Кредит доверчивости - Татьяна Устинова

— Сенька где? — всхлипнула Ната.

— На кухне завтракает.

— Один?!

— Нат, я пока прислугу не завела, — улыбнулась Лена.

— Он же там… накуролесит! — Натка вскочила и бросилась на кухню.

Сенька чинно ел бутерброд, запивая его чаем. Никаких следов безобразий не наблюдалось.

— Мам, Кит Валенка к себе забрал, потому что все равно мы скоро станем одной семьей, — сообщил он.

— Какой кит, какой валенок?.. — растерялась Натка.

— Я тебе потом все объясню, — подошла сзади Лена. — Ты точно не пойдешь на работу?

— Точно. — Натка обессиленно опустилась на стул. — Позвоню, скажу, что заболела.

— Ура! И я заболел! — завопил Сенька.

— Боишься? — пристально посмотрела на нее Лена.

— Нет, правда сил нет, и голова болит…

— Влад сказал, что мы сможем сохранить себе жизнь, если забудем, кто он, — ехидно пояснил Сенька.

— Заткнись! — прикрикнула на него Натка.

— Ладно, побежала, я опаздываю. — Лена взяла безумно оранжевый зонт, надела туфли на высоченных шпильках, встряхнула распущенными волосами и ушла. Удаляющийся стук ее каблуков раздался эхом в подъезде.

Какая-то она сегодня необычайно красивая, ее сестра… Не такая строгая, не такая жесткая, колючая и правильная, как всегда. Да еще этот оранжевый зонт! Лена всегда избегала слишком ярких красок, очень высоких шпилек и распущенных волос.

Ната выглянула в окно. Внизу, у подъезда, какой-то мужчина помогал сестре сесть в белую «Тойоту». Машинка оказалась так себе, да и мужик не супермен, но Лена светилась удовольствием и гордостью, это было видно даже с третьего этажа.

Счастье любит уверенных и независимых, вспомнилось Натке. А она всегда думала, что счастье любит только красивых.

— Это Кит, — сказал Сенька. Оказывается, он уже давно залез на подоконник и смотрел в окно. — Жалко, что он не может жениться и на нас тоже.

— А он что, Лене предложение сделал? — спросила Натка.

— Говорю же тебе, они завели общего кота! Пока он живет у Кита, но Кит думает, что наша тетя Лена к нему переедет!

— К коту? — запуталась Ната.

— К Киту!

— О господи… — Натка налила себе крепкого кофе в надежде, что голова пройдет и жизнь покажется сносной. Вместо обычных двух ложек сахара она положила четыре.

— Мам, — прижался к ней Сенька, — ты не расстраивайся. У нас тоже все будет хорошо!

— Обязательно будет. — Она поцеловала его в затылок.

— Только, мам, я в сахарницу лимонной кислоты насыпал, ты кофе резко не пей…

Он позвонил в пять часов вечера.

Увидев имя, высветившееся на дисплее, Натка отдернула руку от телефона как от змеи, но, подумав, все же ответила на звонок — она должна знать все, что он намерен ей сказать.

— Солнце, — мягко прозвучал его бархатный голос, — я стою возле твоей работы, а тебя нет. Куда ты пропала, солнце?!

У Натки перехватило дыхание. Она ждала угроз, криков, приказов, скандала, но только не этого бархатистого «солнце»…

— Вообще-то ты меня вчера собирался убить, — собравшись с силами, тихо сказала она.

— Я?! — искренне возмутился Влад.

— Ты уже все забыл?! — Натке показалось, что ей снится дурной сон. Или это галлюцинация. Или она просто сошла с ума.

— Солнце… — Влад горько вздохнул. — Это была игрушка — то, из чего я в вас целился. Я ее Сеньке купил! А тут эта… драная кошка Ася. Как еще я мог ее прогнать? Неужели ты так ничего и не поняла?

— Нет.

— Добрая ты, наивная моя глупышка. Эта кикимора влюблена в меня десять лет, она преследует меня как маньячка, я вынужден бегать, менять квартиры, но она все равно находит меня.

— А блокнот? — прошептала Натка.

— Это не мой! Кому ты веришь! Ты знаешь мой почерк?

— Нет. Но я действительно должна банку, а я не брала кредит.

— И ты молчала?!

— Не хотела тебя пугать.

— Но ведь твои проблемы — это мои проблемы! Я бы давно погасил твой долг!

— Правда? Он очень большой, два миллиона…

— Да хоть пять! Разве это цена нашей любви?

У Натки подкосились ноги от счастья.

Разве это цена нашей любви?!

Какая же она дура…

— Приезжай немедленно, — велел Влад. — Ты устроила такой стресс для ребенка! У нас с Семеном только начал налаживаться контакт! Господи, как мне все это надоело! Знаешь, солнце, я решил, что свадьбу мы сыграем этим летом. Устал. Устал тебя уговаривать, ждать, объяснять…

Натка хотела сказать, что ни уговаривать, ни ждать, ни объяснять ей ничего не надо, она согласна на все, но вместо этого вдруг спросила:

— Влад, а где ты работаешь?

— Ну вот, опять, — раздраженно сказал он. — Если тебе это о чем-нибудь говорит, я занимаюсь аутсорсингом на условиях аутстаффинга. Ну? Поняла? — усмехнулся он.

— Да, — прошептала Натка. — Я люблю тебя.

— Ну вот, уже лучше. Тебе часа хватит, чтобы приехать?

— Я такси возьму! — закричала Натка. — Я сейчас…

Она быстро переоделась и схватила сумку.

— Сенька! Мы уезжаем!

Сын стоял в прихожей возле двери и как-то странно смотрел на Натку.

— Ты меня слышал?! — закричала она. — Обувайся!

— Мам, мы никуда не поедем, — твердо сказал сын, исподлобья глядя на нее.

— Тебя никто не спрашивает. — Она быстро впихнула его ноги в сандалетки и застегнула их на маленькие замочки.

— Мам, мы никуда не поедем…

Не слушая его, Натка хотела открыть замок, но ключа в нем не оказалось — Лена так и не поменяла старый замок, который изнутри закрывался на ключ.

— Где? — Натка потрясла Сеньку за плечи. — Куда ты дел ключ, паршивец?!

— Спустил в унитаз, — насупился Сенька.

Натка отшвырнула сумку и разрыдалась.

— Мам, ты мне спасибо скажешь. Потом, — тихо сказал Сенька и снял сандалии.

Из восемнадцати Максимовых Таганцев выделил для себя десять — по социальному положению, и они больше всех годились в любовницы Тишко.

Перспектива отрабатывать десять женщин его не радовала, поэтому он решил пойти другим путем. Таганцев сел в машину, заехал на заправку, залил почти полный бак бензина и поехал по месту прописки Тишко Владислава Викторовича. А вдруг повезет… Может, мать его — милая старушка, страдающая дефицитом общения, — чайку нальет, пирога отрежет да все и расскажет про сынка своего — чем занимается, кого любит, с кем живет, чем промышляет…

Ехать предстояло далеко и долго — на восток Москвы по Рязанскому шоссе, но ему было не привыкать тратить на это дело время и деньги. Не любил Константин Сергеевич останавливаться на полпути, а тут он нутром чуял, что след взял правильный, верный, — и куда он приведет, нужно кровь из носа выяснить.

Дверь действительно открыла милая старушка — с голубыми кудрями и камеей под белоснежным воротничком.

Дефицитом общения эта приятная дама страдать не должна — наверняка есть куча таких же подружек с кудрями разного цвета и элегантными камеями, — но Таганцев решил рискнуть.

— Здравствуйте, Ираида Сергеевна, — поклонился он и поцеловал пожилой даме руку.

— Здравствуйте, — глубоким контральто ответила мать Тишко.

— Вы меня не помните? — Таганцев участливо заглянул ей в глаза.

— Нет… — покачала головой Ираида Сергеевна.

— Я же Костик! — широко улыбнулся Таганцев и, раскинув руки, повертелся из стороны в сторону, давая обозреть себя. — Костян! Одно… классник вашего сына! Можно Влада увидеть?

— Заходите, а то вы сейчас своими воплями весь подъезд всполошите, — попалась на удочку мать Тишко.

Константин зашел в чистенькую прихожую, пахнущую тонкими духами, с иконкой в правом углу. Таганцев перекрестился, увидев Богородицу, и тут же заметил откровенную усмешку Ираиды Сергеевны. Что он не так сделал? Где допустил промах, чем вызвал эту усмешку?..

— Чего ради вы решили искать Владика у меня? — спросила старушка.

— Но… Как же… — Таганцев слегка стушевался, потому что понятия не имел, почему одноклассник Костян вздумал искать Влада у его матери. — Он же тут прописан! — привел лейтенант единственный известный ему аргумент.

Ираида Сергеевна звонко и молодо рассмеялась.

— Скажите, э-э…

— Константин.

— Да, Константин, вы часто навещаете свою мать?

— Два раза в год езжу на кладбище, — не покривив душой, ответил Таганцев.

— Простите. Только Владик у меня и двух раз в году не бывает, — вздохнула Ираида Сергеевна. — Последний раз я его видела… — Она закатила глаза и что-то подсчитала в уме. — Ну да, на Восьмое марта в прошлом году. Он принес три тюльпана и попросил занять денег.

— Денег? — искренне поразился Константин.

— Ну да, а что вас так удивляет? Разве вы никогда не занимаете у своей… Ой, простите, забыла, что ваша мама умерла.

— Никогда, — отрезал Таганцев. — Никогда я не занимал у своей матери, тем более на Восьмое марта.