Почтовые открытки - Энни Пру

на сиденье позади водителя – грузноватой женщины с седыми кудрявыми волосами, каскадом рассыпавшимися по ее спине, и глазами чайного цвета.

– Это миссис Гринслит. Она – корреспондент «Рупора», та самая, что писала о нашей истории.

– Называйте меня просто Арлин. Точно, это моя история, и я хочу сделать продолжение. Именно поэтому вы, детки, и являетесь сегодня гостями «Рупора». В программе обед, и вечером просмотр фильма; вы, мисс Блад – не возражаете, если я буду называть вас Мернель? – можете бесплатно пожить у меня, пока вы, ребятки, не определитесь, что будет дальше. Мы живем втроем: я, мой муж Перл и его брат Руби. Они не имеют ничего против того, чтобы я привела в дом отчаянно смелую шпагоглотательницу. Для репортера это самое обычное дело. О, Мернель, вы не поверите, о каких только историях мне не приходилось писать. Пока мы вас ждали, я как раз рассказывала Рею о том, как в прошлом году в город заявился удивительный водитель грузовика без обеих рук, он управлял машиной ногами, и я проехала с ним до самого Монреаля. Обратно вернулась на поезде. Это было просто невероятно, как он управлялся с рулем и всем прочим. Он тоже у меня останавливался. Спал в той же кровати, в которой будете спать вы. Я написала о нем большой документальный очерк. Это моя специализация – жизненные истории. Поэтому ваша история, история двух юных душ – как раз для меня. Да, чего я только не навидалась на своем веку. И в собственной жизни, и в чужих. Все эти истории входили в мою жизнь самым естественным образом. Я родилась в штате Нью-Йорк, но когда мне было три года, моя семья переехала на другой берег озера. Выросла я в Роузс-Пойнте. Мой отец был алкоголиком. Знаете, когда он умер, мама заказала ему надгробие на кладбище в Барре в форме бутылки виски. Высотой в шесть футов. Года два назад я повезла туда своих знакомых, и что вы думаете – его украли. Я написала про это очерк под названием «Украденное надгробие», и в газету пришел отклик, в котором говорилось, что некий джентльмен из Амхерста, штат Массачусетс, преподаватель колледжа, использует его в качестве кофейного столика. Полиция его нам вернула. Массачусетская полиция. Конечно, нам пришлось ехать туда на грузовике с открытой платформой, чтобы привезти надгробие обратно. Мой муж сказал этому преподавателю несколько «теплых» слов. Не буду их воспроизводить. Мой муж – из тех, за кем не заржавеет. Но больше всего удивило меня то, что надгробия не было на месте около двух лет, а моя мать об этом даже не знала. И как он только увез этот тяжеленный камень? Он нам этого не раскрыл, только сказал, что не на грузовике. Еще я писала о стрельбе по летучим мышам. Знаете, что это? О, думаю, вы не читаете «Рупор», потому что это была одна из самых нашумевших историй, какие когда-либо в нем печатались. Не счесть, сколько писем мы получили тогда от читателей. Речь шла об одном клубе охотников и рыболовов, которые однажды в выходные решили пострелять по тарелочкам, но в клубе тарелочек не нашлось и достать их было негде. А у одного из этих ребят, видите ли, на чердаке жили летучие мыши, ну вот, он пошел туда днем, когда они спят, засунул их в коробку с дырками – чтобы не задохнулись, и привез в клуб. А потом они выпустили этих летучих мышей и стреляли по ним, как по тарелочкам. Однако пришлось с этим делом покончить после того, как один человек оказался ранен, – мыши ведь летают низко. Знаете, мистер Файл, Фред Файл, это главный редактор «Рупора», подумал, что вам, ребята, может быть, захочется после кино пойти на танцы; ужин – в «Бове», это итальянский ресторан, ешьте все, что пожелаете, сколько угодно, лазанья там чудесная – потом кино, забыла, что за фильм, а, нет, вспомнила – «Я могу достать вам это по оптовой цене», с Айрин Данн[46] или еще с кем-то. Комедия, говорят, очень смешная. Но вот танцев сегодня нигде нет, так что, может, вы просто погуляете по городу? Пешком. Вам очень важно узнать друг друга. Я уже говорила Рею, пока мы вас ждали, что это самое главное на свете – узнать человека, и, возможно, самое трудное. Один из лучших моих очерков был о молодом человеке, влюбившемся в подругу своей матери, которая – подруга – была, наверное, лет на двадцать пять старше него, уже седая и все такое, но он был от нее без ума. Разумеется, он знал о ней только то, что видел, когда она приходила к его матери. Во время этих визитов она была очень ласкова, и, полагаю, именно этим ему понравилась. Его мать пила и не слишком хорошо с ним обращалась. Так вот, в один прекрасный день эта подруга приходит в гости к его матери, а он встает перед ней на колени и заявляет: «Я люблю вас»; она решает, что у него крыша поехала, вскакивает и направляется в кухню, чтобы привести его мать, но он хватает ее, и она вырывается от него так резко, что он идет к себе в спальню, берет ружье, возвращается и со словами «Так не доставайся же ты никому» стреляет в нее. Наповал. А мать при этом сидит и потягивает чай со льдом. Отсюда мораль: прежде чем привязываться к человеку, постарайся получше узнать его. Правда, Рей?

Мернель и Рей Макуэй сидели на заднем сиденье, как статуи, ощущая тепло тел друг друга и прислушиваясь не к неумолчному потоку речи миссис Гринслит, а к собственному дыханию. Сквозь отдающий плесенью запах автомобильной обивки Мернель улавливала аромат мыла, шампуня, соснового дерева, теплой кожи и жвачки «Дентайн». В животе у нее урчало, от чего было страшно неловко и хотелось съежиться.

* * *

На кухне шмель, по ошибке принявший щель между противомоскитной сеткой и рамой, в которую она была вставлена, за вход в нирвану, бился в окна, стремясь снова вылететь в знакомый мир, близкий и видимый, но отделенный от него некой злобной силой.

Мернель вернулась через неделю и, громко хлопнув сетчатой дверью, зашла на кухню спиной: в руках у нее была круглая картонная коробка с покупным тортом, так густо обсыпанным кокосовой стружкой, что, казалось, будто он покрыт мехом. Треск выхлопа во дворе прекратился, лязгнули дверцы машины.

– С Днем матери, мама! Это от меня и Рея. Миссис Гринслит тоже приехала.

Она обняла Джуэл за талию.

– Ну, рассказывай все новости, –