Агент ливийского полковника - Михаил Нестеров

А это?

Ну, не знаю.

Паттерсон, мысленно находившийся на юге Шотландии, не заметил, как в офис вошел капитан Нэш-Вильямс. Тот был в гражданской одежде, из которой выделялась неоднотонная (в управлении приветствовался однотонный стиль) клетчатая рубашка. Паттерсон уловил во взгляде капитана капельку иронии, однако она не переполняла его глаза, поэтому он оставил это без внимания.

Кто вызвал его? Явился по собственной инициативе?

Вообще, до этой минуты Натан Паттерсон рассчитывал на силы только своей команды. Невозможно разместить два десятка оперативников в доме так, чтобы не вызвать подозрений у соседей, а дальше пойдет цепная реакция. Лично его, профессионала, не касалась дилетантская точка зрения: на кону угроза национальной безопасности, а ее разрешением занимается один отдел; блеф, по сути. Однажды он отвечал на такой вопрос: разит не жало (жало лишь раздвигает плоть), а яд. Под ядом он подразумевал свою группу, стекающуюся к центру событий по жалу – группам добычи и обеспечения.

В его груди свежи были еще воспоминания о проигрыше на Бидон-роуд, и он склонялся к тому, что без шумихи в этом деле не обошлось. Из полицейских, блокировавших район проведения мероприятия, и группы спецназа, ворвавшейся в здание, острого жала не получилось, и Паттерсон едва не захлебнулся собственным ядом, особенно в тот момент, когда получил индивидуальное приветствие от Андрея Рахманова.

Рахманов – не террорист-отморозок, которого можно заблокировать в его логове и даже похоронить под обломками. Его спецназом не возьмешь. Его возможно лишь обыграть на его же ошибках. Внутренний голос подсказывал Натану Паттерсону, что в этот раз лицо Рахманова проявится в толпе, с которой он слился, поскольку выявилась его связь с ней, и случится это до того, как он в издевательском приветствии коснется рукой головного убора. Но каков Стивен Макгрегор! В этот раз шотландец перешагнул черту и угодил в список пособников ливийского терроризма. И этот существенный нюанс ускользнул от Патрика Херринга как подателя головы Рахманова: Патрик рассчитывает на миллионы, но не получит ни пенса. Паттерсон на сто процентов был уверен в том, что счета всех входящих в инициативную группу Макгрегора будут заморожены, а впоследствии аннулированы.

Он снова бросил взгляд на капитана Нэша-Вильямса. Снова испытал неуверенность, ибо история могла повториться: пока группа Паттерсона находится в пути, «бесконтрольные» полицейские из Локерби либо проявят ненужную инициативу, либо останутся на рекомендованных им местах безучастными. Первое – плохо, второе – бесполезно. Что толку напрягать их?

С другой стороны, если бы Паттерсон решал чистую, без подоплеки, задачу, он бы не колебался относительно дополнительных сил полиции и спецназа: чем больше открытости, тем спокойнее работается и спится; открытость – это сверхзащита, неуязвимость, основанная на отчетности. Честному человеку скрывать нечего. Собственно, Паттерсон размышлял об очевидных вещах (лично ему их никто не разжевывал, он постигал их по мере продвижения по службе, научился рассеивать все лучи и волны, направленные на него), знакомых любому, кто состоял на военной или государственной службе и был знаком с терминами unpleasant affair, filthy talk – неприятная история, грязные разговоры.

Он состоял на службе у элиты, защищал ее интересы и играл по ее правилам. Он был не таким, как все, и это его устраивало. Даже в том плане, что под общей крышей чистюль, которые порой забывали чистить зубы, но красовались в свежей рубашке, ему было трудно дышать, а так он находился под тенью индивидуального зонтика.

– Отберите лучших бойцов из вашей группы, – распорядился Паттерсон. – Я рассчитываю на классных снайперов и наблюдателей. От них мне понадобится одно: наблюдать за всеми людьми, которые окажутся в радиусе ста метров от объекта. Их задача – распознать в одном из людей ар-Рахмана. Он может изменить внешность, но...

Паттерсон сам понимал, что его дальнейшие инструкции – лишние разъяснения. Капитан Нэш-Вильямс сам поставит перед своими подчиненными задачу, доходчивее, проще, может быть, на более доступном спецназовцам языке. Но он закончил инструктаж, несмотря на заметное нетерпение капитана. Нет, тот не рвался в бой – он знал цену времени и был предан работе.

Своих подчиненных Паттерсон инструктировать не собирался. Они словно распались на звенья, чтобы снова потом стать единым целым: Шон Свитинг, к примеру, делал запрос относительно адреса Стивена Макгрегора, что включало в себя привязку к местности, ее особенности, подъездные пути, магистрали, коммуникации, близлежащие объекты, и нет ли среди них детских, лечебных учреждений и многое другое. Масса нужной информации – но он получит ее в максимально короткий срок из множества источников. Материалы будут изучены членами двух групп – силовой и оперативной – по дороге в Локерби.

Локерби

Паттерсон еще раз вернулся к теме «письма, спрятанного в почтовом ящике», и предположил следующее: если Рахманов искал штаб-квартиру, то нашел ее. По тому, как виртуозно он ориентировался в чужой стране, можно предположить, что выбор места расположения штаба стал его очередной импровизацией.

Паттерсон подумал об этом в неподходящий, казалось, момент – на пороге дома Стивена Макгрегора.

«Ну и видок у вас, шеф!»

Так отозвался о внешнем виде Паттерсона его помощник. Действительно, таким его не видел никто: небритый, осунувшийся, нервный, в помятом костюме, пыльных ботинках. В общем, как есть, со всеми издержками и последствиями восьмичасовой поездки на машине. Микроавтобус «Мерседес» с тонированными стеклами вместил бы на пять человек больше, и это несмотря на то, что один ряд сидений был демонтирован, а вместо него возведен стол, годившийся для планирования операций и совещаний. Именно за этим столом Паттерсон, имея на руках все необходимые материалы, спланировал операцию, и базировалась она на повторном посещении непокорного носителя знаменитой шотландской фамилии.

Первое, что сделал Паттерсон, приехав в Локерби, – это потребовал от шефа местной полиции ту же самую машину с тем же самым водителем, что и в свой предыдущий визит. Он попытался воссоздать картину прошлого визита, чтобы снять с Макгрегора напряженность. А сердце у него наверняка екнет, едва он увидит, кто пожаловал к нему в гости.

Паттерсон нажал на кнопку звонка. Где-то (ему показалось – за домом) гавкнула собака, как если бы продублировала звонок. В ожидании, когда ему откроют, Паттерсон оглядел двор поверх невысокой ограды, впервые, наверное, обратил внимание на флигель, первый этаж которого просился называться полуподвальным – если бы не высокие, арочного типа окна, забранные изнутри бежевыми занавесками, – в подвалах обычно окна ниже и они зарешечены. Вполне возможно, во флигеле живет зять Макгрегора – Херринг.

А вот и сам хозяин, возникший на пороге и вглядывающийся из-под руки в гостя.

– Мистер Макгрегор! – Паттерсон приветствовал его взмахом руки. – Доброе утро! Скажите что-нибудь о моей неутомимости и впустите меня.

– Вы очень выносливый, – исполнил первую просьбу Макгрегор и подошел к калитке.

Паттерсон тотчас отметил тревогу в его глазах. И еще – пристальный взгляд за спину непрошеного гостя.

– Приехали снова на той же машине?

– Кажется, я никуда не уезжал. Еще раз здравствуйте, мистер Макгрегор!

– Здравствуйте. Заходите. Вы действительно неутомимый человек.

Вот сейчас Макгрегор лгал. Он видел перед собой болезненно-усталого, с припухшим лицом человека, с которого не слезает начальство. Но больше всего он походил на коммивояжера, и прошлая шутка Макгрегора («Только не говорите, что вы что-то продаете») сейчас пришлась бы как нельзя кстати.

– Присаживайтесь. – Макгрегор первым устроился за столом и поправил рукой копну седых волос, растрепавшихся на ветру. – Хотите чаю?

– Я бы выпил кофе. Чертовски устал, не выспался. Босс насел на меня. В свете известных трагических событий он требует вашей капитуляции.

– Моя позиция мешает вам арестовать этого... – Макгрегор щелкнул пальцами и сделал вид, что вспоминает имя ливийского террориста, – ар-Рахман, кажется.

– Мы возьмем его.

– В вашем голосе прозвучала твердая уверенность.

– Я знаю, о чем говорю. Ар-Рахман занервничал. Он допустил ошибку. Вам я могу открыть правду.

– Настолько доверяете мне?

– Вам не доверяют окружающие вас люди, общество. Вас здесь называют изгоем. Так вот, правда заключается в том, что ар-Рахман допустил серьезную ошибку. Адская машинка, которую он оставил в зале ожидания Паддингтонского вокзала, взорвалась по вине сапера. Таймер не мог активировать ее, поскольку террорист использовал разряженную батарейку.

– Как вы об этом узнали? Провели спектральный анализ останков сапера?

– Измерили элемент питания вольтметром. И сделал это сапер – наш земляк, кстати, – у которого остались жена и ребенок, дочка пяти лет. Но это так, к слову. Потом он совершил ошибку. Последнюю. Но оставил для архива фонограмму своих действий. И я намерен предать этот аудиодокумент огласке.