Дьявольские близнецы - Елена Хисамова

Маша задумалась. Всего, что она хотела бы рассказать Павлу, не напишешь. Теперь она будет молиться, чтобы он снизошёл до её писанины, и ждать ответа. Она вложила листок в конверт, подписала адрес и убрала письмо в карман. Вечером будут собирать почту…

…К тому времени, как почтальон опустил конверт в его ящик, Павел почти ассимилировался в другой стране. Его тёща, Инесса, которая следила за квартирой и вытаскивала почту из ящика, прочла письмо первой. Свёкор, озабоченный долгим отсутствием жены, приехал за ней и нашёл супругу мёртвой при входе в квартиру. На полу возле женщины валялся пустой конверт, на который он, раздавленный несчастьем, не обратил внимание. А письмо, завалившись за коридорную тумбочку, так и осталось на долгие годы там, ожидая своего часа.

Глава 23. Пожар

     После смерти Инессы – своей дражайшей половины, Ян Янович полностью зациклился на внучках. Никого из родных у него не осталось. Родители и братья давно на погосте, а Светлану, их с Инессочкой единственную кровинушку, погубила убийца проклятая. Света была поздним ребёнком, только в сорок лет жена родила девочку. Это всё его вина. Как личность творческая, Ян долго не хотел заводить детей. Он жил одним театром, хотя амплуа его дальше «Кушать подано!» не пошло. Теперь старику было нестерпимо стыдно, сколько супруге пришлось вынести капризов из-за его непомерных амбиций и разгульных театральных нравов. По молодости он имел море обаяния и слыл в кулуарах неисправимым бабником. Бедная Инесса терпела и не обращала внимания на сплетни, обвиняя завистников и интриганов, что те метят на место её ненаглядного Яника.

В шестьдесят пять ему сделали коронарное шунтирование. Инесса, напуганная слабостью и бледностью мужа, перенёсшего серьёзное хирургическое вмешательство, дни напролёт хлопотала возле постели больного. Ян – ещё тот артист, в отсутствие жены гоготал с мужиками в палате над скабрезными анекдотами, а во время её визитов еле-еле пищал. Серая от волнения за него, жена закармливала его вкусностями, без конца растирала холодные ноги и целовала руки супруга. И вот, он жив - здоров, а она на крохотном кладбищенском участке Ваганьковского.

« Какая же я сволочь! – часто думал Ян Янович после смерти супруги, лёжа ночами в одиночестве. – Не ценил, не берёг. Даст Бог, Инесса, увидимся ещё на том свете. Отмолю у тебя за всё прощение…»

Если бы не внучки, совсем потерял бы вкус к жизни старик…

     Когда зять сказал им с Инессой, что его за границу пригласили работать, проект какой-то совместный наметился, они сначала испугались: увезёт близнецов с собой! Но Павел даже не заикнулся о девочках. С одной стороны им претило подобное равнодушие к детям. Ведь, какой страшный удар приняли на себя неокрепшие души: их родную мать убили. А посовещавшись, решили: оно и к лучшему, что Пашка безразличный такой. Зато девочки с ними остались.

     Пенсия у Яна была невелика, что делать, не всем же «Народного» дают. Но после смерти Инессы зять оттуда, из-за границы денег в два раза больше присылать стал, хотя старик не просил его вовсе. Нет, ну, намекнул раз, что девочки растут и хорошеют день ото дня, им наряды требуются. Пашке два раза повторять не надо, недаром профессор!

      Старика немного обижало, что немало лет уж пробежало, как Павел улетел в далёкую Австралию, а ни разу родину зять не проведал. И звонил редко, ссылаясь на то, что телефония там очень дорогая.

« Семью, наверное, себе на чужбине завёл, – размышлял старик, – вот и чурается нас. Может, и не рассказал, что оставил детей в Москве? К себе тоже не зовёт. Мы бы и не поехали, но хоть ради приличия…»

     Поначалу в письмах зять помногу и с восхищением описывал красоты экзотического материка. О достопримечательностях и разнообразии зданий в столице Австралии – Сиднее. И как великолепен океан! Что на улице, где он живет, множество эвкалиптов с жёсткими синеватыми листьями, на которых висят плоды различных форм. Попугаи с ярким оперением по-хозяйски летают, громко кричат и поедают эвкалиптовые плоды. В сумерках появляются огромные летучие мыши, как их называют – фруктовые, размах крыльев у них почти метр. Как к нему в гараж забрался опоссум – сумчатый зверёк величиной с кошку, очень милый и совсем не агрессивный. Павел писал обо всём, но ни слова о работе или личной жизни.

     Дед читал девочкам письма отца за вечерним чаепитием. Внучки внимательно слушали, но он не видел интереса в их глазах – так, дань вежливости. А вскоре и читать стало нечего. Письма Павел больше не писал, ограничивался денежными переводами и короткими телефонными звонками.

     Близнецы вовсе не скучали по отцу. Они вообще нуждались, казалось, только в обществе друг друга. Взрослея, девочки становились всё более самостоятельными и независимыми. В гимназии, куда их перевели после смерти матери, друзей они так и не нашли. Учёба им давалась легко, они были лучшими ученицами школы, и учителя с уверенность утверждали – будущими золотыми медалистками. Сколько дед ни пытал, куда внучки собираются идти учиться дальше, они лишь пожимали плечами в ответ. В одной из комнат квартиры девочки соорудили себе лабораторию, которую, став старшеклассницами, стали запирать от любопытного деда. Что они там за опыты проводили, старик ума приложить не мог. Он подкрадывался к двери и прислушивался, пытаясь уловить звуки и голоса в закрытом помещении. Но в комнате стояла мёртвая тишина. Природная любознательность не давала покоя старику. Да и волновался он, мало ли чем внучки занимаются? Вон, одного студента недавно по телевизору показывали. Он, что удумал, засранец: дома коноплю выращивал. Конечно, его внучки – девушки разумные, воспитанные, но кто её разберёт, что на уме у современной молодёжи?

     Был у Яна старинный приятель, ещё в школе скорешились. Хоть из разных социальных слоев они: Яник – профессорский отпрыск, а Фаридка – сын татарина-сапожника, дружбу детскую пронесли через всю жизнь. После школы надолго разбежались их пути-дорожки. Яник в «Щуку» поступил, а Фарид отправился постигать тюремные университеты, сев в первый раз в семнадцать лет за разбойное нападение на продуктовый магазин. Отсидки следовали одна за другой, и только разменяв полтинник, одумался Фарид, завязал с уголовкой и даже женился. К нему и обратился Ян за помощью: попросил отмычки достать. Фарид удивился, но отмычки привёз. Друг не приставал с вопросами, зная, что рано или поздно Ян сам расколется, зачем ему отмычки понадобились. Приятели душевно посидели, почаёвничали, с недавнего времени со спиртным оба завязали. Ян проводил приятеля и, не теряя времени, пока девочки из школы не вернулись, принялся ковырять отмычками замок двери в их лабораторию. Наконец, механизм поддался, и старик вошёл в комнату. Там царил идеальный порядок. Интерьер ничем не намекал, что здесь живут две юные особы. Ни неубранной косметики, ни брошенных второпях предметов туалета – ничего легкомысленного. Это была обитель педантов.