Беседы с Vеликими - Игорь Свинаренко

Так кто ж такой этот Боречка? За что его любить? Зачем его носить на руках? В чем дело?

– Может, это магия личности? – неуверенно сказал один Борин друг.

Ладно б он был романтический бард-шестидесятник. Нет – это человек с американским паспортом, у которого на днях пропала в модном клубе курточка Bally за полторы тыщи, – правда, ее потом нашли; впрочем, не такой уж миллионер, раз заметил пропажу поношенной одежки, а после еще и обрадовался возврату пропажи… Людям, которые покупают курточку по цене автомобиля, трудно уважать небогатых: ведь если ты такой умный, то почему такой бедный? В самом деле… Но тут совершенно другая история. Если человек смог осилить строительство детской клиники, причем без копейки государственного финансирования, да еще в начале 90-х, то уж с не меньшим успехом он мог построить да хоть банк. Если он способен собирать миллионы долларов на сирот – мог бы и для себя лично собрать круглую сумму. Если он способен убеждать людей в своей правоте, влюблять в себя собеседников – то ему прямая дорога в бизнесмены… Но вот человек свернул горы, добился успеха, собрал чемоданы денег – и ничего себе не взял, а вбухал все в безвестных юных инвалидов, про которых известно, что они неизлечимы.

Когда в разговоре с ним я случайно выяснил, что этот человек ни разу в жизни не читал Евангелия, – все сразу стало на свои места. Загадка мощного Бориного воздействия не только на других людей, с их слов, но и на меня, могу подтвердить под присягой, получила свою отгадку. Все просто! Я сперва понял, что Моисей тоже этой книги не брал в руки, а после сообразил – второй раз повторяю слово «тоже», – что Боря тоже пророк. Так вот почему я человеку, которые вполне мне годится в отцы, говорю «ты»! С пророком не говорят на вы, это был бы моветон. Вот оно что…

Пророк становится таковым не в силу ума или там образования, у нас полстраны с «поплавками», это не суть важно. Все дело, видно, в силе, в сильной энергии, которая не способна остаться незамеченной… Вот она-то и действует на людей, заставляет их помогать Боре – да хоть выдачей ему наличных для его дела. Уверенность в себе только тогда хороша, когда за ней что-то стоит, – я имею в виду все ту же энергию. Когда такая вера есть, а сил за ней никаких – так это не уверенность в себе, а чистая придурь.

Все просто в этой жизни.

Что к этому еще добавить? Немногое. Любимый афоризм Бори, который он взял из Бабеля: «Мы рождены для наслаждения трудом, дракой и любовью. Мы рождены для этого и ни для чего другого». Другой, не менее любимый: «Не отказывай в благодеянии, если рука твоя в силах сделать его». Это из Соломона, который, кстати, тоже еврей. Еще одно звучное выражение: «жидовская морда». Это теплое любовное Борино обращение к друзьям, даже если они гои. Боря ничего против гоев не имеет.

Тут, видите, жесткий, безжалостный юмор, такой, что понятно: плевать человеку на то, что думают посторонние и что их там может смутить. Вот хочет он так шутить – и шутит именно так. Никто не смеет тут Борю учить…

Еще совсем немного осталось досказать про главное. Внука Лешу, оставшегося от Бориной дочки, совсем уж было увезли в эмиграцию – его отец с новой женой, ее родителями, ребенком от предыдущего брака оформили документы в Калифорнию, – но Леша наотрез отказался ехать! Он остался. Но и его отец тоже остался! Вся та семья уехала, а ребята остались. Заметим, что Борю это и не удивляет. Еще более странно, что никого не удивляет такая Борина фраза: «Когда Боречка опрокинется, вы его еще вспомните». Пожалуйста, вот вам нормальное пророчество во всей чистоте этого древнего жанра… Вступление закончено. Теперь я коротко передам содержание наших с Борей бесед, которые мы вели в Одессе большей частью трезво, но иногда с парой рюмок местного коньяка…

– И тут это несчастье произошло: заболела Ирочка, – начинает он про самое главное в своей жизни, про то, что ее изменило неузнаваемо, что сделало другим этого прежде обычного пожилого человека, который потихоньку трудится в провинциальной спортивной школе…

Там мы и сидим в его кабинете. Как он про это рассказывает, с каким лицом? Это важно, и потому я наблюдаю. Лицо у него, как обычно, без пафоса, спокойное, не равнодушное, но ровное; в этом сила и как бы знание того, что будет. Хотя почему я сказал – «как бы»? Он точно знает, как и всякий пророк, как он будет себя вести во всех жизненных случаях, что б ни случилось. Потому что знает свою силу. Она больше, чем он сам, и важней, чем он. При такой силе нет смысла прятаться и заниматься таким глупым делом, как, к примеру, жалеть себя. Поэтому ничем его не удивишь. А мы, простые люди, своего будущего не знаем – в отличие от тех же пророков. Он продолжает: – Да, рак уже был диагностирован. Уже все было понятно… Она в курсе была, это вообще была история совершенно дикая… Она сказала мне тогда: «Что ж ты выбираешь самых сильных и им помогаешь, делаешь из них чемпионов? А больные, слабые не нужны никому. Помоги им!» Ты в курсе всего этого, да?

Я киваю, я много про это читал и слышал. Боря продолжает: – Вот она меня и подтолкнула к этому строительству. Она мне дала эту идею еще за два года до того, как уйти из жизни. Она уверена была, что ЭТО – Чернобыль, что ЭТО привезено из тех краев, фрукты какие-нибудь – или здесь осело что-то, пыль оттуда или дождь; все могло быть. Главное – что не было диагностики. Она умерла только потому, что в городе не было томографа! Да что в городе – в стране не было тогда ни одного томографа! Сейчас в стране они есть, но в городе по-прежнему нет ни одного. Но будет. У нас для него подготовлено помещение, полностью. Но томограф стоит миллион долларов. Нету у меня миллиона…

Она еще жива была, когда горисполком дал землю под строительство. Там дома стояли аварийные – их снесли, когда ее уже не было. Когда Ирочки не стало, в феврале 92-го, то ее отпевали в один день в мечети, в синагоге, в православном храме – везде отпевали.

Да, это она дала мне импульс. Потому что, скажу откровенно, мы с ней были такие друзья… Ну, мы все гордимся своими детьми, но Ирочка была предмет моей огромной гордости! Потому что это был действительно очень красивый человек, человечище огромный, просто не передать… Я очень долго могу рассказывать о ней… И вот она мне сказала – про слабых, которым никто не помогает, и оставила меня по эту сторону жизни. Я бы ни за что не выдержал разлуки, мне совершенно не в радость была бы ни работа, ни сама жизнь. Но она мне оставила это… Ирочка моя сказала – и для меня это все.

Она так меня радовала! Училась хорошо в школе. Она должна была поступить в университет, ее школа посылала, у нее был идеальный французский. Но ее не приняли, ей сказали, что ее не примут, потому что всего пять процентов евреев должно было поступить, а пять процентов уже набрали. И ей довелось это услышать! Такое услышать девушке! Тогда она пошла в Ломоносовский институт, на факультет виноделия, надеясь на то, что французский там еще понадобится. И таки понадобился! В пароходстве не хватало хороших переводчиков, она пошла туда… Мы не сомневались, что ей не откроют визу – по причине ее происхождения, по пятой. Но визу ей открыли, она перевелась на заочное и пошла плавать переводчицей. Отдельный рассказ о том, как в институте ей долго не хотели давать характеристику-рекомендацию для работы на судах, мотивы были простые: «Будете ездить по заграницам, пока наши студенты копают картошку?» Но она стала плавать… Благодаря ей я очень много сделал в школе, потому что она нас кормила и одевала тоже. Я всю свою зарплату тратил на рабочих, чтоб здесь все отремонтировать и перестроить…

Вот Ирочка приходит из своего первого рейса и привозит мне два галстука. Жена у нее спрашивает: «Сколько это стоит?» Она сказала, что всю зарплату потратила на эти два галстука. Моя говорит: «Ирочка, ты так тяжело работаешь, ты купила папе два галстука, а на эти деньги можно было купить 80 мотков мохера». На что Ирочка сказала: «Мамочка, я прикинула, у папы на груди 80 мотков мохера не поместятся, поэтому я выбрала галстуки».

Какой она была человек! Как-то я был в круизе на судне «Карелия». И один человек из экипажа вдруг узнал, что Ирочка – моя дочь. И он мне сказал: «Я с именем этой девочки в могилу буду сходить». И я увидел, что он передо мной на коленях стоит. И он начинает рассказывать… Была такая история, что его ни за что хотели списать на берег. Но Ирочка за него вступилась, хотя он ей чужой человек – и она из-за него рисковала! И вот он остался на судне… Говорит: «Я сейчас – завскладом. У меня сын на юрфаке, дочка в мединституте, у меня дома все в порядке. А если бы не эта девочка, где бы я был и где бы были дети?»

Такое повышенное чувство справедливости у этой девочки было, как ни у кого на свете. Вот такая вот правда…

– Это все строилось во время чумы! – Боря сам восхищается результатом своих усилий, и совершенно не зря. А чего скромничать? – Во время чумы строилось! Про это кто-то так и написал: пока на этом постсоветском пространстве все занимались строительством пирамид, мы построили вот это. Я понимал, что в жизни мне это не поднять, это сумасшедший дом, чума… Потом ты заметь: сколько здесь доброты человеческой, сколько тепла, сколько труда! Это здание особенно душевно для меня, тут – настоящая Одесса, ее щедрость, ее красота…