Эра Зигмара: Омнибус - Дэвид Гаймер

Архаон требовал чемпионов, и поэтому Многоглазый Слуга искал их в каждом владении.

II

Во Владении Зверей располагались степи столь протяжённые, что у них даже не было единого названия; подобный ландшафт человеку не удалось бы пересечь и за целую жизнь. Равнины, растянувшиеся на тысячи лиг, окружали горы и моря, леса и могучие каньоны, но чаще всего на них встречались пышные, бесконечно разнообразные пастбища. Там бродили огромные звери с рогами высокими, как древесные кроны. Сколь разнообразны были звери, столь изобильны расами и племенами были и люди, охотившиеся на них.

На этих равнинах и лежали Поля Кровоцвета. Травы на них были красными, а цветы багровыми. Частично окаменелые грудные клетки животных невероятных размеров усеивали багрянец, возносясь выше соборов, а их грудины были укрыты рощицами, что тянулись к земле длинными корневыми побегами. Безглазые черепа были подобны костяным холмам, фаланги пальцев — посеревшим скалам.

Во время расселения кровоцвета, когда начинал дуть подходящий ветер, цветки раскрывались и выпускали пыльцу, которая разносилась далеко-далеко. В эту пору они целыми днями пели. Голос каждого отдельного цветка был слишком тихим, неслышимым, но многомиллионный хор создавал музыкальное воздыхание, давшее Полям Кровоцвета их второе имя — Поющие Степи.

То были богатые земли, обильно заселённые зверьми и разными племенами. Даже в конце Эры Хаоса, когда воины Зигмара ливнем обрушились с небес, неся в сердцах гнев, а в руках молнии, на равнинах всё ещё оставались свободные люди, выжившие в жуткие века. За это на них охотились, ибо боги презирали свободу больше всего, но они выживали.

Именно это место привлекло внимание Многоглазого Слуги. Его неугомонные пальцы прекратили раздражённые движения, рябь на серебряной поверхности улеглась. Образ прояснился, и чернокнижник придвинулся к ртутной лужице.

На Полях Кровоцвета собиралось воинство людей. Они были Рабами Крови, ордой владыки Калаза Иссекателя. Его имя мгновенно явилось Многоглазому Слуге. В обычные времена они безостановочно двигались через равнины, без разбора прорубая просеку через травы, стада или народы. Но не сегодня. Ряд за рядом, кровавые воины и кровавые налётчики собирались в круглой впадине на вершине холма из наваленных гигантских костей. На севере посеревшие кости образовывали утёсы двадцать ярдов высотой; на юге холм полого спускался к равнине. На вершине этого плато чёрная и бронзовая броня сверкала в утреннем свете, заволочённая пыльцой.

Выжженные вокруг холма отметины сотен лагерных костров, разведённых Рабами Крови, пятнали красное полотно чёрным. Широкая дорога из раздавленных цветов тянулась до самого горизонта, отмечая их путь к месту битвы.

Восемь курганов из свежих черепов, всё ещё розоватых после разделки, были всем, что осталось от народа Хейрана.

Кости хейранских лошадей обугливались в кострах, подкормленных расколотыми досками из колесниц побеждённого племени. Сотня его представителей выжила, но лишь физически. Поставленные перед выбором между порочным пиром и смертью, они решили пожрать сердца своих товарищей. Память о прошлой жизни выскользнула из их разумов, затуманенных яростью Кхорна.

Все присутствующие жаждали новой бойни, — а те, кто некогда был хейранцами, особенно, — но при этом стояли неподвижно. Орда молча ждала. Их взоры были направлены на свободный участок в центре круга из плоти и меди, который они создали. Кругом царила тишина, нарушаемая лишь стонами закованных в цепи кхоргоратов и хлопаньем стягов на ветру.

Истребление Хейрана дорого обошлось Рабам Крови. Владыка Клаз Иссекатель погиб, зарубленный в конце битвы, последним отчаянным ударом Военного Короля Хейрана.

В племени осталось пятеро Избранных Крови: жрец бойни Орто, кровавый загонщик Данаван Вуул, дробитель черепов Корд и двое возвышенных смертоносцев. К югу от круга стоял тот, кто называл себя Матрором, рогатый и горделивый. Второй же был немым Ушкаром Миром. Рабы Крови на четверть уменьшились в числе, среди убитых были ещё трое Избранных Крови. Это не имело значения, ибо Кхорна не заботит, что гибнут его последователи, важно лишь убийство как таковое, и хейранцы оказались достойными противниками.

Стяг мёртвого кровавого осквернителя племени был воткнут в землю. Ярящиеся энергии рокотали, требуя нового носителя, но это, как и все другие вопросы, могло подождать. Прежде, чем в круг восьми посмеют вступить новые претенденты, Рабы Крови должны получить нового владыку.

Ушкар Мир и Матрор пристально смотрели друг на друга. Многие годы они сражались вместе, но между почитателями Кровавого Бога подобное не принималось в расчёт. Оба излучали неприкрытую ярость.

Матрор был громадным здоровяком, с мышцами, что бугрились тёмными энергиями Хаоса. Из его висков тянулась пара медных рогов, воин был облачён в Кровавую Броню, шипастый доспех, закрывавший тело практически целиком, от раздвоенных ступней до самых глаз. Подбородник закрывал лишь нижнюю часть лица, но Матрор и не нуждался в шлеме. Его рога были такой же частью доспехов, как и любой другой их фрагмент, и обеспечивали защиту головы. Поверх подбородника сердито смотрели налитые кровью глаза с жёлтыми радужками, над ними нависал лоб, сморщенный от жажды насилия. Он был вооружён огромным мечом, весившим с двух человек, усеянным зубцами на протяжении всего окровавленного клинка. Застарелая кровь запеклась в стоке, но лезвия сияли яркой сталью и были достаточно остры, чтобы заставить ветер кричать. На другой руке воина был закреплен высокий тёмно-красный щит, украшенный рунами Кхорна и священным восьмиконечным знаком Хаоса.

Ушкар Мир был выше ростом. Он тоже сохранил относительно человеческий вид, но также бурлил нечестивой силой. Неверующему Мир показался бы великаном, хотя, как и все остальные Рабы Крови, когда-то он был обычным человеком, незатронутым божественностью. Что касается его лица, то на нём были ясно представлены предпочтения Кхорна. Губы Мира отсохли, обнажив его зубы до корней в постоянном оскале. Вокруг глаз он носил медный обруч, укрепленный на черепе железными заклепками и покрытый глубоко выдавленными рунами. Тусклые сейчас, в битве они начинали ярко пылать. С головы, представлявшей собой массу рубцов и шрамов, свисали спутавшиеся тонкие пряди ломких волос. Виной тому были руны, что мучили воина, приводя в ещё большую ярость, которая, в свою очередь, заставляла их гореть ещё жарче.

Мир пренебрегал бронёй, предпочитая скорость и неистовство металлическим панцирям трусливых. Под простыми кожаными ремнями были отчётливо видны его шрамы, пересекающие спину и грудь. В отличие от изувеченной головы, эти сплетались в осмысленные знаки — руну Кхорна в виде черепа, восьмиконечную звезду, а также отметины убитых им врагов.

Топоры-близнецы Мира, Вор Черепов и Кровавая Злоба, были закреплены за спиной, их ворчащие оголовья приглушались ножнами. Один чёрный, другой красный, они были дарами его господина. Полоски меди на костяшках пальцев сжатых кулаков Ушкара сгибались от напряжения его великой и яростной силы. Его грудь тяжело вздымалась, мышцы сгибались с каждым бычьим вздохом. Фырканье воина звучало вызовом, приглашением устроить насилие. Оно заглушало всё над вершиной холма.

Орто смотрел меж двух прежде-людей, глядевших друг на друга через круг.

— Итак? — изрёк он. Всего одно слово, громкое как колокольный звон и чистое как зов трубы, оно вылетело с дыханием, вонявшим кровью. Рабы Крови зашевелились, по толпе пробежало движение. Новый огонь разгорался в их сердцах после редких минут бездействия. Хотя день близился к концу, великие начинания были посеяны в то самое мгновение, этим единственным словом.

За день до того Орто испил жижу бойни, настойку из кипячёной крови из сердца, осквернённой демоническими соками и толченым искажающим камнем. Кхорн в очередной раз признал его достойным, раз он всё ещё был жив, и, более того — одарил новой силой. Кожа Орто натягивалась от новых мышц, а его резкие слова несли в себе власть самого Владыки Черепов. Сила, протекавшая через жреца бойни, исходила от самого трона Кхорна.

— Мир недостоин, — сказал Матрор. — Я должен быть тем, кто ведёт.

— Взгляни! — сказал Орто. На неестественно длинных ногах он перешёл на сторону Ушкара и ущипнул его за мышцы, затем постучал крупными костяшками пальцев по медной повязке воина, провёл рукой по вздымающимся рубцам на крупной груди. — Дары Кхорна.

— Дары для недостойного, — возразил Матрор.

Жрец бойни быстро коснулся чёрного и красного топоров Мира, стараясь не разбудить демонов, спящих внутри.

— Топоры-близнецы, которыми он вооружён — родня демонов из собственных легионов Кхорна. Разве это не знаки достоинства? — Орто лающе усмехнулся. — Ты сомневаешься в суждении Кхорна. Твой череп должен принадлежать ему.