Светочи тьмы: Физиология либерального клана. От Гайдара и Березовского до Собчак и Навального - Михаил Делягин

В ноябре 2012 года, когда Россия затормозила экономический рост с 4,3 % в 2010 и 2011 годах до 3,4 % и после длительного снижения инфляции вновь допустила ее ускорение, May без тени сомнения заявлял: «Экономическое положение России… сейчас лучшее за последние 50 лет» (то есть после расстрела рабочих в Новочеркасске в 1962 году). Хотя, возможно, эти слова были произнесены просто для того, чтобы похвалить Кудрина, заслугой которого это–де являлось, — и лишний раз привязать В. В. Путина к чудовищной либеральной политике, подчеркнув: «министр финансов не может действовать без одобряющей поддержки президента».

На этом фоне вполне естественно признание May, что организуемый им Гайдаровский форум не может стран еУшхвую модель экономики. Прежде всего, потому, что все, на что способны либералы, давным–давно зафиксировано идеологами глобального бизнеса в догмах Вашингтонского консенсуса, направленных на разрушение национальных экономик в интересах этого бизнеса. Но играет свою роль и то, что интеллектуальный уровень либералов, —

даже демонстрирующих наибольшую склонность к осмыслению происходящего, как May, — просто не позволяет надеяться на качественную новизну хоть каких–то сторон их деятельности.

Занимая ключевой для будущего российской государственности пост ректора РАНХиГС, May готовит и, по всей вероятности, будет и дальше готовить кадры отечественной бюрократии в полном соответствии с жесткими либеральными стандартами. Похоже, на фоне его выпускников даже он сам, Гайдар и Чубайс покажутся не только разумными и ответственными, но и предельно добросовестными и патриотическими деятелями.

Нахождение кузницы кадров нашего государства под жестким либеральным контролем верного соратника Гайдара представляется значительно большей опасностью, чем развязанная Западом против нас новая холодная война: это само по себе гарантия нежизнеспособности России и ее обрушения в чудовищный системный кризис.

Либеральную РАНХиГС можно сравнить лишь с атомной бомбой, способной взорвать нашу жизнь в любой момент, — взорвать при помощи стремительного перерождения государственности и ее возвращения в кошмарное состояние 90‑х годов.

КОХ

Недостреленный неудачник: стилист и интеллектуал

Восхождение к Чубайсу

Кох презентует себя в качестве потомка немецких колонистов, бежавших из раздираемой войнами и болезнями, голодающей скученной Европы осваивать нетронутые черноземы необъятной Новороссии по приглашению Екатерины Великой. Его отец, Рейнгольд Давыдович, с началом войны был переселен из Краснодарского края в Восточный Казахстан. О предках матери в биографиях не поминают: и вправду, кому интересны эти русские, какая у них и их семей может быть история? Ну, Нина Григорьевна (по некоторым воспоминаниям — Георгиевна), чего еще?

Альфред родился в 1961 году; когда ему было восемь, семья переехала из Зыряновска Восточно- Казахстанской области в Тольятти на строительство ВАЗа. Отец сумел продвинуться в заводское начальство, и Алик входил в «золотую молодежь» города, но, по воспоминаниям, «выбирал друзей попроще, чтобы доминировать над ними». У девочек, несмотря даже на занятия самбо (затем стал кандидатом в мастера спорта!), успехом, насколько можно судить по тому, что, по собственному заявлению, «достался жене девственником», не пользовался. Возможно, потому, что и вправду, как написал в уже взрослом возрасте в посте, посвященном 8 марта, искренне считает, что у русских принято «скотское отношение к женщине» в отличие от трепетного и бережного, наблюдавшегося взрослым Кохом во всем остальном мире, включая особо выделенный им в качестве примера для «мерзких» русских мужчин «исламский мир».

Окончив школу (стараниями матери у него был собственный воспитатель, пытавшийся приобщить его к культуре), поступил в Ленинградский финансово–экономический институт: не из лучших, но позволяющий войти в круг «хозяев жизни», да еще и по модной специальности «экономическая кибернетика». Не в первой столице, но зато во второй, а главное — надежно спасающий от армии. Поступил легко: как предполагает его воспитатель, «запасные части (страшный дефицит, которым заведовал на «ВАЗе» его отец — М. Д.) сыграли в этом не последнюю роль».

Учился на одном курсе с видными либералами: Маневичем (руководившим госимуществом Санкт- Петербурга и убитым в 1997 году), Михаилом Дмитриевым (начинавшим с Илларионовым, а сейчас окормляющим Кудрина). На курс младше учились нынешний глава «Газпрома» Миллер и так и оставшийся апологетом либертарианства Львин (до сих пор превозносимый либералами за вскользь оброненное в 1988 году замечание, что Советский Союз просуществует «еще года три»). На четыре курса старше — Сергей Васильев (близкий соратник Чубайса, единственный, кого тот в советские времена брал в загранкомандировки; в правительстве Гайдара возглавил «Рабочий центр экономических реформ» — его неформальный аппарат, созданный

параллельно советскому по духу и кадрам официальному и подменявший его на протяжении всех реформ) и изгнанная в 2015 году из «Справедливой России» Министр труда в правительстве Кириенко Оксана Дмитриева (изгнанная за принятие этого поста из «Яблока»). Тогда Васильев и Дмитриева возглавляли студенческую научную лабораторию, в которой бывали Кох и Дмитриев.

По одной из версий, на кафедре, где учился Кох, работал Чубайс: они быстро сдружились, и тот сразу стал энергично помогать Коху, в том числе при написании диссертации. Кандидатская «Методы комплексной оценки территориальных условий размещения промышленных объектов» писалась на материалах «ВАЗа», насколько можно судить, — с использованием наработок его специалистов. По другой, более распространенной версии, Кох просил Дмитриева найти кого–то, кто действительно прочитал бы работу и дал бы содержательный, а не формальный отзыв, и тот посоветовал–де Чубайса, бывшего в тогдашнем Ленинграде стремительно восходящей «звездой». Чубайс высоко оценил работу, дал восторженный отзыв, — а Кох вошел в его кружок. Но кружок уже сложился, ключевые роли были разобраны, что обрекало неофита на периферийное положение, что его не устраивало.

Однако уже тогда интеллект Коха, по некоторым воспоминаниям, произвел на Чубайса оглушающее и разоружающее воздействие. Чубайс стал относиться к Коху, — разумеется, не при посторонних, — как к своему учителю, открывающему новые, бесконечно разнообразные и всякий раз интересные знания (пусть даже и о рыбалке). Более того: в правительстве при столкновении мнений Кох, как правило, «передавливал» Чубайса, несмо–тря на всю легендарную твердость и психологическую упругость последнего.

Но до этого было еще далеко.

А в 1987 году, после защиты, молодой кандидат наук Кохустроился младшим научным сотрудником в ЦНИИ «Прометей», который разрабатывал новые материалы для судостроения, прежде всего военного и атомного. Однако карьерные перспективы экономиста в инженерном институте были невелики, и на следующий же год он перешел в ленинградский Политех — ассистентом кафедры экономики и управления радиоэлектронным производством. Должность не соответствовала степени кандидата наук, но зато не была связана с ответственностью и позволяла активно искать новые возможности, в то время открывавшиеся повсеместно.

Поиск затянулся: лишь в 1990 году, продемонстрировав красивую концепцию развития, что в те времена было редкостью (по другой версии — по протекции Чубайса; возможно, по обеим причинам), Кох сделал первый шаг своей карьеры, победив в конкурсе на пост председателя исполкома Сестрорецкого райсовета Санкт — Петербурга.

Этот успех давал внятный ресурс: по просьбе С. Васильева Кох стал устраивать для реформаторов выездные семинары на базе домов отдыха под Сестрорецком и вошел в команду уже не как прибившийся к интеллектуалам сочувствующий посторонний, а как важный и полезный для них, влиятельный в своей сфере человек. Тогда же Кох познакомился и с Гайдаром.

Уже в апреле 1991 года, когда страна корчилась после павловского обмена денег (Кох гордился, что осознанно сделал все для его срыва, подписывая документы на обмен любых сумм сверх установленных лимитов, — по его уверениям, бесплатно, из простой ненависти к государству, представителем которого он был) в первом резком повышении розничных цен, Кох в составе труппы из 12 либералов посетил Чили. Он прослушал курс установочных лекций в тамошнем «Институты свободы и развития» Серхио Кастро — одного из «чикагских мальчиков», обслуживавших Пиночета. Особенностью американской подготовки второстепенных управленческих кадров для осваиваемых территорий является обучение их не в метрополии, а в недавно взятых под контроль территориях периферии: так украинских нацистов обучали в Польше и Прибалтике, а либеральным реформаторам начала 90‑х демонстрировали «историю успеха» Чили. Правда, из этой «дюжины ножей в спину» нашей страны доросли до значимых позиций лишь трое: помимо Коха, будущий помощник президента Ельцина и председатель Банка России С. М. Игнатьев и ныне покойный руководитель аппарата правительства Гайдара Головков, «подведший» Гайдара к Бурбулису. А вот С. Ю. Глазьев и вовсе стал системным противником либерализма и патриотом.