Витебский вокзал, или Вечерние прогулки через годы - Давид Симанович

15 июня. Написал "Три Алены". Замысел возник в Толочинском районе, в деревне Аленовичи… А дорога ведет меня в Одессу. Еду вместе с кимовцами. У них просто - турпоход. А у меня маршрут: Пушкинская дорога через Беларусь и Украину - от Витебска до Одессы и от Одессы до Витебска…

19 июня. Все было. И музей Пушкина. И дворик, где жил Багрицкий. И Дюк. И Потемкинская лестница… Как у Маяковского: "Это было, было в Одессе".

1 июля. Этот день вместил не только настоящее, но и многое из прошлого и будущего…

Такого созвездия творцов-земляков город еще не видел. На высоком берегу Двины собрались писатели, композиторы, художники, скульпторы - те, кого в канун 1000-летия Витебска особенно хотели видеть жители древнего города… Любуясь утренней рекой, гуляли, разговаривали, вспоминали Заир Азгур, Иван Дзержинский, Марк Фрадкин, Петрусь Бровка, Владимир Короткевич. В программу дня входила запись на телевидении. В ожидании ее и на репетиции было много разговоров, шуток, смеха. Я показал Петру Устиновичу журнал "Вясёлка" 1970 года: в апрельском номере мое стихотворение "Ленин на детском празднике"… за его подписью. Он удивился, сказал, что номера этого не видел. Я рассказал, что мои строки перевел на белорусский Владимир Павлов, напечатали их в сборнике "С Лениным всегда Беларусь". А кто-то из редакции журнала (конечно, без злого умысла) в предъюбилейной спешке просто напутал. "Хороша путаница, - сказал Бровка. - Если б ты меня не знал столько лет, если б мы были мало знакомы, мог бы в плагиате уличить… Да и так за тобой это право остается, вплоть до обращения в суд"… - "Да что Вы, Петр Устинович! Я же знаю - Вы тут ни при чем". "Знаешь или не знаешь, а можешь подумать: вот какой Бровка, себе приписал чужие стихи… Раньше, бывало, нас часто путали с Глебкой. На этой почве даже недоразумения происходили…"

Когда пришла его очередь выступать по телевидению, Петр Устинович сначала объяснился в любви тысячам своих земляков, а потом уже прочел "Калі ласка" и другие стихи о родной земле. За ним выступали А. Бембель, А. Богатырев, Г. Буравкин, 3. Азгур, И. Дзержинский, Е. Зайцев, В. Короткевич, А. Мовзон, В. Сорокин, М. Фрадкин. Передача шла час и пять минут: многие зрители тут же звонили по телефону, благодарили своих именитых земляков… А потом от витебского причала отошел теплоход и повез нас вверх по Двине. Речная прохлада бодрила, настраивала на высокий праздничный лад. Может, потому на палубе царила поэзия. И под гудение моторов читали стихи Петрусь Бровка, Владимир Короткевич. И вместе с Марком Фрадкиным все пели его песни. А с Володей - еще и белорусские народные. А вечером мы сидели на шумном банкете в парке Мазурино. Cтолы стояли прямо под деревьями. С опозданием пришел из гостей под легким хмельком Марк Фрадкин. И, попросив слово, извинился, сказал, что был у старого друга Бориса Левина и потому задержался. "А почему Вы не привели его сюда?" - бросил реплику Короткевич. Фрадкин улыбнулся и продолжал, что тост он поднимает за Витебск и за новую песню о городе, сегодня он "познакомился с хорошим поэтом" (он назвал меня), и скоро обязательно будет песня… Тут Короткевич, сидевший рядом, снова не выдержал и прокричал на весь парк: "У-У-У! Давид Песнопевец! Прочитай "Левитана"!.." Ничего я, конечно, не читал, не до того было в жарком и веселом застолье… А Короткевич встал с рюмкой и мы втроем - он, Фрадкин и я - чокнулись, обнялись и выпили за древний Витебск.

26 июля. Гагра. Дом творчества. Вечер поэзии. Читал много. Знакомился с поэтами из республик: хотят, чтобы я их переводил… Разговор с Юрием Пашковым. Он секретарь Смоленской писательской. "Давай спишемся, созвонимся, наладим связи Витебск - Смоленск…"

8 августа. После черноморских радостей меня ждет еще Припять с пляжами, которые ничуть не хуже гагринских, ждет моя родная Наровля, ждут постаревшие, но довольно бодрые мама с папой, которым вместе исполнилось уже… 155…

Мы вышли из поезда в Калинковичах и стоим на площади в ожидании какой-нибудь машины, водитель которой согласится повезти нас в Наровлю. Народу на площади не много: молодая пара, старик и высокий мужчина с женщиной постарше. "Кто-то очень знакомый, - сказала Эм, - посмотри, похож на Евтушенко".

И через минуту я уже разговариваю с ним. Евтушенко едет с мамой к родным, которые недавно "нашлись" в глубинке белорусского Полесья, в деревне Хомичи, там собираются погостить, а Евгений, как он признался, "дохнуть белорусским воздухом предков", побродить, порыбачить… Я спросил, не захочется ли ему приехать на денек-другой в Наровлю, красивейший уголок Полесья, выступить. Он сказал, что вряд ли это возможно, но там видно будет. А лучше, если я приеду в Хомичи к нему…

В эти минуты подвернулась какая-то машина, шофер согласился ехать в Наровлю. Мы распрощались. И я пообещал, что обязательно приеду в Хомичи. И, может, увезу его в Наровлю. А пока он с мамой остался на площади в ожидании, что кто-нибудь их подвезет в деревню к родным…

13 августа. Лишь калину-калинку качни на краю белорусской долины - и увидишь Калинковичи - городок среди красной калины… И вокзала ночной силуэт, застывающий в полдень от зноя, где стоит на перроне поэт проповедником шара земного. Словно с проповедью добра и любви, разрушая границы, он сегодня решил обратиться - наступила деяний пора. Беспокойного сердца огонь, эта дерзкая светлая сила, что его по планете носила, занесла на Полесье его…

Пока пришел я в себя от встреч с родными и друзьями в Наровле, пока сколачивал маленькую добрую компанию для поездки, пока искал, просил в райкоме комсомола машину, обещая привезти "самого Евтушенку", пока я все это делал, пролетели дни. Машина так и не нашлась. Зато сколотилась компания, в которой вместе со мной были: инженер Виня с музыкальной знаменитой фамилией Шульженко, Илья Мохатый - молодой композитор, автор песни "Цыган без лошади", которую с успехом поет на "Огоньках" и в концертах Николай Сличенко, и верная подруга гитара - в руках Ильи она творила чудеса. В общем мы втроем отправились в путь на всяких "попутках" и за день добрались до Хомичей. Но уже на окраине деревни узнали, что "московский гость" уехал. И родня ему была рада, и он - ей,