Аромат розы - Джоан Смит

Мэри переменила остывший кирпич и, наконец, ушла. Бродаган уснула. Я налила себе чашку поссета и пошла в свою комнату. Горячее молоко само по себе хорошее снотворное, и вскоре я крепко спала, как и Бродаган.

Вот почему утром я проснулась только около девяти. Я как раз входила в гостиную, чтобы позавтракать, когда появился Уэйлин. Его глаза весело блестели, видно было, что он отлично выспался. Я пристально посмотрела на него, в надежде прочитать в его глазах что-то, предназначавшееся лично для меня, и мне показалось, что я заметила нечто, похожее на восхищение.

— Борсини занят портретом мама, — сказал он. — Ему очень хотелось знать, куда я еду. Я сказал, что у меня важное дело, и он решил, что я поехал в Альдершот.

Я с трудом подавила зевок. Уэйлин посмотрел на меня с беспокойством:

— Вы плохо выглядите, Зоуи. Уж не провели ли вы всю ночь на чердаке?

— Нет, лечила зуб Бродаган.

— Примите мои соболезнования. Я знаю, что это такое. Ирландская зубная боль как ирландские поминки — больше звуков и ярости, чем действий. Я обратил внимание, что Стептоу встает поздновато. Дверь мне открыл не он.

Это меня совсем не удивило. Когда Мэри принесла кофе, я попросила ее сказать Стептоу, что хочу поговорить с ним.

Мэри удивленно заморгала.

— Так он же уехал, миледи. Мы подумали, что вы его уволили, потому что в его комнате пусто, он забрал свои вещи. Бродаган сказала, что если бы она не была одной ногой в могиле, то встала бы и заплясала от радости.

— Как! Стэптоу уехал! — я была поражена.

Мы с Уэйлином вскочили, как ужаленные.

— Он уехал, мисс. Но я посчитала серебро. По-моему, он ничего не взял… кроме свечей. Из кухни пропали все свечи.

— Черт побери, он нашел! — воскликнул Уэйлин.

— Я ведь просила Бродаган запереть двери на чердак.

Мэри смотрела на нас, как на сумасшедших. Я послала ее проверить, как себя чувствует Бродаган, и она ушла. Не сговариваясь, мы с Уэйлином бросились наверх. Дверь на чердак была распахнута настежь. Мы буквально взлетели по узкой лестнице и увидели перед собой картину полного разорения. Все чемоданы дяди Барри валялись посередине комнаты, их содержимое вывернуто, как попало. Подкладки у пиджаков были разорваны. Вокруг чемоданов были расставлены свечи. Все это придавало комнате какой-то загадочный вид. Свечи догорели почти до конца, значит, он жег их долго, но, по крайней мере, хоть погасил, когда уходил. Я беспомощно вздохнула, а Уэйлин произнес несколько слов, которые не услышишь в церкви.

— А я только подумала, что Стептоу становится похожим на человека, — я еще раз вздохнула. — Сегодня ночью он так усердно помогал мне, когда я готовила посеет для Бродаган. Как это я не догадалась, что он неспроста не спал в два часа ночи. Как он забрался сюда? Ведь Бродаган заперла дверь, а ключ только у нее.

Я подняла с пола разорванный пиджак и увидела под ним связку ключей Бродаган с медным трилистником, который она носит, как талисман, на счастье.

— Как ему удалось добраться до ее ключей? Они же были в комнате Бродаган, — и тут я поняла его хитрость. — Он знал, что я готовлю для нее посеет с настойкой опия, вошел в комнату и стащил ключи в то время, как она крепко спала. Уж не добавил ли он несколько капель опия мне в молоко, поэтому я так крепко спала? Но я не сказала об этом Уэйлину. — Вы говорите, Борсини все еще в Парэме?

— Да, и Стептоу к нему не приходил, потому что я организовал круглосуточную слежку за Борсини. Вчера вечером он не отлучался из дома.

— Может быть, они встретились сейчас? Поезжайте в Парэм. Вы можете поймать их с поличным.

— Если они встретились, я узнаю об этом. Я же говорю, за Борсини следят.

— По крайней мере, мы избавились от Стептоу раз и навсегда. У него не хватит наглости появиться здесь после этого, — я кивнула на разбросанные вещи.

Уэйлин предложил:

— Давайте осмотрим его комнату. Он мог оставить что-нибудь, что поможет нам догадаться, куда он уехал.

Я провела его в комнату Стептоу. Тот, видно, очень спешил, собираясь, потому чти оставил кое-что из одежды. Мы все тщательно осмотрели в поисках улик, но он, конечно, был очень осторожен, и мы ничего не обнаружили, кроме табачных крошек в карманах.

— Вчера ночью на нем было вот это, — сказала я, поднимая зеленый халат, который был в спешке брошен на кровать. — Настоящий павлин! Интересно, где он его стащил?

— Павлин? — произнес Уэйлин обиженно. Он поднял халат и осмотрел его. — Он сказал моему лакею, что халат запачкали жиром, когда отнесли гладить. Я расспрошу об этом лакея, — он нахмурился, глядя на халат.

— Может быть, он немного безвкусный, — повторил он сконфуженно. — Это из-за золотистой отделки.

— Давайте пойдем вниз и выпьем кофе. Я как раз собиралась завтракать, когда вы пришли.

Мы спустились вниз и застали мама за столом.

— Мэри сказала мне про Стептоу. Вы нашли в его комнате что-нибудь интересное? Мы рассказали ей о налете Стептоу на чердак и, не упоминая имени дяди Барри, о том, что Стептоу и Борсини, кажется, что-то замышляют.

— Меня шокирует Борсини, — огорченно сказала мама. — Он всегда казался таким приятным, если не считать того, что он иностранец. Я никак не могу привыкнуть к тому, что меня называли «signora Баррон». Вы говорите, Стептоу хотел продать эту вещь Борсини?

— За сто фунтов.

— И это вещь, которую можно спрятать за подкладку пиджака? По-видимому, это листок бумаги, — сказала мама. — Что бы это могло быть? Может, документ или письмо? Не сомневаюсь, это что-то, порочащее бедного Борсини. Стептоу мог послать ему эту бумагу в письме.

Уэйлин со звоном поставил свою чашку и вскочил.

— Вы правы. И почту могут принести в любой момент. Я должен уйти.

Я подумала, что Стептоу вряд ли расстанется с этой вещью, не получив сначала в руки сто фунтов, но Уэйлин уже выскочил из дома. Мама и я остались обсудить случившееся. Я не говорила с полной откровенностью, потому что не хотела, чтобы она узнала о моих подозрениях относительно дяди Барри. Мы подумали, не послать ли за констеблем. Но, так как Стептоу ничего не украл и даже удрал, не получив жалованье за месяц, мы, по правде говоря, не могли предъявить ему никаких претензий.

— Что бы он там ни замышлял, мы, слава Богу, от него навсегда отделались, — заключила мама.

Следующее важное дело, которое нам предстояло — спровадить Бродаган к зубному врачу. Боль утихла, и она совсем не была настроена расставаться со своим зубом, но, в конце концов, мы ее уговорили.

— Я пойду с вами, Бродаган, — предложила мама. — Вы не будете одна во время этой пытки.

Я уже было приготовилась к неприятной миссии сопровождать Бродаган и удивилась тому, что мама так энергично взялась за это неприятное дело. Но вскоре я все поняла.