Демон и Бродяга - Виталий Сертаков

– Кто здесь? – Повар Хо, стуча зубами, прижимаясь спиной к кирпичной кладке, медленно двигался по кругу. В минуты крайней опасности к нему быстро возвращались навыки, приобретенные в молодые годы в стенах храма. Он мог бы разжечь лампу или факел, но не стал этого делать. Отказавшись от зрения, порой гораздо проще опознать противника.

Смежив веки, Повар Хо разглядел многое из того, что упустил бы самый зоркий сторонний наблюдатель. Он увидел, что жаровни пылают и в лампах никто не прикрутил фитили, но вокруг источников света клубились особенно плотные сгустки мрака, подобные клубам от горящей резины.

Повар Хо слышал о практиках, позволяющих глотать солнце и луну, но встречался с таким впервые. Впрочем, общаясь с зеркалом, он многому перестал удивляться. Он стучал зубами от холода и чувствовал, что лезвие, заговоренное древними монгольскими рунами, становится бесполезным и хрупким.

– Что же ты не здороваешься? – со смешком спросили его из темноты.

Снова этот смех, нечто среднее между сиплым карканьем и кваканьем старой жабы.

Возле перевернутой крышки люка, над поверхностью зеркала, парила коренастая фигура в разорванном парчовом тэрлиге. Повар Хо узнал оргой бурятских шаманов, такой они надевали лишь во время праздничных или поминальных тайлганов.

Человек поднял лицо и ухмыльнулся. Повар Хо вздрогнул, невольно отступая назад. Он узнал оболочку, которую, несомненно, использовало чудовище из смещенного мира. Эта оболочка раньше принадлежала сильному шаману нерчинского улуса, Тулееву. Оболочка смеялась, как смеется театральная маска ужаса. В подвале повеяло тяжким смрадом разложения. Повару Хо показалось, что трещат потолочные плиты.

– Разве ты не узнал меня, торгаш? А вот тебя трудно не узнать. От тебя, как и прежде, воняет порохом и опием, ты пропах этой гадостью до самых кишок!

Повар Хо попятился, не в силах отвести взгляда от страшной раны на груди говорящего трупа. Тулееву кто-то взломал грудную клетку, а затем снова зашил ее грубыми стежками. Разорвано и сшито было горло, от самой нижней челюсти до середины груди, сломанные ребра торчали под синюшной кожей, под рваным халатом, зато вместо человеческого сердца стучало что-то другое. Стучало часто, неистово перегоняя не человеческую кровь, а холодную синюю жижу, отраву для мира людей.

– Убирайся, – прошептал Повар Хо.

Его губы, скованные коркой льда, мгновенно потрескались, кровь потекла по подбородку и застыла колючими черными струйками. Он сам не услышал собственного голоса, зато услышал, как поет зеркало.

Зеркало не пело, оно завывало. И впервые в нем отражались не рыжие камни по берегам озера, не верхушки ловчих деревьев и фиолетовое небо с черными тучками. Круглое око колодца встало на дыбы, как всегда происходило в таких случаях, пол и стены поменялись местами, в мерцающем зрачке показалось нечто такое, что Повар Хо предпочел бы никогда не видеть, даже во сне.

Он запоздало открыл еще одну тайну, которую бережно хранила семейная реликвия. Итак, зеркало умело связывать между собой самые разные реальности. Там, внутри, раскачивались лиловые и розовые гроздья, откуда-то снизу подсвеченные мертвенным светом. Свет этот колебался, порхал, мешая сосредоточиться, и казалось, что переливаются угли затухающего костра. Лиловые гроздья шевелились, выпуская из себя бесчисленные нити крепкой паутины, паутина разрасталась во всех направлениях, и, что самое ужасное, – на кончиках этих подвижных, похожих на щупальца медуз, нитей, моргали тигриные глаза.

Множество злобных желтых глаз.

Они следили за внутренностями подвала, они следили за Поваром Хо, они терлись о поверхность озера, которое плескалось по ту сторону, но пока не могли пробраться сюда.

– Убирайся туда, откуда пришел, – собрав мужество, повторил Повар Хо. – Тебе не спрятаться под чужой личиной.

Тулеев сипло рассмеялся, еще выше приподнимаясь над бетонным полом. В его глазницах и уголках рта копошились черви, кожа на открытых участках тела натянулась и блестела. Повар Хо моментально догадался, что к нему пожаловал не призрак, потому что от призрака не могло вонять так отвратительно. Тулеев слегка покачивался в наклонном положении, как будто за спиной у него быстро-быстро взмахивали громадные крылья. Но хозяин постоялого двора никаких крыльев не замечал. А еще у него начала противно кружиться голова, словно наглотался дыма…

Тулеев, несомненно, возник из зеркала, и это был первый случай за годы, когда зеркало без спроса исторгло живое существо. Впрочем, шаман давно не дышит, тут же поправил себя китаец.

– Не здороваешься? – укоризненно повторил вопрос тот, кто надел на себя оболочку человека. – Впрочем, ты всегда был хамом и подлецом… Я слышу, как ты потеешь от ужаса, жалкий червяк. Это хорошо. Значит, мне не придется играть с тобой в глупые игры.

– Я знаю, кто ты такой! – осмелел Повар Хо. – Ты бес из смещенного мира. Но тебе здесь не место, убирайся назад! Убирайся, иначе я позову людей с кошками и бурханами, и клянусь, тебе придется несладко!

Тулеев-призрак рассмеялся. Смех его походил на кваканье кладбищенских жаб.

– Бурханы? Ха-ха-ха, как ты угадал. Я пришел как раз за этим. Ты принес немало вреда почтенному шаману Тулееву, ты без должного уважения относился к вере его отцов, но пришла пора рассчитаться. Ты отдашь мне онгон быка.

– Нет, нет, даже не надейся! – вскричал Повар Хо.

При мысли о том, что может произойти, его окатила волна ужаса. Онгон для улуса быка он шил долго, используя для его создания материалы, полученные от темноликих людей Зазеркалья, а когда закончил, то замуровал свое страшное творение за тремя рядами кирпичей в подвале. В первый же час он понял, что быка нельзя продать бурятам или монгольским шаманам, что может родиться чудовище, с которым не справится уже никто.

– Я никогда не стану служить темным бесам! – гордо произнес Повар Хо.

Встретившись с реальной опасностью, он вспомнил клятвы и обеты, которые давал в храме Девяти сердец. Орден на многое закрывал глаза, но уж точно не потерпел бы в своих рядах поклонников демонизма.

– Ты отдашь мне онгон, – улыбнулся Тулеев. – Иначе мне придется подарить тебя владыке.

Повар Хо сглотнул. Стало очевидно, что без его согласия и помощи этому чудовищу не заполучить желаемое. Замурованный в кладке онгон был надежно защищен четырнадцатью оберегами, завернут в полотно, принадлежавшее мастерам Шао, и даже окружен пентаграммами народа Книги. Столь надежным образом Повар Хо охранял еще два сакральных предмета, также спрятанные далеко от посторонних глаз.

– Я могу продать тебе онгон леопарда или онгон мыши, – попытался найти компромисс Повар Хо. Он с большим трудом балансировал на углу между полом и стеной. Угол раскачивался, вращался, и, словно отвечая этому вращению, кружилась в зеркале жуткая глазастая паутина. – Я никому ничего не дарю, но могу с тобой обменяться. Если ты обещаешь, что уберешься в свой адский котел.

Мрак в подвале сгустился еще сильнее. Зеркало вздрагивало и прогибалось, точно с другой стороны в него колотили кулаками. Чтобы не слышать запаха разложения, Повар Хо стал дышать ртом. Ему показалось, что из-под полы халата Тулеева тоже падают личинки червей.

– Наш повелитель очень силен и легко превратил бы тебя в кучку пепла, – Тулеев стал медленно увеличиваться в размерах. Быстрее всего расширялся его безгубый синий рот, а во рту росли кривые клыки. – Мой повелитель – это и твой повелитель, запомни это, червяк. Вы, жалкое отребье, вечно все неверно понимаете. Вы полагаете, что умеете думать, но ваши хлипкие мозги годятся лишь для мыслей о жратве. Если бы ты смог приподнять вонючее рыло от корыта со жратвой, ты бы, возможно, что-то понял.

– Я не стану служить бесам!

В голове у Повара Хо билась одна мысль: раз невозможно докричаться до верных слуг, как же докричаться до новых друзей, которых он обрел в смещенных мирах?

– Нет никаких бесов, дурак, – пробасил мертвый Тулеев. – Нет никаких бесов, и нет никаких людей. Для вечного неба и для матери-земли все равно, как вы друг друга называете. Ты называешь белку белкой, а ей нет до тебя дела. Тот, кого я называю владыкой, это не человек и не бес. Это великая грозная сущность, в которую можешь обратиться и ты, если пожелаешь.

– Ты, как я вижу, уже обратился, – Повар Хо нащупал за голенищем второй нож, короткий, загнутый и тоже заговоренный. – Так что, согласен меняться? Я тебе отдам онгон мыши, а ты мне – что?

– Мне нужен только бык, – прошипел Тулеев-призрак и резко прыгнул вперед. Повар Хо взмахнул длинным ножом, тренированное тело привычно уклонилось влево и назад, уходя от удара, который мог бы нанести правша. Но он не сумел ни уклониться, ни верно нанести удар.

Лезвие рассыпалось на морозе сотней звонких осколков. Повар Хо от боли на мгновение потерял сознание, но не упал. Когда он очнулся, кисть правой руки онемела. Тулеев снова отлетел в сторону, он демонстративно широко распахнул пасть, что-то положил туда и громко зачавкал. Из его мертвых глазниц падали черви.