Эра Зигмара: Омнибус - Дэвид Гаймер

Ничто не могло его остановить. Окруженный телами бойцов своего военного отряда, Скарган проревел вызов предводителю Вечных, облачённому в безукоризненный небесный доспех и плащ. Сопровождаемый двумя собратьями, вождь Грозорожденных приблизился к кхорниту, держа в одной перчатке большую алебарду, а в другой оберегающий фонарь. Зувий почувствовал ранящую душу магическую энергию, излучаемую артефактом, и передёрнулся, когда она вышла на свободу. Скаргана Жестоксердого, однако, этот ужасный свет не беспокоил, хотя его красная плоть начала поджариваться на костях от близости фонаря.

Он убил стражников небесного предводителя, расколол их доспехи топором и отправил ярящийся небесный огонь к звездам. Повелитель Вечных пошёл на смертоносца с праведной храбростью, достойной самого Зигмара. Он ударил оберегающим фонарём по рогатому черепу Скаргана, на мгновение ослепив дикаря Хаоса. На краткий промежуток времени Жестокосердый оказался беззащитным и оглушенным. Перехватив алебарду одной рукой, предводитель стал рубить Скаргана изящными взмахами клинка и колоть заострённым шипом, венчавшим оружие. Он сломал костяные когти прокалывателя Скаргана, когда тот пытался защититься ими, и распорол дымящуюся плоть предплечья чемпиона Хаоса. Небесный воин пнул сабатоном в бугрящуюся мышцами грудь смертоносца и срезал один из чудовищных рогов с головы воина.

На мгновение Зувию показалось, что ему придется лично противостоять могучему Грозорождённому. Когда чемпион размахнулся оберегающим фонарём для нового обескураживающего удара, Скарган обеими руками поднял топор. Вместо того, чтобы защититься им от удара волшебного оружия, смертоносец, гневно размахнувшись, сокрушил артефакт в ослепительном взрыве магической энергии. Удивлённый уничтожением своего оружия, предводитель отшатнулся назад. Скарган заорал, когда яростная вспышка от разбитого фонаря омыла его обещанную Кхорну плоть кипящим светом Бога-Короля. Однако же, он не остановился. Ударив топором почти вслепую, он разрубил алебарду надвое. Ведомый лишь чутьём убийцы, Скарган обрушил клинок сверху вниз и вонзил его прямо во владыку.

Доспехи, плоть и кости разделились на две половины в блеске топора. На глаза Орфео ослепительная суть воина умчалась в небо. После этого колонна света вспыхнула, затрещала и исчезла, оставив на своём месте лишь жар и остаточное сияние.

— Стоять, — приказал Зувий. Сэр Абриэль и оставшаяся Ведьмачья Стража сомкнули щиты и ждали, а колдовские ничтожества из Незрячих, те, кто не был проткнут или взорван Грозорождёнными Вечными, слепо хватались друг за друга. Они были не единственными, кто утратил зрение.

Смертоносец представлял собой развалину, но впечатляющую развалину. Его обуглившаяся и обваренная красная плоть дымилась. Выпяченные мышцы рук, груди и спины висели клочьями там, где воины Бога-Короля резали и рубили его, рёбра и прочие кости были обнажены. Один из его больших рогов обратился изрубленным пеньком, а глаза чемпиона помутнели от обжигающей яркости оберегающего фонаря. По неуклюжести его движений было очевидно, что кхорнит ослеп, но при этом всё ещё держал боевой топор с ловкостью десятка зрячих воинов.

Маллофакс приземлился на плечо Зувия. Казалось, что звук насторожил смертоносца, который огляделся и взглянул в небо, ожидая суда и награды от Архаона, Вечноизбранного Хаоса.

— Поганый чернокнижник? — прорычал Скарган. — Это ты?

Принц Пепелища провернул А’квитас в латных перчатках, направив навершие выкованного демонами оружия на смертоносца. В металле раскрылся глаз.

— Верно, — ответил Зувий. — Это я. У меня для тебя плохие новости, возвышенный. Ты был оценён как недостойный.

Уродливые черты лица Скаргана искривились в ярости. Он слепо вгляделся в кровяную бурю.

— Кем? — проревел он, взывая к богам. — Кхорном? Вечноизбранным?

— Мной, — сказал ему Зувий. Молния соскользнула с глефы и поразила смертоносца в грудь, разорвав Скаргана Жестокосердого. В сотрясшем воздух взрыве крови и ошмётков плоти, чемпион Кровавого Бога превратился в багровую дымку, плотную и горькую. Зувий повернул голову к Маллофаксу.

— Я отослал Скаргана обратно к его тёмному богу, — пояснил Зувий, кривая улыбка появилась на его губах. — Он ведь этого и хотел.

VII

Орфео Зувию не пришлось долго ждать решения и награды свыше. Он был перекован по предпочтению Вечноизбранного, а тела вокруг него полыхнули голубыми вспышками. Неестественная молния со свистом пронеслась по небу и окружила его. Она шипела в кровяном дожде, капли и огоньки танцевали вокруг Принца Пепелища, формируя мерцающие образы.

— Что ты видишь? — спросил его Маллофакс. С усилием всматриваясь в жар и свет спонтанного видения, Зувий огляделся. В окружающей энергии он смог разобрать намёк на большую крепость.

— Зубчатые шпили, — ответил он, — башни и донжоны, достигающие задыхающихся от ужаса небес. Стены — усеянные шипами, колоссальные и толстые. Пагубная крепость столь крупная, что простирается дальше Владений Смертных.

— Ты видишь Шпиль Варана, — сказал ему Маллофакс, — крепость Вечноизбранного. Твоё приглашение продлено, господин мой. Ты показал себя достойным, и он зовёт тебя на службу.

Ярящаяся стена пламени, что окружала их, вдруг исчезла. Всё вокруг стало обманчиво спокойным. Небеса прояснились, явив темноту, лежащую вовне. Затем послышалось хлопание крыльев. Маллофакс сидел между плечом принца и А’квитасом, в то время как стая стервятников опустилась из тьмы, чтобы пировать плотью павших.

— А где мы найдём этот Шпиль Варана? — спросил Зувий.

— Он находится во Владении Хаоса, — ответил Маллофакс, — и примыкает к Восьмиточию, цепочке путевых врат, соединяющих Владения Смертных.

— Место непревзойдённого разрушения и смерти, — пробормотал Зувий.

— Да, мой принц.

Зувий облизнул изодранные губы. Он ударил по скале, поставив затыльник глефы на поверхность холма. Стервятники кружащейся стаей поднялись в воздух, потревоженные ударом. Маллофакс тоже захлопал крыльями, но сдержался.

— Приглашение принято, — изрёк Орфео Зувий. Рыцарь, что был сэром Абриэлем, придвинулся ближе, как и Ведьмачья Стража с колдунами Незрячих.

— Что теперь, мой повелитель? — спросил Маллофакс.

— Мы последуем за воронами, — ответил Принц Пепелища, — и доверимся их аппетиту к мертвечине.

Гай Хейли

Успокоение ярости

I

В замке, высеченном из хрусталя, трудился прядильщик предназначений.

Он, она, оно — кто знает? Никто не ведал, происходят ли колдуны от смертных или от демонов. Их было девять или один, или и девять и один. Во всех отношениях, включая их число, они были таинственными. Или пытались казаться такими.

Многоглазый Слуга — таково было одно из имён девяти, и в то мгновение оно принадлежало высокой, костистой фигуре невероятной худобы, которая обладала конечностями-тростинками и соответствующим телом. На шее создания покачивалась широкая голова, удивительно гладкая и лишённая каких бы то ни было черт, освобождавших место для ряда глаз вдоль спинки носа. Такое тело было всего лишь одеянием, не более важным, чем облачение его самого. Плащ Многоглазого Слуги определял его имя и природу — то был длинный покров из век, которые мигали и трепетали, а из-за них с любопытством выглядывали влажные глазные яблоки.

Многоглазый Слуга водил длинными пальцами по поверхности лужицы, исходящей парами ртути, перелистывая наворожённые им образы. Картины войны. Все владения бурлили от прихода Зигмара. Время от времени он задерживался, чтобы оценить того или иного героя, и испускал негромкое удовлетворённое урчание, когда видел кого-то, достойного метки, либо пыхтел от досады, когда другие разрывали тщательно раскинутые им сети причин и следствий. Когда-то он игрался с подобными личностями ради своих собственных целей. Многоглазый Слуга провёл множество человеческих жизней, закручивая нити судьбы так, как ему нравилось, но это время ушло.

Его хилые конечности были скованы цепями судьбы, сотворёнными кем-то иным. Когда-то он было просто Многоглазым, но затем Архаон узнал его единственное истинное имя, и принудил его к служению. Теперь он был подчинён целям Вечноизбранного, как и все его родичи.

Гранёные стены логова Многоглазого Слуги темнели, отзываясь на ухудшение его настроения. В хрустальных окнах при помощи колдовства отражались образы восьми его двойников. Одни работали в собственных логовищах, вид которых угрожал рассудку наблюдателя, воплощая неописуемую прихоть зодчих, возвёдших их. Другие же пребывали вне Владений, исполняя приказы хозяина. Где бы они ни были, все как один, двойники обращали внимание на досаду Многоглазого Слуги и начинали бранить его, опасаясь, как бы Архаон не обратил внимание именно на них. Ссутулив плечи, чернокнижник повернулся к ним спиной. Остальные слишком опасались Архаона. Но, если Тзинч узнает, что они согнулись перед волей Вечноизбранного, неудовольствие Изменяющего Пути затмит даже самый жуткий гнев Архаона. Впрочем, пусть Многоглазый Слуга и не признавал, что боится своего нынешнего повелителя, сейчас он вернулся к гаданиям, понукаемый долгом и ужасом.