Секта. Роман на запретную тему - Алексей Колышевский

Все это не лишено смысла и вполне соответствует действительности, но не отражает сути. На самом деле всех масонов можно разделить на две категории, и пусть это будет весьма примитивная классификация, но именно в таком примитивизме и кроется истина масонской доктрины. Первая категория – это рядовые члены низшей иерархии, различного рода сектанты, которые не допускаются еще к самым сокровенным обрядам, а находятся, если так можно сказать, на испытательном сроке. К ним внимательно присматриваются, и для некоторых этот срок может так никогда и не закончиться. К первой категории относятся хорошо всем известные хаббардисты, мунисты, свидетели Иеговы, кришнаиты и вся прочая сектантская братия, в чрезвычайном количестве расплодившаяся по всему миру и – увы! – процветающая также и в России благодаря всякого рода продажной чиновничьей сволочи.

Вторая категория – это высшие масоны, чистые демонопоклонники, которых именуют иллюминатами, или служителями утреннего света. Эти самые иллюминаты и есть легион Люцифера, самые преданные, идейные адепты сатанизма. Именно иллюминатами была заложена американская политическая и государственная система, определившая место Америки в мире – первое и единственное. Иллюминаты стоят во главе масонства первой категории всего мира и направляют деятельность сект в одно-единственное, нужное им русло. Проще говоря, льют воду на мельницу интересов США. К слову сказать, масон Кеннеди, рассорившийся со своими «братьями», получил от них пулю в Далласе – для высших масонов загадки смерти Кеннеди никогда не существовало.

Все «высшие» знают друг друга в лицо и по именам, полученным ими в момент посвящения. Не случайно Игорь стал Дагоном. Но прошедшие, подобно Лемешеву, обряд посвящения в каком-либо другом месте, кроме центральной ложи иллюминатов, все еще не пользуются полным доверием у ее полноправных членов. При входе в центральную ложу им выдается особый нагрудный знак, больше похожий на орден, – это осыпанная бриллиантами звезда. Ее вручение сопровождается словами уверения в том, что это «знак полного доверия», а на самом деле – это сигнал для остальных: «Внимание – новичок! Будьте предельно осторожны!» Обряд посвящения, совершенный вне пределов центральной ложи, считается предварительным и подлежит обязательному повторению теперь уже в стенах главного действующего храма иллюминатов, куда закрыт доступ всем, кто не имеет к обществу отношения. Расположен этот храм примерно в пятистах милях от столицы Вашингтона, в городе Чарльстон. Именно туда Пэм привела Игоря, поручившись за него перед верховным гроссмейстером. Результатом ее поручительства явилось то, что Игорю не стали надевать бриллиантовую звезду, а отнеслись к нему как к своему, но с единственной оговоркой. Игорь должен был пройти испытание в лабиринте. Вот что это такое.

В центральном храме хранится подлинная статуя Бафомета, перешедшая к масонам в наследство от тамплиеров, их духовных прародителей, и это одна из главнейших святынь масонства всего мира. В середине храма, в нижнем ярусе, сооружен огромный лабиринт, попасть в который можно через любую из девяти дверей, снабженных разнообразными надписями, и лишь одна из этих дверей нужная, та, войдя в которую можно достигнуть святилища и тем самым доказать свою преданность ложе иллюминатов. Смысл испытания заключается в том, что жаждущий посвящения должен выбрать правильный вход. Считается, что если такое посвящение угодно сатане, то он сам укажет кандидату нужную дверь.

Перед тем как Лемешеву следовало войти в лабиринт, Пэм решила не искушать судьбу и шепнула Игорю:

– Тебе нужна дверь с надписью «Игнис».

– Игнис? Огонь, – пробормотал Игорь. – Спасибо за подсказку. – Сказал, а про себя подумал, что вряд ли у него получится выбрать нужную дверь. Ведь если верить, что сам черт решает, кто ему нужен, а кто нет, то вряд ли он поверит в его, Игоря, окончательную искренность. Поэтому он смело открыл указанную дверь и вошел внутрь лабиринта. Прошел по круговому коридору и оказался перед позолоченной дверью с выложенной черными бериллами надписью: «Войди и поклонись». Дверь была совершенно гладкой, на ней нигде не было видно ни ручки, ни замочной скважины с торчащим из нее ключом, но стоило Игорю подойти к двери на расстояние меньше полуметра, как она открылась перед ним. Он мысленно собрался с духом и вошел.

Помещение, вход в которое преграждала позолоченная дверь, представляло собой пятиугольную комнату, прямо посредине которой на алтаре фантастической красоты была установлена статуя самого Люцифера. Выполнена она была в виде ангела с широко распростертыми крыльями. Вся статуя и лицо ангела были прекрасны. Игорь залюбовался тонкими чертами его, совершенно не думая сейчас, кто перед ним. Скульптором – автором статуи, владеющим в столь высокой мере своим ремеслом, мог быть только великий мастер, и Игорь, конечно, не знал, что художником этим был один из гениев эпохи Возрождения. Не станем называть его имени, открывать одну из величайших тайн мирового искусства, предоставим его прославленному имени уйти в вечность незапятнанным и остаться в памяти потомков создателем прекрасных Божественных образов, тем, чьи творения хранят у себя лучшие музеи мира.

В раскрытой ладони правой руки сатана держал огонь, выполненный из багрового мрамора, подвергая, таким образом, правдивость мифа о Прометее серьезному сомнению, левая рука Люцифера сжимала рог изобилия. Наклоненный вперед, он извергал на землю гроздья винограда, цветы и плоды, также выполненные из разноцветного мрамора. Одной ногой изваяние опиралось на спину трехголового дракона, две головы которого были коронованы символами светской (железная корона с девятью лилиями) и церковной власти (папская тиара), а третья сжимала в своей пасти меч, символизирующий разрушение. И веяло от этой статуи такой тоской, что Игорю стало так же тошно, как было в тот злополучный день, когда он переступил порог отцовского дома, не зная еще, что отец убит. Прислушиваясь к себе, он почувствовал, что не может более находиться в этом месте, иначе тоска перерастет в физическую муку и эта боль разорвет его сердце. Игорь уже хотел повернуться, чтобы выйти прочь из алтарной комнаты, но вдруг у подножия статуи он увидел невесть как появившуюся там не то тонкую книжку, не то тетрадь в самодельном коленкоровом потрескавшемся переплете. Он мог поклясться, что еще несколько минут назад этой тетради здесь не было! Игорь сделал два шага вперед, наклонился и поднял ее с пола. На обложке латинскими буквами было написано «DAGON». Решив про себя, что это часть обряда, он смело раскрыл тетрадь, а это была именно тетрадь: несколько десятков сложенных пополам листов очень старой бумаги, исписанных чернилами и прошитых посредине вощеной ниткой. Вначале Игорь не понял ничего, но, вглядевшись в мелкие, с трудом различимые буквы, увидел, что алфавит русский, очень старинный: древняя кириллица, которая теперь почти не используется, кроме как в церковных записях старообрядцев. Охваченный страшным предчувствием, он раскрыл свою находку на первой, титульной странице и, с трудом разбирая древний, мертвый уже язык, прочел: «Раба Божия, инока Авеля о судьбе государства Российского откровение. Записано по велению его превосходительства, генерала Платона Никитича Лемешева, в лето одна тысяча семьсот девяносто шестого года в царствование Его Императорского Величества Государя Павла Петровича». Та самая тетрадь, на существование которой столь недвусмысленно намекал отец за сутки до смерти! Охваченный тремором, Игорь не мог более сдерживаться. Он рухнул на колени перед статуей и впервые за все это выпавшее на его долю нелегкое время дал волю эмоциям. Слезы не появились, он выл, зажимая рот ладонью. В глазах по-темнело: он с трудом различал силуэт статуи. Окружающая обстановка перестала заботить его, сердце молотило как бешеное, будто готовясь пробить грудную клетку и упасть к подножию окаянного алтаря.

…Он вышел из лабиринта спустя несколько часов. Все это время его никто не беспокоил. Когда он вновь оказался в храме, то вокруг царили ночь и пустота. Ни единой живой души не было внутри, лишь Пэм ожидала его все это время, сидя в самом темном углу на низкой скамеечке. Она не сомкнула глаз все это время, на ней лежала огромная ответственность. План, разработанный лучшими умами ее отдела, вступал в свою активную фазу, Игорь возвращался в Россию. Когда они наконец встретились и обнялись, Пэм с трудом сдерживала переполнявшее ее волнение: «Расскажет он о своей находке или нет?» Игорь молчал, и она в конце концов решилась:

– Милый, скажи… Там… Что с тобой случилось? Что ты видел?

Он нашел в себе силы улыбнуться:

– У меня нет слов, чтобы выразить это. Так что лучше не спрашивай.

– А ты видел что-то особенное?

– Там все особенное. Стоило прожить всю жизнь, только чтобы увидеть это.