Агент ливийского полковника - Михаил Нестеров

– Чего вы хотите? Я уже говорил, что не помню имени человека...

– Я вам постараюсь помочь.

– Себе помогите. – С этими словами Фарух натурально вышел из эфира.

«Ему конец», – мстительно сверкнули глаза Паттерсона. Один из «людей будущих поколений» мог поставить то ли жирную точку в одном затяжном деле, то ли обычную точку в насыщенном событиями и скрытыми деталями деле, но не посчитал нужным. Паттерсон снова побеспокоил самого молодого члена своего отдела и отдал ему приказ:

– Гордон, найди Фаруха Башира. Найди его до моего приезда. Но не трогай его. Я хочу первым его тронуть! Все.

Лондон

Музей военной разведки находился в полукилометре от набережной Темзы. Его подвальные помещения были оборудованы под изолятор временного содержания еще в 1936 году. Эти мрачные, вечно сырые стены помнили стоны сотен арестованных, большинство из которых пополнило список «зарегистрированных» привидений Англии. Руководство музея планировало открыть изолятор в качестве экспоната, и, действительно, посетителям было на что взглянуть, поскольку с конца 30-х годов здесь мало что изменилось: все те же тяжелые двери с откидными полками для еды (можно было установить манекены заключенных и охранников), все те же металлические койки. Все это было заманчиво для руководства музея, но обременительно для самой военной разведки, которая пока не давала согласие на расширение экспонируемых площадей.

Кроме стандартных камер для временного содержания арестованных в самом конце длинного коридора одна напротив другой находились две камеры для допросов; очень удобно для обработки сразу двух заключенных, проходящих по одному делу. Двери этих помещений были выполнены из толстого плексигласа с отверстиями поверху. Эту пару помещений кто-то из служащих окрестил «стеклянными глазами».

В самом Музее военной разведки, открытом для посещений три дня в неделю, в первую очередь обращала на себя внимание панорама береговой линии, где в 1944 году шли ожесточенные бои с немецкой армией.

Конечно же, большинство посетителей лишь мельком знакомилось с панорамой и демонстрационной моделью сектора высадки британских войск – их интересовали экспонаты, относящиеся к теме «Секретные агенты на войне». Британская служба специальных операций (ССО) и американское Управление стратегических служб вербовали и забрасывали на вражескую территорию сотни агентов-парашютистов в помощь местным группам Сопротивления. Первый заброшенный диверсант с помощью передатчика выводил на безопасную зону самолет с основной группой агентов и снаряжением. Диверсанты были вооружены ножами и бесшумными пистолетами.

Андрей Рахманов остановился перед стендом, за которым красовался в оранжевой кобуре «кольт» калибра 8,1 миллиметра. Пистолет состоял на вооружении Британской ССО. «Красавец», – оценил это оружие Андрей.

А вот английский портативный передатчик MK-IV. Странная на первый взгляд пара: выкидной нож и платок-карта, рисунок и текст (чаще всего легенда или задание, о котором агент узнает только после заброски на вражескую территорию), который проявляется при попадании на него мочи.

А эта часть музея наверняка заинтересовала бы Ахмеда Джемаля. Рахманов пересилил в себе желание обернуться. Его внимание привлек английский химический взрыватель замедленного действия, который применялся в период Второй мировой войны. В набор входили ампулы с растворителями различной концентрации, таблица времени задержки взрыва для каждой ампулы в зависимости от температуры. Сам взрыватель состоял из инициирующего винта, ампулы, пыжа, ударного механизма, корпуса с резьбой крепления взрывателя к мине, детонатора.

Рахманов поравнялся с очередной зеркальной витриной, в которой отразился высокий блондин – лет сорока, с холодными синими глазами и парой приметных родинок на щеке и подбородке. К этому гриму, на котором остановился Андрей, он подобрал обычные джинсы, вязаный свитер, в качестве аксессуаров – фотоаппарат «Никон» и небольшую сумку с ремешком через плечо. Фотоаппарат, правда, ему пришлось сдать на входе, и Рахманов не преминул воспользоваться этим благоприятным моментом, оказавшись в шаге от помещения охраны. Оно было обставлено в модерновом стиле, что в равной степени относилось и к десятиэтажной махине «Воксхолл-кросс», возвышающейся над набережной. Прежде всего в глаза бросалась открытость, она же – предостережение злоумышленникам, что музей находится под тотальным контролем. Передняя стена представляла собой витрину с легким зеркальным оттенком, а за ней наблюдалась работа вооруженных охранников, заключающаяся в наблюдении за мониторами системы слежения. Зеркальное изображение помогло Рахманову выявить недочет в работе системы. Один из мониторов показывал картинку с центральной камеры наружного наблюдения, установленной на портике: широкая, уходящая за перспективу лестница, посетители, разделившиеся на два редких потока: одни входили через портал, другие выходили. Но главным моментом стал служебный автомобиль, снятый камерой на треть, не больше, – не позволял угол обзора жестко зафиксированной видеокамеры. И ближе машину поставить было невозможно: она вплотную стояла к нижней ступени. Собственно, Андрей наблюдал миниатюрную, на три машины, парковку.

А вот прибор ночного видения. Когда смотришь в него, складывается ощущение, что ты на Луне, – именно такая ассоциация зародилась у Рахманова, когда он впервые взглянул на мир через объектив прибора ночного видения, и случилось это на учебной базе ГРУ в Подмосковье. Гораздо труднее было привыкнуть к той мысли, что противник, которого ты видишь отчетливо, тщетно пялится в темноту. Пять-шесть тренировок (с обязательным участием «кротов», в роли которых выступали однокурсники, слепая реакция которых была необходима), и это чувство дискомфорта и опаски прошло и больше не возвращалось.

Андрей еще раз проверил уровень сигнала на своем мобильном телефоне. Ноль. В этом плане музей военной разведки пополнил список с залами для переговоров, конференций, театров. За пределами музея сотовая связь была на высшем уровне.

Он покинул музей. Ему пора было возвращаться в Локерби...

«Гордон, найди Фаруха Башира до моего приезда». Гордон Рейн, поставив свою машину в тридцати метрах от дома ливийца, вот уже несколько часов выполнял приказ. И только сейчас он увидел его. Фарух приближался к дому, озираясь по сторонам. Одет он был в рваные на коленях и выцветшие джинсы, широкий свитер болтался на его плечах, как на вешалке. Гордон завысил свои показатели, посигналив Фаруху и махнув рукой: «А ну давай ко мне!» Фарух развернулся со строгой грациозностью циркуля, на одной ноге, и рванул в обратную сторону. Гордон Рейн грязно выругался.

Ему и в этот раз пришлось показать свои спринтерские способности. Он рванул за Фарухом Баширом, используя для стартовой площадки подножку своего автомобиля. Башир мчался по Итон-сквер, как будто на встречу с ар-Рахманом, чтобы дать согласие на сотрудничество, но с условием: раз и навсегда избавить его от преследования военной разведки.

За сотню метров до магазина поношенной одежды Фарух так круто свернул в сторону, что Гордон не успел вовремя затормозить, и ему пришлось делать петлю, на чем он потерял время. А Фарух показал, что находится в отличной спортивной форме и в своем районе, где он знал каждый закоулок.

Еще один поворот, и Фарух, как показалось Гордону, оказался в тупике: впереди кирпичная стена, соединившая высоченный склад и жилое здание. Взбудораженный агент решил ногой с ходу ударить ливийца и размазать его по стене. Но Фарух, не снижая скорости, показал себя с неожиданной стороны – мастером паркура. Вильнув в сторону, он высоко выпрыгнул, оттолкнулся от складской стены и, разворачиваясь в воздухе на целый круг, оттолкнулся уже от кирпичной стены. Мгновение, и он взлетел на ее гребень. Дав полюбоваться на себя секунду, спрыгнул вниз.

Гордон преодолел это препятствие, используя выступы на стене жилого дома, и когда спрыгнул с четырехметровой высоты, Фарух уже подбегал к стройке.

– Мразь! – снова выругался Гордон и помчался в обход здания, наперерез беглецу, понимая, что с проворным и гибким противником внутри строительного лабиринта ему не справиться.

Он выбежал с тыльной стороны строящегося колледжа, о чем говорил установленный стенд, и остановился. Фарух не выходил из недостроенного здания, в противном случае он мог бы ухватить его за куртку. Значит, остался внутри.

По доске, приставленной к оконному проему, Гордон поднялся на первый этаж, на ходу освобождая кобуру от пистолета, спрыгнул на бетонный пол и огляделся. Ему показалось, Фарух где-то рядом и наблюдает за ним. Гордон пожалел, что явился к Фаруху один, без поддержки напарника, как того требовала внутренняя служебная инструкция.