Из-под снега (СИ) - Чоргорр Татьяна

— Знаешь, Мули, я неправильный оборотень, у меня всё наоборот, — Ромига улыбнулся осторожно, не показывая зубов. — Обычно я не ем тех, кто со мной говорит. Тебя я точно не стану есть, а то твоя мудрая тётка на меня обидится.

Он ждал вопроса про тётку, но едва вынырнув из истерики, девушка стремительно погружалась обратно, только бормотала теперь всё тише и неразборчивее. Пошатнулась, закатила глаза и начала заваливаться. Нав подхватил её на руки: не пушинка, но гораздо легче Вильяры. Очевидно, нужно было поскорее тащить её в дом, в тепло, да и самому хотелось поскорее убраться с ветродуя, а то даже на лёгкий щит не напасёшься энергии. Сколько ещё отнимет обратный портал к двери — или экономнее материализовать лыжи?

Прежде, чем уходить, Ромига придирчиво отсмотрел место схватки… То есть, расправы, но кто ж знал, что убить мудрого окажется настолько легко? Ой, нет, какая-то жизнь ещё теплится в останках Наритьяры! И хуже того, от недалёких Зачарованных Камней тянется к ним ощутимый поток силы! Вряд ли возможно собрать себя из такого шуркь’а, но наву картина не понравилось. Пинками, чтобы не выпускать из рук Мули, Ромига подкатил голову колдуна к обрубкам тела, отошёл на несколько шагов и выжег всё «дыханием дракона»… Не дотла! Снежные вихри, пар и дым над обугленными костями сплелись в подобие рослого, плечистого охотника — «эльфийская стрела» пронзила его насквозь, и порыв ветра развеял. Вот теперь живая аура несостоявшегося Голкиры окончательно поблекла, дело можно считать сделанным. А чего там беззаконник успел наворожить, что не исчезнет с его смертью, с этим пусть разбираются остальные мудрые. Жаль, Ромига не освоил мысленную речь: очень хотел обсудить ситуацию с Вильярой, но увы.

Он поудобнее перехватил свою ношу:

— А теперь мы, Мули, быстро-быстро бежим домой. Греться!

Нав с девчонкой на руках длинными прыжками заскакал вниз по горе, засаживая пятки в фирн, чтобы не оскользнуться на всё более крутом склоне.

— Не ходи, не ходи прямо, оборотень, это тропа Великого Безымянного. Иди левее, там наша, наша тропа смертных.

Подсказка оказалась кстати. Утоптанную и расчищенную тропинку, местами, сильно перемело, но бежать по ней было гораздо удобнее, чем по целине. Только вела тропа не к знакомой певучей двери, а куда-то в сторону и гораздо ниже по склону.

— Мули, что там, дальше?

— Ворота, ворота охотников. Все одарённые дома Вильгрина ходят к Зачарованному Камню по этой тропе, по тропе смертных.

— А ты одарённая, Мули?

— Да, я сильная, очень сильная колдунья. Только со мною что-то случилось, когда ты напал на Великого, оборотень. Вся сила вдруг ушла, будто не было.

Естественно! «Навский аркан» с ней случился, но Ромига не собирался объяснять охотнице, что это такое.

— Отдохнёшь и сходишь завтра к Камню. Он вернёт тебе силу, Мули.

— Завтра, завтра…

Кажется, Ромига зря сказал про завтра: сейчас девчонка опять затараторит, мол, все-все-все умрём. Чтобы перебить её панические мысли, он поспешно переспросил:

— Мули, скажи, а ворота у вас кто-нибудь сторожит?

— Стражи, стражи стоят у ворот, оборотень. День и ночь стерегут наши ворота стражи из самых одарённых…

Понятно, значит, туда ему не надо. Сделал портал до скрипучей двери, благо, с тропы близко. Мули взвизгнула и вцепилась в Ромигу, когда он шагнул в тёмный вихрь, а оттуда — на каменную площадку.

Огни не горели. То ли угасли сами собой, то ли их не питала больше ворожба убитого колдуна.

— Вот и всё, мы дома, — сказал нав, придерживая девушку одной рукой, второй перетряхивая камушки-ключи в поисках нужного.

Ощущение: что-то не так. А, ясно: половина снизки — уже не ключи, простые бусины. Оба ключика, которыми Ромига пользовался по пути наружу, не уцелели… Интересно, много ли покойный Наритьяра наколдовал в доме у фиорда? Если разом перестала действовать куча заклятий, вряд ли это прошло незамеченным. Светает уже: даже сквозь пургу. Дом просыпается. Если охотникам было, что замечать, то они непременно заметили.

Нав толкнул створку — она отворилась тихо, без скрипучего «добро пожаловать», и это хорошо, лишний шум ни к чему. Мули перестала отчаянно цепляться за Ромигину шею.

— Тебе нельзя, нельзя сюда, оборотень! Это вход в покои Великого Безымянного!

— А тебе, Мули, тебе можно в его покои?

— Великий разрешал мне приходить к нему, велел приходить.

— Отлично! Тебе можно, значит, и мне можно, ведь я тебя несу.

— Пусти, пусти меня! Поставь меня на пол, оборотень!

— Ну уж, нет!

Ромига с Мули в охапке шагнул под своды дома у фиорда, рассудив, что шансы пережить общение с беззаконниками, пожалуй, всё-таки выше шансов пережить долгую пургу в снегах Голкья. Скверно, что он опять практически на нуле, но ничего не поделаешь: ни один аркан сегодня не был лишним. «Вильяра, где ты, зараза пушистая? Эсть'ейпнхар, где тебя твои щуры носят?»

Глава 18

Отчаяние спеклось на сердце Вильяры ледяной корой, но слёзы иссякли, и сходить с ума знахаркина дочь больше не желала. Спасибо стихиям посвящения, подарившим ей силу. Спасибо тому, кто был рядом и пел. Вильяра села на пятки, встряхнулась — и тут же получила кружку тёплого пряного питья. Отхлебнула, глянула поверх кружки на того, кто подал. Мудрый Латира смотрел на сестру по служению тяжело, устало, однако был спокоен и собран, как надлежит мудрому. Вильяра залпом осушила кружку. Достала гребень и маленькое серебряное зеркальце, быстро привела себя в порядок внешне. Латира наблюдал и ждал, когда она заговорит.

— Судя по твоему спокойствию, старый, ты уже знаешь, что делать?

— У меня есть мысли. Но я слишком крепко связан, чтобы действовать, и даже рассказать тебе толком не могу. Удивительно ещё, что он дал тебе время подумать.

— Он попытался подчинить меня, но не смог. Мы с ним сейчас примерно равны по силе. А потом… Мне показалось, он уверен, что я уже никуда не денусь. Мы все никуда не денемся? Мы же не хотим, чтобы он убил Голкья, значит, должны покориться? Старый, скажи, каково это — быть под его присягой?

— Тебе не понравится, малая. Как ни беззаконна такая мысль, но я думаю, не лучше ли охотникам Голкья погибнуть от гнева стихий, чем стать игрушками в руках безумца?

— Всё настолько страшно? Средний Наритьяра не выглядит сумасшедшим. Я вижу: у него есть мечта и есть план.

— Да, он не безумен в полном смысле слова. Но его мечта и его план отрицают сами себя. Вспомни, что он тебе сказал: «Я желаю освободить Голкья — для этого мне нужно всеобщее повиновение». А что он творит, добившись повиновения… В общем, говорю, тебе не понравится.

— Но что же делать? Ловить и убивать беззаконника, получается, поздно. Может ли кто-то остановить «качели смерти»? Другой, не тот, кто их раскачал?

— Я не знаю, малая. Я никогда не изучал это запретное заклятье. Я впервые услышал сегодня, что «качели» можно остановить. Выведал он это у кого-то из старейших, или сам пересоздал древнюю песнь на новый лад? Попробуй ещё раз поговорить с другими мудрыми.

Вильяра обменивалась безрадостными новостями с Рунирой, когда мир содрогнулся. Воздух встал поперёк горла, померк огонь в очаге, тяжко, натужно застонала голкья. Мудрые схватились за головы, готовые лопнуть от внезапной боли… Миг ужаса, и вроде бы, всё прошло. Но что-то изменилось: существенно и необратимо.

***

Мудрый Нельмара не помнил, сколько дней провёл в заточении: два, три, больше? Связанный, одурманенный зельями и заклятьями, он не мог действовать ни наяву, ни во сне, ни во плоти, ни призраком, и едва сознавал себя. После пережитого, после вероломного, чудовищного удара, который нанёс ему… Брат по служению? Временный ученик? Друг? Самый молодой мудрый в круге старейших, самый любознательный и одарённый среди молодых… После того, как этот блистательный, но совершенно беззаконный колдун распорядился доверенными ему древними тайнами, сознавать себя хранителем знаний было невыносимо больно и стыдно. Даже в забытьи Нельмаре мерещилось, будто весь он — боль, стыд и запоздалое сожаление.