Маленькие пленники Бухенвальда - Николай Тычков

Николай Тычков

Маленькие пленники Бухенвальда

ОТ АВТОРА

Во время Великой Отечественной войны я попал в плен, был заключен в фашистский концентрационный лагерь Бухенвальд. В нем от голода, издевательств, от пуль гестаповцев и эсэсовцев погибли тысячи узников. Среди них было немало детей.

К нам вернулась свобода в апреле 1945 года. С тех пор прошло много лет, но я никогда не забуду своих товарищей по лагерю, мужественных людей. Не забуду и маленьких пленников. Многих из них я хорошо знал. Это были очень смелые ребята.

Когда подпольная антифашистская организация готовила восстание, нам нужно было добывать оружие, патроны, медикаменты. Выполнить эту труднейшую задачу помогали маленькие узники. Некоторые из них вместе с нами пошли и на штурм лагерных укреплений.

В основе книжки — подлинные события и невымышленные герои. Правда, у некоторых из них пришлось изменить имена и фамилии. Ну это чисто литературный прием. А все остальное — достоверно.

ПРОЛОГ

Петька Блоха, русский парнишка, маленький пленник Бухенвальда, был прислан в тир подносить оружие. Солдат Ганс, постоянно ведущий пристрелку, сейчас куда-то ушел, и Петька очутился один на один с пьяным офицером, который часто заходил сюда. Чтобы не привлекать его внимания, Блоха пошел к щиту и стал поправлять мишени. А сам с тревогой думал: «Неужели такой пьянущий будет стрелять? Да у него, наверное, все двоится. Поскорее бы ушел…»

Но офицер не уходил. Он приблизился к барьеру и вынул из кобуры пистолет.

Петька обернулся и увидел, что немец целится. Парнишка хотел было поскорее убежать назад, но раздался злобный окрик:

— Хальт, хальт!

«Чего ему нужно? Мишени, что ли, не так повешены? — Петька оглядел их. — Нет, в порядке…»

Когда он опять обернулся то увидел, что эсэсовец целится из пистолета прямо в него и прижался к щиту. «Сейчас застрелит…»

Мальчик выжидающе глядел на эсэсовца, на черное дуло пистолета. И вдруг такая злость всколыхнула Петьку!

— Ну стреляй, стреляй, гад! — крикнул мальчишка. — Все равное тебе скоро капут!

Эсэсовец как будто не слышал его голоса и продолжал целиться. Петька смотрел в лицо смерти.

Пьяный выстрелил. Пуля впилась в доску возле Петькиного плеча. Он слегка повернул голову и увидел маленькую черную дырочку.

Эсэсовец злорадно усмехался. Вот он снова поднял пистолет, нацелился прямо в Петькину голову.

Пролетит ли вторая пуля мимо? Неужели он, Петька Блоха, должен погибнуть от руки этого изверга?

Смерть угрожает ему не первый раз.

22 июня, начало войны. Над городом, в котором живет Петька, над красивыми, зелеными улицами, над любимым Черным морем пролетают немецкие самолеты. С визгом сыплются бомбы. Большая бомба падает недалеко от детского дома. От страшного взрыва разбиваются все стекла в окнах. В огороде— огромная воронка.

Вскоре детдом эвакуируется. Петька не хочет уезжать далеко от фронта. Он сбегает со станции.

Вот он идет по западной окраине города и мысленно видит себя с бойцами, защищающими Родину. Он придет в войсковую часть, его с радостью встретит командир, прикажет обмундировать. Петька наденет гимнастерку, брюки, сапоги, пилотку… Все как положено красноармейцу. И обязательно попросит винтовку. Нет, лучше автомат, из него хорошо строчить по фашистам. Эти мысли неожиданно прервал дед Андрей детдомовский сторож. Оказывается, старик остался в городе не смог покинуть родные места. Цепляется проклятущий за Петькин рукав и тянет назад. Пальцы у старого — как железные, не вырвешься. Так и увел дед Петьку в свою хату. Мол утро вечера мудренее, чего найдешь в темноте-то…

Петька бы нашел!

Утром он просыпается, а на здании горсовета уже висит флаг с черной фашистской свастикой. Значит, фронт отодвинулся на восток. Ну и дела!

Петька, живя у деда, ищет возможности поднасолить фашистам. Бомбочку бы бросить туда, где висит этот ненавистный флаг, да где ее возьмешь, у деда Андрея в хате только одно оружие — кухонный нож.

Идет однажды Петька по тихому безлюдному переулку. Вдруг его нога задевает за какой-то сверток. Поднимает. Эге, да это листовки против Гитлера. Хорошо. Нельзя же им здесь валяться, надо расклеить по всему городу. Их, должно быть, потерял подпольщик, спасаясь от немцев.

Петька сует листовки под рубашку и идет в хату деда Андрея.

— Дедусь, — ласково спрашивает Блоха, — а у вас нет клея?

— Зачем тебе клей?

— Змея хочу сделать…

Старик улыбается:

— Поиграть захотелось… Ну — ну… Клей вон вареной картошкой, не хуже гуммиарабика.

Петька сует в карман две большие картофелины и отправляется в город. Первая листовка появляется на заборе пионерского стадиона. Дело идет. Мазнет Петька липкой картофелиной несколько раз по столбу или по дереву — хлоп листовку. Держится! Даже приятно смотреть на свою работу. Вот бы увидели мальчишки из детдома. Они, наверное, сейчас где — нибудь на Урале, привыкают к новому жилью. Там и Петька мог бы жить. Но нет, он будет бороться с фашистами.

Одну листовку Петька умудрился приляпать на новенький «оппель», который стоит у немецкой комендатуры. Но тут Блоху постигает неудача. Шофер вдруг быстро возвращается.

Хальт, хальт! — Слышит Петька, только что сделав два шага от машины.

Его ведут в комендатуру. Солдат, вооруженный автоматом, так сильно сжимает Петькино плечо, что мальчишка готов закричать от боли.

Допрос ведет злющий, жидковолосый эсэсовец. Щеки у него то нальются кровью, то опять побледнеют. Настоящий кровопиец. Эсэсовец старается узнать, кто дал Петьке листовки, где сообщники.

Блоха молчит. Если бы у него и были сообщники, все равное молчал бы как могила. Уж никогда не предал бы Петька Блоха своих друзей. Жаль, что их нет…

Видя упорство, эсэсовец прибегает к испытанному средству — ставит Петьку к стенке и тычет в затылок дулом пистолета. Тут и смерть бы. Видно, в запасе у фашиста есть что-то пострашнее расстрела.

… Эшелон идет третьи сутки. Иногда он мчится с бешенной скоростью, а то ползет как улитка.

На остановках товарные вагоны не разрешают открывать и никого не выпускают. Люди просят пить, есть… Слезы, жалобы, стоны…

Петьке невмоготу сидеть на одном месте. Поразмяться бы… Но в вагоне так тесно, что трудно шагнуть. Все же он осторожно пробирается между лежащими вповалку. Вагон трясется, раскачивается, и Петька наступает на чью-то руку. Его ругают. А Блоха упрямо продолжает пробираться в другой конец длинного вагона, как будто там не так тесно и больше воздуха.

— Эй, пацан, куда лезешь! — окликает его детский голос. — Везде набито как в бочке… Если хочешь, иди вот сюда, есть немного местечка.

Петька видит мальчугана, примерно одногодка. Устраивается рядом с ним. Знакомятся.

Нового Петькиного друга зовут Колей, а по фамилии — Науменко.

— Как ты думаешь, куда нас везут? — спрашивает Коля.

— В Германию, конечно, — с видом знатока отвечает Петька.

— Знаю, что в Германию, — вздыхает Науменко — Только вот в какой город. Могут в самую даль упрятать Тогда уж совсем плохо.

— Не все ли равно, — замечает Петька, — Германия везде чужая, везде там фашисты.

— Верно, а все равно хочется поближе к дому.

Коля Науменко — ровесник Петьке, но отстал от него физически. Он какой-то нежный, слабый. У него мягкие светлые волосы, а глаза большие, красивые и очень печальные. Левая рука у Коли забинтована.

— Что, сильно болит? — спрашивает участливо Петька.

— Уже подживает… Немец меня ударил, на допросе…

— Ты тоже листовки расклеивал?

— Нет, мы раненого красноармейца прятали.

Петька с уважением посмотрел на друга.

На одной из остановок дверь вагона с усилием отодвигается. Перед вагоном, на свету, стоит здоровенный фашист с плеткой в руке и зычным голосом кричит:

— Раус! Раус!

Вагон напоминает всполошившийся муравейник. Люди один за другим спрыгивают на землю, а гитлеровец хлещет их плеткой крест — накрест.

Невольники построены на перроне в две длинные, бесконечные очереди. Перед ними важно расхаживают пузатые, хорошо одетые господа. Это представители крупных промышленных предприятий, шахт, помещичьих имений. Они приехали сюда за дешевой рабочей силой. Проходя вдоль шеренг, рабовладельцы придирчиво разглядывают фигуры пленников, выбирают подходящих для самой тяжелой работы. В кого ткнут тростью-тот выходит из строя. Судьба его решена. Отобранных солдаты сажают в грузовики. Некоторых уводят партиями в строю, под конвоем…

Коля и Петька стоят в поредевших шеренгах, среди стариков и старух.

— Мы никому не нужны, — шепчет Коля. — Увезли бы обратно…

— Да, они увезут, — скептически произносит Блоха, — только вот куда?