Демон и Бродяга - Виталий Сертаков

Варвару рвало, она упала на коленки, судорожно вздрагивала всем телом. Лука принес мортуса, бережно усадил возле разодранного в хлам переднего колеса. Приплелся, качаясь, Буба. У него из уха текла кровь. Коваль подергал своего верного «пятницу» за руку, даже дал ему несколько пощечин, бесполезно. Буба бродил кругами, словно лайнер на автопилоте. Наверное, он, как всегда, высовывался из верхнего люка, потому что очень любил смотреть вперед, и получил по носу ударной волной.

От Антипа остались одна дымящаяся подметка и кисть руки с зажатым обрывком вожжей. Кенвуд пострадал гораздо сильнее, чем Артур мог предположить в первые мгновения. Бампер вырвало и свернуло в узел. Левые фары посекло осколками, правые повисли на проводках. Никелированная решетка радиатора превратилась в лохмотья, рычаг левого колеса висел подозрительно низко, вместе с левым крылом оторвало выхлопную трубу, внутри моторного отсека болтались перерезанные шланги. Содержимое радиатора лилось на землю в три струи, капот изуродовало сотней дырок, перед разбитой «мордой» дымилась черная воронка глубиной почти в метр.

Отряд полностью потерял боеспособность.

– Ох, матушки, ох, матушки, – повторяла Варвара, бессильно склонясь носом к перепачканной земле. Ее волосы припорошило гарью. Бродяге, кажется, полегчало, взгляд стал более осмысленным. Лука поил хозяина вином из флаги, но большая часть рубиновой наливки стекала по трясущимся губам старика и попадала за шиворот.

– Кузнец, слышь… – прошамкал старец, отодвигая от себя флягу. – Это мандарин Ляо, больше некому… У них орудия только… Не перечь им, застрелют.

Артуру казалось, что голос старца доносится через километры плохой телефонной сети.

– Мандарин? А с какой стати у него тут владения? – Себя президент тоже слышал неважно. – С какой стати У него уделы на российской территории?

– Да нет у него тут уделов… – Варвара, наконец, приняла сидячее положение, уняла кровь, текущую из носу. – Разбойник это, по нему в Китае виселица плачет.

Артур уже сообразил, что из пушки вторично палить не станут, а планируют взять живьем. Нечистью не пахло, вдоль дороги в засаде лежали самые обычные, пропотевшие, озлобленные мужики, судя по далекой мяукающей речи, китайцы.

Он не ошибся. Ветви ближних елей встряхнулись, зашелестела трава, и на шоссе вступила самая настоящая разбойничья банда. По-своему, восхитительное зрелище; Коваль насмотрелся на подобных удальцов, еще когда снаряжал караваны в бытность губернатором Петербурга. Только на северных равнинах шалили тамошние русичи, чингисы, башкиры и вездесущие кавказники, не говоря уж о колдовских озерных кланах. Огольцы мандарина Ляо, по преимуществу, принадлежали к народностям Поднебесной.

Китайцы не торопились нападать. По тому, какое театрализованное представление они разыграли, Коваль удостоверился – ждали именно их. Первым эшелоном из кустов выскочили человек шесть в черном платье, с претензией на классику ниндзя, но ниндзя, пожалуй, не пачкались так усердно в болоте. Шестеро гордо выстроились, зыркая глазами, выставив перед собой обрезы сомнительной сборки.

Метрах в пятидесяти по ходу движения стена леса заколыхалась, раздался рев, и на шоссе, безбожно чадя соляркой, выполз «супермаз». Он тащил за собой контейнер для перевозки скота. Раскрашенная, как куртка десантника, кабина была наполовину отрезана сверху, на капоте красовался длинноствольный спаренный пулемет. На сиденье импровизированного кабриолета развалились три девицы, раскрашенные, как скелеты. Когда «супермаз» пересек шоссе, едва не клюнув носом в канаву, девица, сидевшая за рулем, подняла руку с зажатой длинной папиросой, и Артур успел заметить на ее черно-белом запястье браслет.

Девушки были прикованы к машине цепями!

Позади, с громогласным ревом и визгом тормозов, на трассу выползло еще одно транспортное средство. Несмотря на всю опасность положения, Артур поневоле разинул рот. Его всегда восхищали чудеса человеческой изобретательности. Дорогу запер многоосный тягач «камацу», но на прицепе, вместо полезного груза, размещался паровой котел, увешанный лебедками, тросами и поршнями. Из предохранительных клапанов котла со свистом вырывались струйки пара, могучие трехметровые рычаги ходили, словно лапы исполинского кузнечика, а подле угольного тендера суетились щуплые, взмокшие от пота мотористы. Одна пара непрерывно металась с лопатами, еще двое покуривали на вершине антрацитовой горы.

– Заперли нас, вот сволочи, – Варвара витиевато выругалась. – Говорила я, давно этого ублюдка Ляо надо было повесить!

Затрещали сучья, и на обочины высыпало разношерстное войско мандарина Ляо. Подавляющее большинство составляли китайцы в меховых выворотках, дубленках домашнего производства и грубой обуви. Некоторые щеголяли в форме давно исчезнувших армий, иные обвешались портупеями и самодельными гранатами, а кто-то, напротив, напялил на себя волчью шкуру с распахнутой пастью хищника вместо головного убора. Встречались монголы в узких высоких шапках, смуглые тибетцы и представители нескольких мелких народностей, которым Артур затруднился бы дать определение. Многие гордо выступали в богатых раззолоченных халатах, видимо, снятых с проезжих купцов. Одноглазый щербатый парень без малейших комплексов таскал парадную полковничью форму американской армии с нашивками и планками орденов. Старик с автоматом «узи», напротив, предпочитал зимний комплект российской армии и погоны старшего прапорщика.

Наряду с бородатыми, покрытыми шрамами ловцами удачи, в банде присутствовали и совсем еще зеленые юнцы. Они нарочно прорезали себе под глазами горизонтальные шрамы – один, два или три. Видимо, это что-то значило в разбойничей иерархии. Встречались Женщины, по повадкам и внешнему виду мало отличные от мужчин. Вооружение тоже поражало разнообразием. Несколько дюжин вояк гордо таскали на себе тяжелые автоматы китайского производства, другие довольствовались гладкоствольными ружьями, обрезами и даже откровенными самоделками. Артур приметил прекрасные арбалеты и даже паренька с дротиками в заплечном колчане. Вывалившись на дорогу, бандиты разом закурили. От горчайшей махорки у Коваля защипало глаза. Скорее всего, мандарин запрещал своим людям курить в засаде, а сейчас он посчитал операцию успешно завершенной.

Словно по команде, разбойники загалдели. Они непрерывно сворачивали самокрутки, приседали, чтобы лучше рассмотреть Варвару, выкрикивали что-то, скорее всего – непристойности, поскольку каждый гнусавый вопль сопровождался дружным хохотом. Многие разулись, выжимали мокрые портянки, передавали фляжки со спиртным, грызли вяленое мясо. Однако никто не приближался к машине и не пытался пока арестовать пленных. От таежной армии тянуло столь крепким духом, что у Коваля разом зачесалось все тело. Доблестные рыцари плаща и кинжала давно позабыли о бане. Среди лохматых боевиков находились даже такие, кто прямо на обочине усаживался справлять нужду.

– Звери, чистое зверье, – прошептал Бродяга. – Нету сладу с ними, в Китае их гоняли, вешали, так они сюды бродяжничать явилися…

Артур почти сразу потерял к толпе интерес. С точки зрения военного планирования эта пародия на армейское подразделение не имела перспективы. Переучивать их, переводить на китайский уставы, ставить на довольствие… Все это представлялось крайне скучным и даже позорным, но вполне необходимым. До того как первые эшелоны привезут достаточно солдат и техники, до того как по Амуру будут восстановлены пограничные столбы, ему, скорее всего, придется иметь дело именно с такими «хозяевами жизни» местного разлива. Их придется привлекать к охране путей и объектов, даровать им грамоты на земли и полномочия, иначе край не заселить. Конечно, потом нужда в этом сброде отпадет, можно будет повесить главарей, а местную сошку сослать на строительство метро, навечно…

Если его не пристрелят прямо сейчас.

19

СТАРЫЙ ВРАГ

Повар Хо услышал смех.

На подставках возле двери чадили два факела, но стоило Повару ступить на верхнюю ступеньку лестницы, как оба погасли. Одновременно, словно их залили водой.

Стало совсем темно. Оказалось, что обе жаровни по углам залы тоже потухли, как и масляные светильники, горевшие раньше круглосуточно. Кроме звука собственного дыхания, до хозяина дома доносилось лишь легкое потрескивание. Он моментально узнал этот звук, потому что привык к нему за десятки лет, как к чему-то родному.

Потрескивание поднимающегося зеркала.

Однако впервые зеркало звучало несколько иначе. Оно рябило, словно не могло успокоиться после бури. И впервые оно поднималось, когда его не звали.

– Кто здесь? – воскликнул Повар Хо, сжимая в кулаке заговоренный нож.

Ладонь вспотела, нож вдруг стал очень тяжелый, зато на лезвии образовалась изморозь. В подвале резко похолодало. Так низко температура не падала Даже во времена лютых сибирских зим, поскольку толстые стены и слой земли защищали святыню от морозов.