Все проклятые королевы - Паула Гальего
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я сглатываю.
Когда его раны полностью заживают, он не торопится снимать бинты. Его рука уходит за спину, в карман брюк, откуда он достаёт маленький флакон и несколько повязок. Затем снова протягивает мне руку. Его пальцы, привычные к мечу, касаются моей кожи так мягко, будто боятся повредить.
— Их страх вполне оправдан.
Его другая рука обхватывает мой подбородок, приподнимая его.
— Потому что они были глупцами, — шепчет он.
— А если ты не боишься, то ты просто безрассуден, — огрызаюсь я.
Он улыбается своей фирменной улыбкой — обольстительной и такой очаровательной, что мне трудно сопротивляться.
Что-то внутри меня рушится, распадаясь на части, и в то же время что-то другое начинает наполнять меня теплом. Это чувство не похоже на то желание, которое он вызывает своими лукавыми усмешками или своими намёками, заставляющими мечтать о его прикосновениях, о его близости. Нет, это другое. Более глубокое. Мягкое, но обжигающее, словно тёплое одеяло в зимний холод.
— Думаешь, я смогу подавить это?
— Думаю, ты могла бы сделать всё, что захочешь. — Он выпускает мою руку и пожимает плечами, сосредотачиваясь на бинтах. — Если ты хочешь отказаться от этой силы, это твой выбор. Но мне кажется, с ней ты могла бы сделать гораздо больше.
— Я не знаю, что делать с тем, чего не понимаю.
— Это нормально. Значит, сначала мы должны это понять.
Моё сердце пропускает удар.
— Мы?
Он не смотрит на меня, пока говорит, слишком сосредоточенный на флаконе, а затем на том, чтобы смочить пальцы и с предельной осторожностью нанести мазь на шрамы.
— Я буду рядом, куда бы ты ни пошла, где бы тебе это ни понадобилось, чтобы найти ответы… когда придёт время.
Но я знаю: это время не наступит, пока Сулеги не поддержит Волков в войне, пока война не разразится, пока Лира не поднимется на севере и не станет символом восстания. И, возможно, я… возможно, в обмен на эту поддержку, на это обещание… смогу подождать до тех пор.
Кажется, это честная сделка.
— А пока я перевяжу это, — объявляет он, беря бинты и возвращаясь к своей работе.
На несколько секунд между нами воцаряется тишина — она настолько тяжела, что кажется, будто давит на голову, на грудь…
Когда он заканчивает, Кириан делает попытку подняться.
Я хватаю его за руку.
Кириан смотрит на меня, слегка приподняв бровь.
— Уже поздно. Тебе стоит отдохнуть.
Между нами скользит что-то густое, почти ощутимое. В его голосе вдруг появляется мягкое, но тревожное предостережение, слегка хриплое и низкое.
— Останься, — прошу я.
Я не хочу слышать слова Ламии, её голос, называющий меня соргиной, не хочу слышать, как Тартало называет меня Дочерью Мари…
Тень мелькает в его глазах, скрываясь за полуулыбкой, кривящейся к левому уголку губ.
— Ты хочешь, чтобы мы спали вместе?
— Я не хочу спать, Кириан, — отвечаю я спокойно.
— И зачем тогда мне остаться? — с вызовом спрашивает он.
Я слегка приподнимаю подбородок, дерзко глядя на него.
— Ты собираешься заставить меня произнести это вслух?
Его взгляд скользит к месту, где мои пальцы сжимают его запястье, а затем медленно пробегает по моей руке, плечу и всему телу. Этот взгляд, будто касание, настолько ощутимый, что кажется почти осязаемым.
— Хотя я никогда не позволю тебе умолять о том, что с радостью дам тебе всегда… — он делает паузу и одаривает меня насмешливой улыбкой, — мне очень хочется услышать это от тебя. Чего ты хочешь, Одетт?
Его улыбка почти ангельская. В моей душе вспыхивает искра веселья, а вместе с ней — что-то более глубокое, более яркое. Это чувство столь сладко на фоне недавнего страха, сомнений и того тяжкого бремени, которое, казалось, давило меня до этого…
Я опускаюсь на колени, хватаюсь за край ночной рубашки и, сняв её через голову, остаюсь совершенно обнажённой, уязвимой перед ним.
— А что бы вы хотели сделать, капитан?
Хриплый звук срывается с его губ, когда он резко встаёт и принимается расстёгивать кожаные ремни своей брони, внезапно торопясь избавиться от них.
— Ничего достойного, — наконец отвечает он, серьёзный, как никогда.
Я откидываюсь назад, мягко опускаясь на предплечья, чтобы с восторгом наблюдать за этим большим, сильным мужчиной, который, кажется, теряет всю свою грацию, плавясь перед кроватью. Он снимает броню с груди, но запутывается в рубашке и кожаных нарукавниках, в сердцах бросая проклятие.
— Чёрт. Неважно. Мне не обязательно всё это снимать, — бросает он.
С меня срывается смешок, который быстро превращается во что-то другое, когда он резко хватает меня за лодыжки и, прежде чем я успеваю понять, что происходит, притягивает меня к самому краю кровати. Я сажусь, чтобы встретить его взгляд.
Кириан опускается на колени передо мной, наши глаза встречаются, и я вижу в его взгляде опасный блеск, горящий неистовой жаждой.
Его палец скользит вниз от моей шеи, проходя между грудью.
— Ты спрашиваешь, что я хочу сделать, и, если честно, я думал об этом… мечтал сделать это очень давно. Но, возможно, моя нетерпеливость мешала мне насладиться этим как следует.
О, крылья всех Воронов и тёмных созданий…
Его рука, скользнувшая по моему телу вниз, поднимается вновь, задерживаясь в центре груди. Лёгким нажимом он заставляет меня лечь. В следующее мгновение его пальцы оказываются под моим коленом, и он поднимает его, укладывая на своё плечо.
Кажется, я могу потерять сознание прямо сейчас.
Его рука, ещё покрытая бинтами, медленно скользит от моего пупка вверх, словно проверяя мягкость кожи. Твёрдость его прикосновения заставляет меня содрогнуться.
— Как так получилось, что я никогда не держал тебя так раньше? — спрашивает он, склонившись к моему животу. Моё тело дрожит в ответ.
— Кириан… — выдыхая, предупреждаю я.
Удовольствие растекается по всем точкам, жадно ожидающим его прикосновения, жаждущим этого момента. Если бы это не было безумием, я бы подумала, что могу полностью раствориться в этом наслаждении — без единого движения с его стороны, только под звуки его хриплого голоса, наполненного самыми сладкими намерениями, и под его взглядом, пожирающий меня голодом.
— Я думала, что мне не придётся тебя умолять.
Я не вижу, но чувствую, как на его лице появляется победная, дерзкая улыбка — вся из чистой уверенности.
Его пальцы нащупывают другое колено, мягко берут его и укладывают
