Квартирный вопрос (сборник) - Алекс Клемешье

— Моцек Карлович, друг и консультант вашей бабушки, — сообщил он, отирая сверкающую лысину платочком. — Необходимо утрясти кое-какие вопросы.

Сема всхлипнул и покраснел глазами.

— Ну-ну, крепитесь! — сочувственно похлопал его по плечу консультант. — Нам всем тяжело сейчас. Но необходимо выполнить волю покойной.

Армейский джип вез их по запруженной машинами улице. Моцек Карлович подсовывал Семе какие-то бумаги, бормоча: «Вот здесь! И здесь, пожалуйста… А здесь — три раза и число прописью». Тот подписывал не читая, мысленно удивляясь, к чему сейчас вся эта канцелярия.

— А когда похороны? — спросил Сема печально.

— Видите ли, похороны как бы уже состоялись. Согласно воле покойной, ее тело было кремировано, а прах развеян. Софья Аресовна не любила помпезности, если вы помните. К тому же, в этом деле необходима секретность, поэтому траурные мероприятия сведены к минимуму во избежание лишней огласки.

— Зачем секретность? — удивился Сема.

— Затем, чтоб лишние наследники не набежали.

— Но я — единственный!

— Несомненно, — кивнул Моцек Карлович. — Однако в данном случае речь идет о наследовании квартиры в центре города. Метры нынче дороги, поэтому возможно появление неожиданных родственников. Ваша задача на сей момент — заселиться и продержаться на жилой площади месяц. Только тогда, согласно Федеральному Уложению, вы становитесь безоговорочным владельцем квартиры.

— Продержаться? — не понял Сема.

— Ну да, — консультант пожал плечами. — Ничего сложного. Всего месяц. Конечно, эксцессы возможны. Но все преодолимо, я думаю.

Они подъехали к знакомому Семе с детства высотному дому. В этом дворике он играл когда-то в «бандюки-покойники», в этой кабине лифта написал неверным почерком свое первое матерное слово, в эту бронированную дверь стучал носком ботинка, вернувшись из школы. Теплая ностальгия охватила Сему, когда он вошел в старую квартиру из шести комнат на восьмом этаже.

Та же мебель, та же коллекция револьверов на стене гостиной, те же картины именитых мастеров: «Атаман Гойда Кандибобер на выездке броненосцев», «Полковник Кандибобер преодолевает водную преграду», «Маршал Софья Кандибобер верхом на Белом Носороге поднимает в атаку боевых слонов». Тот же запах книг, ружейного масла и мореного сандала. Половину бабушкиного кабинета теперь занимало чучело Белого Носорога в полном боевом снаряжении и с шитым золотом фамильным гербом на попоне.

— В общем, располагайтесь, чувствуйте себя как дома! — деловито предложил Моцек Карлович. — Рекомендую без лишней надобности квартиру не покидать. Дверь держать на замке. Никого не впускать. В случае чего — звонить мне. Да, и еще: упаси вас бог связываться с Бюро добрых услуг!

— Это почему же?

Моцек поморщился:

— У них слишком агрессивный промоушинг. Себе дороже встанет. Так что все вопросы — только через меня!

Консультант оставил на столе свою визитку и отбыл.

Сема в задумчивости бродил по комнатам, трогая раритеты и вдыхая пыль десятилетий. В кабинете он обнаружил записку: «Симону Кандибоберу, моему внуку». Замирая сердцем, прочел:

«Симон, мальчик мой!

Много лет мы не виделись — с того самого дня, когда ты отказался от военной карьеры и уехал с этой стер… (зачеркнуто) девушкой Люсей в свой ср… (зачеркнуто) провинциальный Усть-Пупск. Знай, я не сержусь на тебя. Конечно, твоя бабушка не могла предполагать, что ты окажешься таким заср… (зачеркнуто) волевым человеком и пойдешь наперекор семейной традиции. Лучше б я отдала тебя не в кадетский корпус, а в какое-нибудь гов… (зачеркнуто) престижное балетное училище. Может, тогда ты стал бы знаменитым балеруном, а не хр… (зачеркнуто) скромным бухгалтером. Впрочем, хр… (зачеркнуто) баклажан редьки не слаще.

Мой мальчик Симон, я простила тебя, и ты меня прости, дуру старую! Я не смогла вызволить твоих родителей, томящихся в застенках жестокого опупейского диктатора Мамардама Кадардама, и теперь ты совсем осиротел.

Завещаю тебе эту квартиру, в которой ты провел детство, и немножко денег на банковском счете. Будь счастлив, мой мальчик!

Твоя бабушка Софа.

P.S. Если возникнут проблемы — в шкафу мой именной пулемет Браунинга. В детстве ты любил им играть. Надеюсь, и сейчас не разучился обращаться с этим инструментом».

Сварливо задребезжал телефон. Насморочно шмыгнув носом и вытерев мокрые глаза, Сема взял трубку:

— Аллё?

— Это кто? — грубо спросили на том конце.

— Симон Кандибобер.

— С какого перепугу?

— Ну, — замялся Сема, — я, как бы, наследник. Внук.

— О как! — в трубке явно опешили. — Внук! Интересные пирожки… Ну ладно, внучок, еще свидимся!

Послышались гудки.

Едва он повесил трубку, как телефон зазвонил вновь.

— Аллё?

— По какому праву вы занимаете чужую жилплощадь? — истерично завопил женский голос. — Это нарушение неприкосновенности! Немедленно покиньте помещение, слышите? Я уже вызвала карательный наряд, и вас сейчас арестуют! А потом посадят!

— Позвольте…

— Не позволю! Бандит! Выметайся оттуда!

Сема в замешательстве открыл рот, пытаясь подыскать какие-нибудь убедительные аргументы в свое оправдание, но тут раздался стук в дверь.

— Перезвоните позже, пожалуйста! — он не стал развивать тему и пошел открывать.

На пороге стоял пожилой субъект в потертом костюме-тройке и при галстуке.

— Ну здравствуй, сынок! — тепло улыбнулся мужчина и обнял Сему, обдав запахом пота и чеснока. — Экий вымахал! А я тебя еще вот таким помню.

— Вы, собственно…

— Елпидифор Задубей, — субъект приподнял засаленную шляпу, — муж Софьи Аресовны.

— Муж?

— Единокровный, — покивал мужчина, картинно смежив очи. — Софья не рассказывала? Оно и понятно — государственной важности человек, на вершине, можно сказать, профессиональной лестницы. Направо-налево болтать не станет. Но что характерно, мы с ней — душа в душу, как ниточка с иголочкой.

— Мне нужно связаться со своим агентом, — неуверенно сказал Сема.

— А чего с агентами вязаться? — удивился субъект. — Мы сами справимся! Пополам и поделим. Тебе и мне поровну.

— Нет, пожалуй, я все-таки свяжусь! А вы приходите завтра, обсудим.

— Завтра так завтра, — не особо огорчился мужчина. — Тогда дай рублей пятьдесят взаймы. Сам понимаешь — помянуть надо Софью Аресовну.

— У меня только сто.

— Сойдет, — кивнул посетитель, пряча бумажку в карман. — Эх, горе-то какое! Софья-Софушка, лебедь сизокрылая, всю жизнь, можно сказать, как ниточка с иголочкой…