В пасти льда - Юрий Погуляй

   Один из них мы обнаружили у ванны, снег почти замел кровавые следы оставшиеся после убийства Яки. Сабля изумленно присвистнул, когда спрыгнул в черный лаз. Выставив перед собой меч, он несколько секунд озирался, а затем поднял лицо к нам. Глаза моряка изумленно расширились:

   - Да он зубами его рвал, что ли?! Как этот ублюдок смог такое сделать?! Темный Бог свидетель, это невозможно! Я туда не полезу!

   - Вылезай, - тихо проговорил Гром. Он в шубе из волчьих шкур стоял у ванны, положив дальнобой на сгиб локтя. На бороде капитана проступил иней, глаза здоровяка слезились от холода. - Крюк?

   - Да, капитан, - потерянным голосом ответил боцман.

   - Пусть моряки проверят, нет ли тут еще скрытых ходов. Этот, я чую ведет к серакам. Тварь где-то там закопалась, клянусь душой Темного Бога!

   Я подошел к краю провала, разминулся с выбравшимся наружу Саблей и уставился на черных лаз. Человек смог бы пройти на нему только на четвереньках. Я представил себе, как здоровяк вроде Эльма скользит по темным лабиринтам, одержимый жаждой убийства. Как сыпется ледяная крошка, высеченная крюком.

   - Отойди, - приказал мне Гром.

   Я никому не сказал об Эльме. Никому. Наверное, зря. Аргаст Дувал подошел к краю хода и, ощерившись, принялся скалывать лед, чтобы завалить его обломками.

   - Волокунье отродье, - цедил капитан, не обращая внимания на изумленные взгляды. Когда вернулся Крюк и притащил ворох гарпунов - Гром уже обрушил своды тесного лаза.

   Мы стояли вокруг него, наблюдая, за тем как старательно капитан изливает свою злость на ледовый ход и молчали. За нами наблюдала Пустыня, и меня пугала тишина вокруг. Она была ненастоящей, фальшивой. Она скрывала за собой зло.

   Страшнее всего было смотреть на холмики "могил". Для наших мертвецов неподалеку от корабля мы выдолбили во льду яму, а вот на убитых врагов никто силы тратить не хотел. Ряды замерзших покойников скрыл снег, но я видел, как ветер наносил на покойников белое крошевом. Я знал, что скрывается под пушистым, холодным одеялом.

   Впрочем, не так сильно оно и скрывалось. Из одного сугроба торчала скорченная рука.

   Поисковые тройки медленно расходились от корабля, выискивая ходы во льду или следы убийцы. Мне казалось это пустой затеей.

   - Капитан! - громче повторил Старик. Высокий, сильный, он внушал в людей уверенность. Но сейчас лидер штурмовиков беспокоился.

   - Да?! - отреагировал тот.

   - Будет буря. Я предлагаю вернуться.

   Мне почудилось, что я слышу, как где-то под толщей льдов царапает голубые глыбы ржавый крюк Эльма. По спине пробежались мурашки. Гром молчал, он внимательно изучал небо. Рядом с капитаном с палашом в руке стоял Мертвец. На миг наши взгляды пересеклись. С тем же успехом я мог посмотреть на ледовую статую.

   - Капитан? - у Старика кончалось терпение.

   - Я думаю!

   - О Светлый Бог, у меня даже колени подгибаются от этого. Он думает! - тихо фыркнул Буран. - Наверное, когда он был маленьким, его обнаружил кто-то из ученых мужей Академии Суши и покусал. С тех пор Гром, конечно, вырос, но от болезни не избавился.

   - Заткнись, - огрызнулся на него Старик. Он слышал слова Неприкасаемого. Капитан - нет.

   - Мы должны проверить этот проклятый ледовый лес, - наконец сказал Гром. Он ткнул пальцем в лабиринт сераков и торосов, среди которых прятались стрелки наемников в памятную схватку. Вздыбившиеся льдины посреди бескрайнего моря льда. Может, когда-то, здесь пытался прорваться наружу сам Темный Бог... Оттуда в спину моего учителя прилетала пуля дальнобоя. Там же, судя по подледному лазу, скрывался Эльм.

   Мне стало жарко от злобы. Волк тоже был среди "карательной экспедиции". Он и Сиплый, вместе с Рэмси были на самом краю поискового веера. Я перехватил древко гарпуна поудобнее. Сочтемся, Волк. Сочтемся.

   Старик кивнул, принялся выкрикивать команды. Его подхватил кто-то еще. Тройки, простукивая перед собой лед, двинулись в замерзший лабиринт. Среди зубьев загудел ветер, срывая секущие, обжигающие лицо кристаллики. Я поправил шарф, чтобы холодные снежинки не секли нос, прищурился.

   Буран и абордажник шли впереди, вскинув оружие, и готовые открыть огонь в любой момент. Я брел следом, с силой вонзая в лед гарпун, в тщетной надежде обнаружить еще один лаз безумного Эльма.

   Здесь, среди вздымающихся к небу неровных сераков, достигающих высотой десяти футов, идти было непросто. Иногда проходы были так узки, что среди них штурмовикам приходилось протискиваться боком. Я пролезал без трудностей, но то я, подросток. Крепким мужчинам, матерящимся, оскальзывающимся, гремящим оружием - все давалось не так легко.

   - Что мы тут ищем? - не выдержал я спустя несколько минут нелепого похода.

   - Убежище. Вход в него. Следы, - пробурчал долговязый штурмовик. Буран мои слова и вовсе проигнорировал.

   Ветер усилился, завывая среди ледяных столбов. То тут, то там слышны были крики перекликающихся моряков. Небо темнело на глазах, и я вдруг подумал, что зря ввязался в этот поиск. Что он не имеет смысла. Мало того - он опасен. В душе дрожал непонятный огонек предчувствия. Ледовый лес с каждым мигом становился все зловещее.

   - Ни один человек не способен так долго прожить во льдах, - буркнул я себе под нос, чтобы хоть как-то отвлечься от дурных мыслей.

   - Можно протянуть и больше, - вдруг отреагировал Буран. Он в мою сторону не смотрел, оглядывая обломки льдов перед собой. Осторожно поставил ногу на один из них. - Можно неделями жить, при должной подготовке. Ты, конечно, об этом не мог слышать, так как когда ты был малышом в своей забытой всеми богами деревеньке - там, наверняка, росли самые настоящие деревья и грело теплое солнышко, отчего ты и вырос таким недоумком. Однако здесь, среди льдов, можно жить и так. А если у него походная печка есть и запас энги...

   Долговязый штурмовик хохотнул тираде Неприкасаемого, а я лишь поплотнее сжал губы.

   Ветер сдувал с верхушек ледовых шпилей снег, и тот со свистом петлял между могучих столпов, закручиваясь в воронки и стараясь проникнуть в щели одежды. Одной рукой придерживая гарпун, я зацепил торчащие над шапкой очки и тут что-то среди сераков лязгнуло.

   БАХ!

   Справа от нас кто-то заорал от боли и ужаса. Сердце в груди оглушительно стукнуло, на лбу выступила испарина. Громыхнул еще один выстрел дальнобоя, а надо льдами повис тягучий вой боли. Люди не способны на такие крики. Не способны! Голос взмывал в небо, срываясь на истошный визг, в котором вдруг то проступал жуткий звон, то басовитые нотки.

   - Ну надо же, - воскликнул Буран и бросился на шум. Штурмовик последовал за ним, а я, задевая гарпуном обломки льдин, на миг растерялся.