыла холодильник, осмотрелась, и к тому времени, когда Джон спустился, на столе уже стояла яичница с ветчиной и тосты.

— Зачем ты все это готовила? — спросил он.

— Мне захотелось.

Он поел немного. Зато я навалилась на еду, как шофер грузовика после дальнего рейса. Я помирала от голода.

— Что ты собираешься делать сегодня?

— Не знаю. Посплю немного и наверно, позагораю.

— Ты бы хотела ужинать дома или куда-нибудь поехать?

— Давай дома. И пораньше ляжем спать. Он усмехнулся. А я покраснела.

— Тебе надо отдохнуть, — поторопилась я сказать. — Жить на красных таблетках — не самое лучшее, что можно делать на этом свете.

— О'кей, — он поднялся из-за стола. — Надеюсь вернуться к восьми. В конце дня я хотел бы посмотреть контрольные пленки.

— Я буду ждать, — сказала я и поднялась, чтобы проводить его.

— Не провожай меня. Увидимся вечером. Я подождала, пока он не вышел из дому. Допила кофе, поставила грязную посуду в посудомойку и поднялась в спальню. Заснула я, как мне кажется, раньше, чем голова моя прикоснулась к подушке.

Телефон у постели звонил, звонил, звонил, прорываясь сквозь сон. Я перекатилась к нему, не в силах даже приподняться. Разлепила глаза и сразу же зажмурилась от яростного солнечного света. Телефон продолжал звонить. Я осторожно приоткрыла глаза, посмотрела на сверкающее небо за окном и, наконец, сняла трубку.

— Слушаю.

— Синьорита, вас вызывает междугородняя. Голос домоправительницы как бы извинялся за звонок.

— Благодарю вас, — я уставилась на телефонный аппарат. Кто бы это мог звонить? Скорее всего, мать не дождалась моего звонка. Я нажала кнопку соединения с городом.

Звонила не мать. Это был Гарри Крег.

— Что ты там делаешь? — спросил он с места в карьер.

— Сплю, а ты меня будишь, — ответила я с подчеркнутым сарказмом. — Как ты откопал мой номер?

— Ради Бога! Что ты делала всю ночь?

— Трахалась, если ты полагаешь, что это тебя касается, — раздраженно ответила я. Пожалуй, все, что говорят о литературных агентах, близко к правде. Какого черта! Стоит получить работу, как они начинают считать, что ты им принадлежишь со всеми потрохами и чувствами. — Как ты узнал, где я?