Семь гвоздей с золотыми шляпками - Анна Дашевская

— Нет-нет-нет! — остановила я его. — Ты же знаешь, от теории меня клонит в сон, а у меня сегодня по плану Университетская библиотека. Что-то про этого мага еще известно? Куда он вообще делся?

— Ничего как раз об этом и неизвестно. Но, знаешь, что… пожалуй, я схожу в библиотеку с тобой, помнится, попадались мне там на глаза мемуары Мрожека. Вот он… ты не знаешь, кто такой Мрожек? Лавиния, это потрясающе! Представь — чистокровный человек, проработавший лаборантом у нас на кафедре сто сорок четыре года!

— Слабый маг?

— Вообще ни разу не маг! Видимо, срок жизни увеличился под постоянным воздействием слабого магического поля с периодическим усилением… кхм, да. Так вот, уйдя на пенсию, он написал мемуары, где, в частности, упоминал твоего Брашера. Надо найти их…

Университетские библиотеки везде одинаковы. Сейчас, во время каникул, в полутемном зале было пусто и тихо, только за стойкой горела настольная лампа под зеленым абажуром. Впрочем, одного только Якуба было достаточно, чтобы разогнать тишину по углам.

— Пани Флегерова! — загремел он еще от двери. — Пани Флегерова, у меня срочный заказ!

Из-за стойки поднялась сухощавая высокого роста немолодая дама, и так посмотрела на моего спутника, что аж морозом повеяло. Впрочем, он этого даже не заметил. По-хозяйски положив локти на полированную крышку стойки, Якуб продолжил:

— Знакомьтесь, пани Флегерова, это профессор Лавиния Редфилд из Академии в Лютеции.

— Добрый день, профессор Редфилд, — неожиданно приветливо улыбнулась она. — Скажите, Хранитель Либер у вас еще работает?

— Да, конечно! Вот только вчера я с ним разговаривала.

— Пожалуйста, передайте ему от меня привет. Так что бы вы хотели найти в нашей библиотеке?

— Ах, пани Флегерова, я чувствую, что вы еще немного сердитесь на меня за ту несчастную брошюрку о семантике глаголов в заклинаниях огня, — вмешался Якуб. — Может быть, вот это сможет смягчить ваш гнев?

И он достал из левого рукава букет ромашек. Ледяной взор пани Флегеровой слегка потеплел.

— Профессор Богумилов, имейте в виду: еще одна испорченная книга, и в этой библиотеке вы не получите даже вчерашней газеты!

— Как прикажете, драгоценнейшая! Теперь, пожалуйста, для начала найдите профессору Редфилд мемуары Мрожека. А я пока тут кое-что посмотрю… — и он энергично устремился к полкам.

— Вот так всегда. А через день-другой он снова прольет сладкий кофе на какой-нибудь свежий экземпляр Записок Ученого совета… — покачала головой пани Флегерова. — Значит, мемуары Мрожека…

Она строго посмотрела на полки и сделала кистью левой руки жест, будто скручивающий воздух между ними. Затем потянула на себя, и на столик передо мной шлепнулся нетолстый томик, переплетенный в коричневую кожу. Скромная надпись на обложке, вытисненная серебром, гласила: «Мои сто пятьдесят лет в Пражском Университете магии. Северин Мрожек, архи-лаборант».

Писал архи-лаборант путано и многословно. Через пару десятков страниц я приспособилась скользить взглядом мимо длиннейших оборотов, которые на всеобщем языке смотрелись просто устрашающе, но все равно дело шло медленно. Слегка развлекали меня иллюстрации: наброски тушью интерьеров лаборатории, чертежи устройств, лица сотрудников кафедры. Стоп, чуть не проскочила искомое: темные волосы, взгляд чуть исподлобья, парадный черный камзол с серебряным шитьем. Ушедшая навсегда мода четырехвековой давности. За правым плечом — два совсем молодых лица, близнецы-блондины. Подписано: профессор кафедры теоретической магии, архимаг Теодор Брашер с учениками. Год одна тысяча семьсот десятый от Открытия Дорог.

Ого! Это, пожалуй, самое позднее по времени упоминание о Брашере! После Мауштвица и Сафиры прошло около семидесяти лет. И, если он преподавал здесь, на кафедре могли сохраниться его работы, разработки, учебники. Списки аспирантов, в конце концов!

Ищейка во мне взвыла, почуяв добычу.

Да, список аспирантов действительно сохранился. И с ликованием я увидела в нем запись за год тысяча семьсот двенадцатый: «К защите диссертации допущены аспиранты профессора Брашера Марта и Милош Яначеки».

Так их было двое, брат и сестра, близнецы!

В отделе кадров Университета меня попытались остановить: мол, прием и выдача документов только по четвергам, специальное разрешение ректора, на получение копий записей из архива не менее десяти дней… Ничего, не таких бюрократов мне удавалось обломать за последние две-три сотни лет. Этим вообще хватило удостоверения оперативника Совета по магической безопасности Союза королевств. И я, наконец, держу в руках личные дела брата и сестры Яначек.

Вечером в трактире «Третий поросёнок» было куда больше народу, чем днем; звенели пивные кружки, постукивали каблуки под веселую плясовую мелодию, которую играли три музыканта на аккордеоне, гитаре и дудке. Мы с Якубом заняли угловой столик, закрылись пологом от шума и лишних взглядов и, попивая золотое пиво, разглядывали портреты Марты и Милоша из скопированных мною личных дел.

— А ведь я его знаю, — услышала я за спиной голос мастера Бобинека. — Вот этот молодой человек пару раз в неделю ко мне заглядывает уж точно.

Его палец уперся в портрет Милоша.

Потеряв дар речи, я подняла глаза на хозяина трактира, а он, собирая на поднос опустевшие кружки, продолжил:

— Думаю, сегодня-завтра придет, дня три уже его не было.

Глава 27

Он и в самом деле выглядел молодым человеком. Точно уж не старше Сирила Уорнбека. Видимо, для такого эффективного омоложения ему и понадобилась жизненная энергия эльфов, пропавших рядом с замком Форнаг.

Привычно улыбнувшись хозяину, человек, как две капли воды похожий на Милоша Яначека, сел за столик рядом с нами и попросил большую кружку «Крушовицкого». Перейдя на магическое зрение, я чуть было не выругалась: аура показывала дар в лечебной магии чуть ниже среднего, и все. И почему я этому не верю?

Я поднялась со скамьи и, проходя мимо Яначека, прилепила к его столу подслушивающее устройство. Кстати, вовсе не магическое: недавняя разработка наших техников позволяла слышать все, что происходило в радиусе трех метров. Не зря я взяла с собой несколько таких игрушек!

На лестнице, ведущей к жилым комнатам, Якуб догнал меня и тихо спросил:

— А чего ты просто следилку не поставила?

— Мы не знаем ни его возможностей, ни даже того, какая стихия у него преобладающая. Не хочу его насторожить раньше времени. Щиты на нем стоят потрясающие, но он же снимает их когда-то?

— Надо бы проследить, где он живет…