В волчьей пасти - Бруно Апиц

Глаза Цвейлинга забегали.

— Я знаю Гефеля и Кропинского.

— Кого еще?

— Знаю Пиппига.

— Пиппига, хорошо. Кого еще?

Цвейлинг растерянно поднял плечи и сказал наудачу:

— Я знаю Кремера.

— Кремера ты тоже знаешь? Замечательно! — издевался Рейнебот. — К сожалению, всех этих знаем и мы, нам нужны другие имена.

— Какие другие?

Рейнебот стукнул кулаком по столу, но сейчас же овладел собой. Он поднялся, оправил на себе китель и с любезной улыбкой произнес:

— Срок короткий. Надо понатужиться, дорогой мой…

Совершенно обессиленный, пришел Цвейлинг домой.

— Готгольд, ты знаешь, они хотят тебя взять за горло, — встретила его Гортензия.

Цвейлинг в изнеможении упал на стул и расстегнул ворот кителя.

— Я должен подать им тайную организацию.

— Так подай! — напустилась на него Гортензия.

— Да я никого не знаю!

Гортензия скрестила на груди руки.

— Все это свалилось на тебя из-за проклятого ублюдка! Жаль, что ты его не убил!

Цвейлинг в отчаянии развел руками.

— Ну кого же я назову?

— Мне-то откуда знать! Это ты знаешь негодяев, что сидят в лагере, а не я! — сердито воскликнула Гортензия.

— А если я назову не тех, кого надо?

Гортензия насмешливо фыркнула.

— Какое нам дело? Тебе надо спасать свою шкуру!

Цвейлинг потер шею.

Ночь он провел без сна, размышляя о своих бедах. Рядом с ним посапывала жена. Но и она то и дело беспокойно ворочалась в постели.

Неожиданно в команде вещевой камеры появился новичок, присланный якобы для замены двух арестованных. Обстоятельства, при которых этот новичок прибыл в команду, показались Пиппигу, да и многим другим, весьма подозрительными. Ни в одну из важнейших команд лагеря, будь то лазарет или вещевая камера, трудовая статистика или канцелярия, не принимали нового работника, прежде чем его моральные качества и пригодность к работе не были проверены заключенными трудовой статистики и канцелярии, которые ведали составом рабочих команд. В связи с особенностями самоуправления предложения о приеме новичков подавались старостами команд эсэсовскому начальству. Высшее начальство лагеря не интересовалось внутренними взаимоотношениями, лежавшими в основе этих предложений. Ему важно было только, чтобы в лагере все шло «как по маслу». Само оно не имело ни охоты, ни умения руководить сложным аппаратом управления. Эта лень эсэсовских начальников была использована заключенными, чтобы постепенно создать в лагере надежное ядро исполнителей.

Внезапное появление в вещевой камере нового человека заставило работников команды насторожиться. Новичка, по утверждению Цвейлинга, прислал ему начальник рабочих команд.

— А кроме того, — и Цвейлинг дружески подмигнул Пиппигу, стоявшему перед ним в кабинете, — я нащупывал почву, нельзя ли вытащить Гефеля и Кропинского из карцера.

Пиппиг почувствовал в его словах ложь и не попался на удочку. Он спросил, чем будет заниматься новенький.

— Да чем же ему заниматься? — отозвался Цвейлинг таким тоном, будто это прибавление штата было неприятно и ему самому. Новичок носил красный треугольник политического. Никто из команды его не знал. Откуда он взялся?

Пиппиг не мог успокоиться. При первом удобном случае он улизнул из камеры и, взволнованный, поспешил к Кремеру.

— У нас появился новенький. Здесь что-то неладно.

Кремер велел Преллю принести из канцелярии регистрационную карточку Вураха — так звали новичка. Карточка ни о чем не говорила. Вурах, Максимилиан, бывший военнослужащий. Под арестом — два года. Причина ареста в карточке не была указана. Наверно, воровство у товарищей, — высказал предположение Кремер.

Несколько месяцев назад Вурах был доставлен в Бухенвальд из концентрационного лагеря Заксенхаузен.

Это было видно из карточки. Доставлен один.

Несколько месяцев назад в Заксенхаузене кем-то был написан донос на группу политических заключенных, их всех расстреляли. Об этом рассказывали заключенные, прибывшие из Заксенхаузена в Бухенвальд. Прелль, Кремер и Пиппиг переглянулись.

— Послушай-ка, Вальтер…

Пиппиг смотрел в одну точку. Кремер провел рукой по лбу.

— Черт бы его побрал!

Максимилиан Вурах, персонально доставленный в лагерь, а затем направленный в вещевую камеру самим начальником рабочих команд, был, вне всякого сомнения, доносчик!

— Что ж это, Вальтер!..

Кремер безмолвно возвратил карточку Преллю, и тот отнес ее обратно в канцелярию. Пиппиг был встревожен.

— Неужели этот малый начнет разнюхивать, куда мы дели ребенка?

Широко расставив локти, Кремер сидел за столом, смотрел в возбужденное лицо Пиппига, и его мысли шли гораздо дальше предположений коротышки.

Для команды не могло быть ничего опаснее доносчика, ползучего гада.

Первая мысль Кремера была о пистолетах. Какое-то беспокойство, предчувствие опасности связывало мысль об оружии с осведомителем. И Кремер уже не мог от этого отрешиться. Какое задание было у шпиона? И вдруг мешки показались Кремеру недостаточно надежным убежищем. Нужно убрать пистолеты из мешков! Но не следует ли предварительно переговорить с Боховым? Кремер отбросил сомнения, и мгновенно созрело решение действовать самостоятельно. Кремер встал и тут только заметил, что Пиппиг все еще что-то говорит ему. Он жестом остановил Пиппига.

— Теперь вот что!

Пиппиг умолк.

Кремер направился к двери, немного помедлил, словно прислушиваясь, затем вплотную подошел к Пиппигу и постучал ему указательным пальцем по груди.

— Слушай внимательно, что я тебе скажу, и… помалкивай, ясно?

Пиппиг послушно кивнул.

Кремер задумчиво выпятил нижнюю губу, казалось, он приводил в порядок мысли, и вдруг лаконично изрек:

— Три мешка с вещами, понял? — Он назвал Пиппигу номера. — Это верхние в седьмом ряду, они висят по прямой линии от среднего окна.

Смысл слов Кремера оставался для Пиппига неясен; он напряженно ждал, что лагерный староста пояснит их. Кремер на миг плотно сжал губы, твердо взглянул на Пиппига и сказал:

— Три пистолета: в каждом мешке по одному!

У Пиппига перехватило дыхание, но лицо не отразило его переживаний. «Это хорошо», — подумал Кремер.

— Эти вещицы должны исчезнуть, понял?

Пиппиг с усилием проглотил слюну. Да ведь все это… Ах, малыш, малыш!.. Пиппиг вдруг вспомнил, что Гефель не хотел оставлять ребенка, и устыдился, что заподозрил его в трусости. Теперь все стало ясно.

А тем временем Кремер разъяснял ему:

— Ты должен найти лучший тайник. Осмотрись у себя в камере. Если что-нибудь придумаешь, сразу дай мне знать.

Пиппиг был так потрясен, что не мог говорить. Он только кивнул и крепко пожал Кремеру руку. Это означало обещание.

Затем Пиппиг вернулся в вещевую камеру.

Радость распирала грудь. Новыми глазами смотрел он теперь на лагерь и его обитателей. Ему уже не казалось, что дугообразные ряды низких бараков боязливо пригнулись к земле. Над венцом деревянных строений высоко поднималось каменное здание вещевой камеры. Там было спрятано оружие. Лишь сейчас Пиппиг полностью осознал этот невероятный факт. Сердце у него готово было разорваться. Присутствие невидимой, всепроникающей силы наполняло его трепетом и неизведанной до сих пор радостью.

Оружие!

Навстречу шел блокфюрер. Пиппигу полагалось снять перед ним шапку. Он обычно делал это машинально. При этом на эсэсовцев запрещено было смотреть. Эсэсовцы тоже не удостаивали взглядом заключенного. Этого «дерьма» для них не существовало. Сейчас Пиппиг со злобной веселостью сорвал с головы шапку, это было похоже на безмолвный вызов: «Пиппиг-цыпик, не тужи и себя покажи!» Маленький наборщик из Дрездена с кривыми ногами никогда не испытывал такого внутреннего удовлетворения, как в этот миг. «Я не тужу и — будь уверен — себя покажу».

Блокфюрер прошел мимо. Пиппиг снова напялил шапку. Ясно, я себя покажу… Сердце прыгало в груди. Но вдруг Пиппига охватил безумный страх. Он мысленно увидел, как новичок роется в вещевых мешках.

Пиппиг пустился бежать. Задыхаясь, вошел он в канцелярию камеры. Заключенные ждали его с нетерпением.

— Где ты был? Новый уже полчаса торчит у Цвейлинга. Что там у них происходит?

— Скоро всех нас посадят в карцер, — проворчал Розе. — Вы не перестаете затевать всякие истории.

Пиппиг накинулся на него.

— За ту историю отвечаю я один, понимаешь? Не впутывай сюда товарищей!

— Из-за тебя нам всем еще поджарят пятки! — огрызнулся Розе.

Пиппиг пришел в ярость.

— По мне, ты хоть сегодня отправляйся домой и копайся в своем палисаднике.

Заключенные не дали ссоре разгореться.

Рассерженный ушел Пиппиг из канцелярии. Он метнул быстрый взгляд в сторону кабинета Цвейлинга. Новичок стоял навытяжку перед письменным столом.