Беседы с Vеликими - Игорь Свинаренко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Не очень.
– Не по-русски это как-то.
– Совсем. Ну, я пил когда-то. Но мне повезло, я не могу много выпить. Мне плохо становится.
– А ведь русский интеллигент не может не пить, видя страдания народа.
– Ну, русский человек выпивает, конечно. Было этого раньше навалом. Мы много денег пропили. Очень много. Шашлычная на Никитской, «Арагви»…
– Вы говорили о том, что могли бы открыть ресторан.
– Это было давно… Была идея открыть ресторан «Одиссей», со средиземноморской кухней, которую я очень люблю. А сейчас на это нужно кучу денег!
– Да ладно, вам бы дали.
– Это сложная работа – ресторан… Но с Юлей – может быть…
– Теперь уже – да…
– Хорошее дело – ресторан! Но – деньги…
Бизнес?– Вы жаловались, что неудачливый бизнесмен. А меж тем у вас были удачные проекты. Вы торговали черной икрой в Голливуде…
– Это была фарцовка, а не бизнес.
– Совесть вас не мучила по этому поводу?
– Никогда. Я был счастлив! Икра стоила 50 долларов за килограмм тут, я мог ее там продать за 3 тысячи 500 – и на эти деньги жить два месяца в Америке! Это был бизнес лучше нефтяного.
– А представляете, вашему отцу предъявили бы на партсобрании: вот до чего сын докатился – фарцует, пока вы гимны сочиняете.
– Могли предъявить. Тогда все могли предъявить!
– Потом прекрасный был у вас бизнес, когда продюсер «Танго и Кэш» отстранил вас от работы – а деньги по контракту платил!
– Да. Деньги платил. Это был тоже не бизнес… Я вообще не очень соображаю в деньгах. Терпеть не могу читать финансовые отчеты – у меня голова начинает кружиться, я выбрасываю их. Я предпочитаю верить людям и потом разочаровываться в них. А может быть – и не разочаровываться.
Живи как хочется. А потом ответь– А сын не обиделся на вас, когда вы сказали, что его «Антикиллер» – неправильное кино?
– Да нет. Чего обижаться? Он умный. Он получил хорошее образование, он философ, он относится к этому по-философски. Да я и не сказал – неправильное, я сказал – чуждое мне кино.
– Вам не понравилось, что он там кавказцев показал не очень симпатичными…
– Блокбастеры не имеют национальности. Там могли быть и русские, и испанцы, и итальянцы… Там только мат русский. Суть в другом тут. Егор должен снимать то, что ему хочется. Вообще мы должны жить так, как нам хочется. По крайней мере стараться так жить. И за это отвечать. Вот в чем дело. Проблема в том, что придется отвечать. Как правило, приходится отвечать…
– Вы имеете в виду Страшный суд?
– Зачем? Я имею в виду другое. Если ты умнеешь – если тебе повезло и ты умнеешь, – ты говоришь себе: что ж я такое делаю? Или наоборот: я делаю то, что хотел. Ты должен отвечать сам перед собой. Или перед детьми. Но все равно надо жить как хочется тебе, а не как кому-то нужно. Это самое большое счастье – жить как хочется. А дальше начинаются вопросы: чего тебе хочется, какие у тебя цели в жизни, хочется ли тебе научиться чему-то еще? Учеба – это очень важно: пока ты учишься, ты молод.
Хочу учиться!– Вы чему-то еще учитесь?
– Все время, – отвечает он моментально.
– Чему именно?
– Сейчас? Итальянскому языку.
– А, ну да, вы привыкли ездить туда в отпуск. С детьми.
– Я постоянно учусь играть в теннис, все мечтаю обыграть Никиту. Я научился на лыжах горных кататься. Недавно, шесть лет назад – мне было 64 года – я впервые встал на горные лыжи. Потом, я еще мечтаю выучить по-настоящему английский, чтоб читать Шекспира в оригинале. Но не доходят руки. У Шекспира богатейший язык! Я его по-английски читать не могу.
– Вы там жили-жили, учили-учили, и вот те на. Может, там просто много устаревших слов?
– Ну, устаревших ли нет – какая разница! У него такое образное мышление, что просто диву даешься! Шекспир – это как Мандельштам по языку, по насыщенности, по образам, по чувствам…
– А у вас не было чувства, что русский язык бедноват против английского и неточен?
– Нет. Русский очень богат, богат, но совсем другими вещами – своими нюансами, идиоматикой, метафорикой. Достаточно открыть Гоголя, или Платонова, или Бунина – и поймешь, что язык фантастически может быть многолик. А интонации какие?
Власть и деньги возбуждают женщину– Скажите, а зачем вы натурала Петю Листермана в своем кино «Глянец» изобразили пидорасом?
– Э-э-э… Вы хотите сказать – гомосексуалистом?
– Ну, можно и так сказать.
– Э-э-ээ… Потому что я же не делал Петю Листермана. Я делал определенный характер. Который является очень высокой формой капитализма.
– Так, так…
– Что может быть изощреннее, чем продавать секс, продавать желание, причем в такой прекрасной упаковке? Секс – это вечная вещь, она не изнашивается.
– А, из разряда вечных ценностей.
– Мне хотелось дать квинтэссенцию такого дельца, который продает свой товар, который сводит девушек с мужчинами, – а его к тому же это вообще не интересует. Потом, я должен сказать, что гомосексуалисты – лучшие друзья женщин. Очень часто гомосексуалисты, геи – лучшие гримеры, лучшие кутюрье, лучшие парикмахеры… Не могу понять почему. Думаю, в этом есть определенная логика – они чувствуют женщину по-другому. Мужчина-гетеросексуал женщину раздевает, а гей одевает. Понимаете?
– Да. Я посмотрел «Глянец» со вниманием – после того как мне позвонили и сказали, что там выведения и в фильме есть мои диалоги.
– Так?! А, да-да, понятно!
– Ну, этот журналист, который у Пети брал интервью. У вас там даны куски моего интервью.
– Да, я спросил у Пети разрешения и у журнала, да. (Мэтр неточно запомнил. Его люди обращались к издателям журнала за разрешением. Его дали – с условием, чтоб в титрах была ссылка на «Медведь». А ссылки не было. – И.С.)
– И обложка, которую показали в кино, фактически напрямую из «Медедя».
– Да-да.
– С девками, которые на обложке были сгруппированы вокруг Пети, был скандал… Типа вот якобы их проститутками изобразили…
Он смеется. Я говорю:
– Мне приятно было с вами посотрудничать, хоть анонимно. С таким мастером, как вы.
– Спасибо. Эта вообще статья была хорошая… Вообще смешно говорить о том, что это омерзительная личность. Смешно говорить о том, что он циничен до предела.
– Видали мы и хуже людей.
– Люди, которые это осуждают, мало отличаются от него. Им кажется, что они другие – а они такие же! Но смысл очень простой. Женщина любит власть и деньги в мужчине. Ее это возбуждает.
– А не интеллект.
– А интеллект – это власть! Вуди Аллен – довольно непривлекательный старый еврей. Но он необычайно сексуален, потому что гениален, у него чувство юмора и деньги есть. Или Эйнштейн – то же самое! Понимаете? Женщины обожают таких людей. Женщина гораздо более интеллектуальна в своем сексуальном влечении, а мужчину интересует только экстерьер.
Еврейский вопрос– Вот вы говорили о сексуальности интеллекта, а в пример привели двух человек, причем оба почему-то евреи. Может, все дело в том, что они южный народ и потому более сексуальны…
– Они более сексуальны. У них и религия построена на том, что заниматься этим – божье дело. Необходимость даже!
Он смеется.
– Несмотря на то что вы гой чистейший, у вас с этим все в порядке, так?
– Безусловно. Безусловно! Мы почему-то сейчас говорили о евреях довольно много.
– В частности оттого, что евреи выполняют роль белых среди русских.
– Хотите вы или нет, но история евреев – история бесконечных гонений. И эта история выработала в них феноменальную выживаемость. Хотя армяне – древнее… У армян есть такая шутка: «Подумаешь, Иерусалим! Когда евреи туда пришли, мы оттуда уходили».
– Да, Ереван древней Рима.
– У евреев есть выживаемость. У них есть закон – детей холить и лелеять, и давать им образование наилучшее, какое возможно. Врач, банкир, музыкант… Эти профессии давали людям жизнь. И потом, у евреев уже три тысячи лет есть закон, по которому они жили и живут, – это очень важно. Этот закон – Талмуд. И последнее по поводу евреев. Вот Черчилль спрашивал – почему в Англии нет антисемитизма?
– Потому что англичане не считают себя глупей евреев.
Мы опять смеемся. По мне, так это верный признак высокого качества человеческого материала – когда с человеком смеешься над чем-то умным…
«Я беременна» по-французски– Да… Ваши предки были европейцы, знали языки.
– Была традиция. Были бонны, няни…
– Потом все оборвалось. Вы после вернулись к той линии жизни, к контакту с западной культурой. Но было заметное проседание, прерывание традиции, и вы в отличие от ваших предков плохо знали французский…
