Стальная память - Евгений Евгеньевич Сухов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Проклятье! – выругался майор Щелкунов и взглянул на револьвер, который продолжал сжимать в руке. Из шести патронов в барабане два почему-то не сработали. В чем же тут дело?
Виталий Щелкунов медленно взвел курок, опустил ствол вниз и, выдержав небольшую паузу, нажал на спусковой крючок. Прозвучал оглушительный выстрел, и пуля впилась в деревянные доски пола. Револьвер – служака хороший, а вот патроны подвели…
На свет, зажегшийся в доме, пришли все задействованные в операции милиционеры. Кроме одного, что сидел у стены, вытянув ноги.
– Кто стрелял? – вбежал запыхавшийся капитан Артем Молоков, исполняющий обязанности заместителя начальника отдела по борьбе с бандитизмом городского Управления милиции. Его так же, как и самого Щелкунова, перевел в ОББ города из второго отделения милиции Абрам Борисович Фризин.
– Я пальнул, – ответил майор Щелкунов и хмуро оглядел своих коллег и товарищей. – Вон дырка в полу… Пистолет проверил, подвел он меня в самый нужный момент, осечка случилась. Ну, что скажете?
– Да чего тут скажешь, – неодобрительно покачал головой капитан Молоков. – Ушли, сволочи. Просто растворились в ночи.
Виталий Викторович какое-то время молчал. Потом изрек:
– Одного гада Симоненко ранил, – посмотрел на мертвого оперуполномоченного майор Щелкунов. – Значит, задача у нас такая: обойти все больницы, медпункты, клиники, не исключено, что бандит обратится за помощью. А ранение у него, надо полагать, серьезное.
– Если они не дураки, то в больничку не пойдут, – вполне резонно заявил Валентин Рожнов.
– Не пойдут, – согласился Щелкунов.
– А тогда как?
– А тогда – работать… Отыскать надо гада! Не исключено, что он может залечь где-то на одной из малин. А в городе их немало. Может, бандит будет искать врача через своих знакомых и приятелей. Подключите всех своих информаторов, может, они дадут какую-то наколку, которая поможет нам выйти на бандитов.
* * *
Со слов старшины Лобова, – а это именно он засек и запомнил второго бандита, что крутился с малолеткой Жихаревым возле дома Ахметзяновых, – был составлен еще один словесный портрет преступника из «банды разведчика», – так теперь стали называть налетчиков, – за которой охотилась группа майора Щелкунова. Теперь из всей шайки трое имели словесные, а двое из них – и фотографические портреты, которые находились на руках оперативников, постовых и участковых. Поимка преступников теперь была делом времени. Неопознанным оставался лишь четвертый участник банды…
Глава 20
Ранение Долгих
Долгих предложил новое дело, и Всеволод Бабаев выслушал подельника без особого интереса. Это был банальнейший гоп-стоп. Риска много, а навара – пшик! Ну, или совсем чуть, если поделить его на четверых. Кто же в нынешнее время ходит по улицам с приличными деньгами? За шмотки да обручальный финтель[86] с парой сережек много ли выручишь? Так эту стоимость надо будет еще ополовинить, если не снизить на две трети, поскольку барыги денег за слам больше не дают – правило у них такое…
– А у тебя что-то поинтереснее есть? – спросил Долгих не очень довольным тоном в ответ на кислое выражение лица Бабаева.
– Имеется кое-что поинтереснее, – согласился Всеволод Леонидович. – До войны я работал на заводе обозных деталей, в тридцать пятом году получившем статус оборонного предприятия, поскольку стал выпускать кабины и крылья для самолетов. В сорок втором вышло распоряжение правительства Совдепии о создании при заводоуправлениях на оборонных заводах и фабриках отделов рабочего снабжения. Эти отделы должны были обеспечивать питанием и прочими бытовыми нуждами рабочих оборонных заводов и их семей. Чтобы те пахали по двенадцать часов и были сыты. Помимо государственного обеспечения при этих отделах были организованы подсобные хозяйства с теплицами и огородами, продукция которых тоже шла на завод…
– Зачем ты нам всю эту байду рассказываешь? – перебил Бабаева Костян и посмотрел на Долгих и Шмата. – Мне это знать ни к чему, да и на матрену[87] я не собираюсь поступать, чтобы там ишачить за копейки.
– Нишкни, чиграш, – осадил Константина Долгих и глянул на Бабаева: – Ботай дальше, Сева.
– Такой отдел был создан и на нашем заводе. С теплицами, огородами… – продолжил Всеволод Леонидович. – Начальницей этого хозяйства была назначена Нурия Арслановна Ахметзянова из заводоуправления. Вернее, она подсуетилась, чтобы ее назначили начальником отдела рабочего снабжения. Она же руководила всем подсобным заводским хозяйством. Хваткая была баба. Все, что могла, под себя гребла. Говаривали, что она меняет продукты на золото и камушки. Очень уж она на цацки падкая была. Рыжье, сверкальцы, зерно – все хватала да в кубышку складывала. Поэтому зимой сорок пятого года ее и попросили оставить эту должность и самой с завода уйти, без скандала и уголовки. И она ушла. А все, что она за годы войны нагребла, – у нее осталось.
– Ты предлагаешь взять ее на хомут[88], – заключил Долгих. – И где живет эта цаца – тоже знаешь?
– Знаю. Там же, в Адмиралтейской слободе. Пусть Костян денек-другой покрутится возле ее дома, посмотрит, что к чему. Только пусть не шибко светится, чтобы не засекли…
– Ну и я, пожалуй, разок гляну, – произнес Долгих. – Если все так, как ты поешь, – глянул он на Всеволода Леонидовича, – куш немалый будет.
– Думаю, куда больше, чем с прохожих пиджаки снимать, – весело посмотрел на корешей Бабаев.
* * *
На дело пошли глубокой ночью, оставив Костяна у дома стремить. Подводу не взяли: шли за цацками и баблом, поэтому пары солдатских вещмешков должно было хватить с лихвой. Перед скоком обзавелись еще одной пушкой: самозарядным тэтэшником со звездой на рукоятке. Его взял Шмат, а Бабаеву вернули его револьвер, позаимствованный им лет десять назад у майора госбезопасности по фамилии Колдобин.
Снег, густо шедший часов с одиннадцати, к половине второго ночи иссяк. Шли по свежему хрумкому снежку гуськом: тропинки все завалило, и они были как бы первопроходцами-полярниками, в кого в детстве играл Юрка Шматов.
«Вот ведь вспомнилось, – подумал Шмат и криво усмехнулся: – К чему бы это?» Воспоминания теперь нечасто его посещали. А тут вдруг с этим хрустом снега накатило. В груди жарко припекло. Вот бы вернуться обратно в детство. Чтобы ни войны, ни Долгих с этим мутным Севой. И чтобы солнце и снег, и дышалось легко и свободно. Впереди вся жизнь, радостная и счастливая. Но, увы, нет в руках волшебной палочки… Все поломано, а то, что было дорого, – истоптано.
Долгих хату вскрыл минуты за полторы. Пошел вперед, подсвечивая себе дорогу электрическим фонариком. Ступив в комнату,
